С60 28241 009
СЕРГЕЙ КУРЕХИН. Полинезия. Введение в историю.
Звукорежиссер А. Докшин. Редактор И. Рябова.
О том, что Сергей Курехин — своеобразная и в чем-то противоречивая фигура на нашей сегодняшней сцене, уже говорилось неоднократно. О какой бы стороне его творчества ни шла речь, всегда находят, чему удивляться. Оригинальны его взгляды на музыку, необычна техника и манера игры на рояле, а что касается концертов, то здесь, как говорится, слабонервным следует хорошенько подумать перед тем, как войти в зал, где намечено выступление его «Поп-механики».
Есть немало удивительного и в том, как складываются отношения Курехина с грамзаписью. Думаю, что не сделаю ошибки, если отнесу этого молодого музыканта к числу самых ярких «звезд» в отечественном джазе 80-х годов. Однако напрасно мы будем искать в каталоге «Мелодии» его авторскую пластинку. Вот если собрать все вместе диски, выпущенные на Западе, — получится солидная пачка, что же касается «Мелодии», то она упорно обходила Курехина вниманием. И все же знаменательный момент, похоже, настал.
Иногда просто диву даешься, как многолик и разнообразен по своим творческим устремлениям может быть человек. Отдельного разговора заслуживает вклад Курехина в развитие авангардного джаза, много интересного он сделал в стенах ленинградского рок-клуба (пора нам, наверное, признать и эту его заслугу), наконец, Курехин является изобретателем нового жанра, новой театрально-концертной «формулы», по которой (пока в единственном экземпляре) построена его неповторимая «Поп-механика». Пластинка «Мелодии», которая вот-вот должна появиться на прилавках, знакомит нас с опытами музыканта в области авангардного джаза, так что мы не будем растекаться мыслью по древу и взглянем на его творчество под джазовым углом зрения.
Впервые Сергей Курехин обратил на себя внимание любителей и знатоков джаза в 1978 году, когда он появился в составе квартета Анатолия Вапирова. Сам Вапиров склонялся тогда к музыке программной и многозначительной, и Курехин ненадолго попал под его влияние (помню, как он ставил перед собой на пульт картину и с немалой долей серьезности — почти как Леонид Чижик — пытался воплотить ее в звуке). Однако это продолжалось недолго; уже в начале 80-х годов квартет выступал с программой потешных музыкальных шаржей на известных мастеров джаза (справедливости ради, отметим, что вместе с Вапировым Курехин попал-таки на пластинку «Мелодии» — «Линии судьбы» — как, кстати, записывался он и с группой «Аквариум», но об этом в другой статье). С Вапировым и без него Курехин играл во многих подвижных, спонтанно возникающих ансамблях; к этому же времени относятся и его попытки создать оркестр новой импровизационной (или попросту «сумасшедшей», как предпочитали говорить его участники) музыки.
14 апреля 1984 года (удивительно, но можно указать не только имя создателя, но и точную дату) Курехин предъявил миру новый музыкальный жанр, а может быть, даже новое направление в музыке — «Поп-механику».
«Поп- механика» — это грандиозное сценическое действие, которое не имеет никаких художественных ограничений или запретов, гигантский музыкальный винегрет, стремительный водоворот, вовлекающий в себя рок-музыкантов, исполнителей классической музыки, джазменов, бардов, музыкантов-любителей, фольклорные ансамбли, поэтов, художников, танцовщиков, клоунов, животных, наконец. «Механика» такого шоу сложна и нелегко налаживается, но там, где участники чувствуют друг друга, где образуется это неповторимое переплетение старого и нового, знакомого и неведомого, привычные, тысячу раз слышанные номера утрачивают вдруг привычную определенность «места и времени», обретают свободу и переливаются всеми красками в отсветам бесшабашного карнавала.
Чисто джазовые, инструментальные программы Курехина, конечно же, далеки от этих шумных спектаклей, и все же непринужденность, дерзость и юмор, отвоеванные «Поп-механикой» у официальной сцены, всегда подспудно ощущаются и в них.
Первую сторону диска целиком занимает сольная фортепианная импровизация Сергея Курехина, названная им «Введение в историю». Следует вспомнить, что и самые первые шаги в грамзаписи Курехин сделал как пианист-солист; произошло это почти десять лет назад, когда лондонская фирма «Leo Records» выпустила два его диска, не без претензии и риска озаглавленные «Пути свободы» и «Приговоренный к молчанию». Художественное мышление «раннего Курехина» было во многом близко европейскому фри-джазу, но его игра отличалась тогда тонкими оттенками настроения, поэтической меланхолией, неповторимым ощущением формы. Сегодня музыкант играет уже совсем по-другому: на смену фри-джазовым интонациям пришли минималистические циклы и модули, а созерцательную отрешенность сменила ирония и рефлексия.
Открывающую диск композицию я назвал бы звуковой параллелью лекции на тему «роль масс и личности в истории». В одном из своих интервью Курехин добродушно посмеивался над манерой иных наших пианистов, отмечая в их пьесах избыток живописных картин и сюжетных превращений: так и видятся, говорил он «пики, кони, а затем одинокая женщина, укачивающая своего ребенка, а где-то рядом крадется враг»… Слушая «Введение в историю», я вдруг вспомнил эти полушутливые размышления пианиста, и произошло это прежде всего потому, что и в его собственной музыке то и дело «выскакивают» эти самые «кони и пики». В нервной, пульсирующей ткани циклическим вариаций человеческое сообщество предстает огромным потревоженным муравейником или ульем («роевая жизнь», как любил говаривать Лев Толстой). Пианист словно приглашает нас подняться вместе с ним на высоту птичьего полета и наблюдать оттуда, как внизу проносятся страны, народы, эпохи, формации — «роль масс» изображена с эйзенштейновской кинематографичностью, выявлена через суматоху, суету и смятение. Самоирония достигает у Курехина апогея, когда он наконец переходит к «теме личности» — она возникает как грозная педаль, как аккорды бетховенской «судьбы», не возвещая на горизонте муравьиной жизни ничего хорошего.
Во «Введении в историю» много по-настоящему изящных эпизодов. Настоящая находка пианиста — одновременное использование двух роялей, обычного и препарированного. Впервые звучание обычного и подготовленного инструментов «столкнул» Игорь Бриль (в альбоме «Перед заходом солнца»), пытаясь, как мне кажется, создать образ сети, в которую попали птицы, или, может быть, сломанного крыла (пьеса называлась «Танец чаек»). Однако это было сделано мимоходом. Курехин трактует препарацию буквально: он постоянно напоминает, что мы имеем дело со связанными, зажатыми, утратившими свободу колебаний, лишенными полноты звучания струнами. Препарированный рояль — это струны, превращенные в проволоку. Они образуют как бы второй мир в его повествовании — муравейник, в котором звучат те же темы, те же мотивы и циклы, только шепотом, вполсилы, с неотъемлемой интонацией жалобы и тоски.
Со мной могут не согласиться, но сольная пьеса Курехина, попавшая на пластинку, фиксирует одно из немногих выступлений пианиста, во время которого он большей частью сосредоточен и серьезен, во всяком случае не переходит той черты самопародирования, из-за которой искренние послания уже не долетают до слушателя. Что меня поразило в этом двадцатиминутном фрагменте, так это щедрость и изобретательность музыканта — признаюсь, я не наблюдал такого стремительного фейерверка идей даже у самых прославленных мастеров импровизации.
Вторую сторону пластинки занимает пьеса «Введение в культуру». Жанр этого импровизационного коллажа я определил бы как «введение в поп-механику» (кстати, так называется один из альбомов Курехина, выпущенный на Западе и перекликающийся по концепции с тем, что звучит на нашей пластинке), — переплетение псевдоавангардных фактур с различного рода музыкальными банальностями; вальсиками, маршиками, полечками. «Введение в поп-механику», как мне кажется, представляет собой музыкальную проекцию того же современного мифа, который лучше всего известен нам по «Собачьему сердцу» Булгакова. Это история сомнительной прививки, безответственного оплодотворения, которое дает непредсказуемый результат. Разница в том, что сама модель «поп-механики», описанная Булгаковым, является более страшной и трагической. Курехин же наблюдает вокруг себя манипуляторство более мелкое, инертное и даже комичное, а главное — все реже приносящее какие бы то ни было «воспитательные» плоды.
«Введение в культуру» (я думаю, читатель сам без труда увидит возможные варианты расшифровки этого названия — от возвышенных до скабрезных) — это трагикомическое повествование о синтетическом произведении искусства, которое создается одним махом и в котором проявляет себя национальное и общечеловеческое, современное и заимствованное из «сокровищницы прошлых эпох».
Музыканты (к Курехину присоединяется московский саксофонист Сергей Летов) как бы показывают, чем реально обернется — и оборачивается — самонадеянность «селекционеров», полагающих, будто различные жанры и стили, традиции и эпохи будут «соединяться по любви», а от свадьбы этой произойдет невиданное по красоте и силе потомство (как должны были когда-то у Лысенко бракосочетаться рожь и пшеница…)
Делая «культуру» своим объектом, каждый из импровизаторов надевает маску первобытной наивности. Так в основу программы, исполняемой дуэтом, закладывается принцип архаической эстетики: «что вижу, о том и пою». Саксофонист Сергей Летов, кстати, часто говорит о характерном для нового джаза способе отражения действительности и даже в свое время написал по этому поводу статью. Названный принцип вполне оправдан в фольклоре хотя бы потому, что отражаемый предмет там привычен и естествен, легко и беспрепятственно переводится в нехитрый строй мажорной пентатоники. Современный человек, как известно, буквально тонет в том мире, «который видит и о котором поет». Отсюда беспорядочность курехинских коллежей, громоздящих друг на друга штампы массовой культуры. У Летова тот же принцип ведет к буквализму и иллюстративности: мы слышим, как в его импровизации вплетается плач, хихиканье, безумный вопль, прерывистое дыхание интимной сцены.
Какой бы интересной ни была новая пластинка и как бы ни радовались ей любители музыки, — она все-таки не удовлетворяет главного интереса к Сергею Курехину, который больше известен как руководитель, вдохновитель и идеолог «Поп-механики». Вероятно, мы живем в такое время, когда нетерпение дает о себе знать сильнее, чем все остальные чувства. Держа в руках новенький, пахнущий краской альбом ленинградского пианиста, я уже мечтаю о том дне, когда «Мелодия» выпустит наконец и записи его главного детища. «Поп-механика» интересует сегодня всех — молодежь и людей среднего возраста, поклонников рок-музыки и заядлых почитателей джаза. Поэтому я от души надеюсь, что записи этого легендарного оркестра все-таки придут к нам в дом сейчас, на волне его популярности, а не будут дожидаться на полке пресловутой «проверки временем».
Андрей СОЛОВЬЕВ
ПРОСМОТР
