Незаконорожденное дитя оперного жанра, появившись на свет вначале в Америке, а потом в Англии, распространило экспансию и на нас. 1975 — премьера зонг-оперы «Орфей и Эвридика» А. Журбина и Ю. Димитрина в постановке М. Розовского (ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ), 1976 — «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» А. Рыбникова и П. Грушко (Театр им. Ленинского комсомола), опера-феерия «Алые паруса» А. Богословского, «Песня о доле» (ПЕСНЯРЫ), «Альтернатива» И. Барданашвили в постановке Р. Стуруа (ВИА-75), 1978 — «Пугачев» (АРИЭЛЬ), «Красная шапочка, Серый волк и Голубые Гитары» (ГОЛУБЫЕ ГИТАРЫ); 1979 — «Фламандская легенда» Р. Гринблата, зонг-опера «Разбитое зеркало, или Новая опера нищих» А. Журбина, опыты Г. Купрявичюса в Каунасском музыкальном театре с группой АРГО. Ряд постановок Ю. Шерлинга в Камерном еврейском музыкальном театре (музыка М. Глуза), премьера «Юноны и Авось» А. Рыбникова и А. Вознесенского, начало студийной записи «Стадиона» А. Градского и М. Пушкиной… К обозначению «рок-опера» не прибегал ни один из этих авторов (из тактических соображений эпохи застоя), но все эти произведения так или иначе восходили к ней. Сегодня поток оскудел, зато приставка «рок» встречается ныне в самых неожиданных сочетаниях, заставляющих вспомнить селекционные опыты академика Лысенко, — от рок-балета («Память» Б. Петрова) до рок-думы (В. Ярушин и ансамбль АРИЭЛЬ).
Если свести многообразие фактов к каким-то закономерностям, обнаруживается, с одной стороны, «взросление» рок-музыки, из «песенного» состояния переходящей к более развернутым формам, с другой стороны — обогащение традиционной сферы оперно-зрелищных видов новым интонационным содержанием, новыми средствами выразительности, генетически восходящими к рок-музыке. 2 встречных процесса — движение академической музыки к своей «младшей сестре» и движение рок-музыки в сторону академической традиции и накопленных ею жанровых и драматургических принципов — имеют много точек пересечения в кантатно-ораториальной сфере, в опере. Однако встречные эти процессы отнюдь не тождественны по результатам. Обретение рок-музыкой концептуальных (берущих свои истоки от центральных альбомов БИТЛЗ) черт большой композиции, насыщенной сквозным развитием, лейтмотивной системой, серьезным содержанием, — одна сторона медали. Можно по-разному относиться к высказыванию В. Мулявина (ПЕСНЯРЫ) о причинах появления рок-оперы «Песня о доле»: «Надоело кланяться после каждой песни!» — однако суть остается весьма простой. Надоело? Значит, давайте подумаем о том, как от номеров перейти к сквозному дыханию, развернутым композициям, иным принципам развития… Другое дело — композиторы. Профессионалы (в большинстве случаев члены СК СССР), в юности, быть может, увлекавшиеся роком, но в консерватории изучавшие совсем другие формы, вдруг обнаружили завидную прыть и один за другим принялись загонять рок-интонации и рок-ритмы в прокрустово ложе стереотипных крупноформатных опусов, как правило (в случае органичности составных такого симбиоза), тяжеловесных и совсем далеких от истинного рока.
Характерно, что первая же наша «рок»-(зонг-)опера «Орфей и Эвридика» в исполнении ансамбля ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ до сих пор остается наиболее приближенным к первоисточнику вариантом адаптации на российской почве. Музыку творили исполнители, близкие к рок-традиции (насколько это позволяет сказать сегодняшняя история советского рока), а тема и сюжет вполне соответствовали тем канонам, которые к тому времени сложились в странах — законодательницах жанра. Вызывает симпатию «Альтернатива» И. Барданашвили и «ВИА-75» — органичная, страстная, эффектно поставленная Р. Стуруа. Удача сопутствовала и «Фламандской легенде» Р. Гринблата, «Северной деве» Р. Кангро и, конечно же, опытам А. Рыбникова на сцене московского Театра им. Ленинског комсомола. Хотя его «Юнону и Авось» скорее надо назвать рок-литургией, чем рок-оперой, — настолько сильны здесь отечественные музыкальные истоки. Как бы то ни было, все остальные случаи обращения композиторов к стилевому фонду рок-музыки носят характер скорее конъюнктурный, нежели сугубо творческий. Исключение, пожалуй, составляют опусы А. Градского — рок-певца и рок-композитора, чьи «Стадион», «Русские песни», «Ностальгия» являются органичными образцами крупной рок-формы.
Отдали дань жанру и прибалтийские рок-команды. Упомянем, в частности, комическую рок-оперу «Зеленое яйцо» П. Волконски и эстонской группы Е=МС2, их же «Пять танцев последней весны», «Франц Шуберт» (на немецком языке). Заслуживают внимания гибридные опусы эстонцев Р. Раннапа (рок-оратория «Прекрасная земля»), Э. С. Тююра и группы ИН СПЕ (месса «Lumen et Cantus», Симфония для шести исполнителей). Совсем недавно продемонстрировала свое неординарное детище «Росо а росо ma non troppo» эстонская группа НЕ ЖДАЛИ.
Стоит сказать и о рок-опере «Рембо» В. Шумова и группы ЦЕНТР, представляющей собой сюиту из песен на тексты Артюра Рембо, объединенных интерлюдиями-коллажами из сочинений Мессиана, Штокхаузена и др. Но интерес к подобным образцам среди собственно рок-групп явно поутих. По сути, сама форма полноценного концерта, с его контрастно-составной драматургией и различного рода шоу, дает сегодня музыкантам возможность выстраивать любые суперкомпозиции любой протяженности. Композиторы же продолжают время от времени дарить нам очередные «оперы», еще надеясь на то, что практика прививок на древний ствол академической музыки может дать ветвистую поросль…
Т. Диденко