Не трогай меня
Любить не смей
Жизнь течет из меня
Пеной дней
Я устал от твоей любови
Я устал от слюны и крови
Я хочу жить с нормальной
женщиной
А не со стервой законченной
Ты виновата змея
Не я
У нее большая грудь
Она с ней спит под одеялом
У нее есть две ноги
Она умеет ими двигать
Она умеет бегать, прыгать
Она готовит вкусный суп
Ее бы мог я полюбтиь
Когда бы не любил других
У них ведь тоже груди, ноги
И суп и мог бы полюбить
На свете счастья нет,
Как, впрочем, нет покоя
И воли.
О ля-Оля
Оля.
Оля.
Она прыгала на меня
Вся блестя чешуей
Из стали и из огня
Вся огромная
Вся громко говоря
Вся глазами меня жгя
Руки на плечи мне вся кладя
А мне-то и Бог с ней.
Она такая белая
С горячим животом
Меня не любит, делая
Мне знаки мол потом
Но это вечность целая
Целуй меня скорей
Уклеечка несмелая
В котле семи морей
Мой друг — поэт Гавриил Трабун. Я этим горжусь, а его никто не знает. Знайте: Гавриил Трабун — поэт! Он огромный поэт. Он носит очки длинные волосы, двубортный пиджак, бороду и галстук «пожар в джунглях». Он одевается безвкусно, как рязанский колбасный боевик-налетчик, маскирующийся под сицилийца.
Каждую женщину, встающую на его пути, он обхаживает, сладострастно похрюкивая, и слюни заливают его галстук, теча из умного рта. Эта свинья тычет пальцами в восхитительный бюст встречной красавицы-декадентки и говорит: «Во! Какие сиськи!». Я теряюсь. Этот маньяк не может пропустить мимо ни одну стайку десятиклассниц, нимфеток и просто барышень.
С криком «уя-уя девчонки!» он ломится к ним под колеса, как мой британский друг-пацифист Джастин под поезд с ядерными боеголовками в Гримэн-Коммен. Одно слово — маньяк. Чудовище, алкоголик, поэт и гений.
Я как-то пропил двухтомник Зощенко, а эта свинья и говорит: «Зощенко — хороший писатель. Но что ж нам теперь портвейн не пить, что ли?». А еще говорит гад: «Я одобряю наступление осени. Потому что «ляльки» одевают черные чулки».
С этим чудовищем мы написали хором в пельменной на Белорусской популярную народную песню «Люблю портвейн — забаву детства, когда весенний первый гром!».
Периодически нажираясь, до предсмертного состояния и белых ночей в карих глазах, он приводит ко мне потаскух, запирается с ними в комнате, а потом две недели кряду лечит популярную гусарскую болезнь, не пьет, мучается похмельем и не отрывает от пола стыдливых повинных глаз.
Спрашивается: какой разумный человек будет делать что-либо с барышней по имени Анита, подобранной на Арбате в 2 часа ночи?
Ответ: никакой разумный человек никаких Анит никогда нигде подбирать не будет, в особенности на Арбате.
Но поэт Гавриил Трабун же неразумен! Неразумен и неподсуден, свидетельствую я, такой же остолоп и мудазвон, как и он, а может еще и хлеще.
Нет Не хлеще. Как-то идя по Невскому проспекту в сторону Московского вокзала через три дня беспробудного пьянства, пропив часы (зачем в Питер ездили? пили бы в Москве) путаясь взглядом в обилии ног и талий, он заявил: «я знаю, что я сделаю по приезду в Москву». И, сверкая поросячьими глазками, интимно шепнул волшебное «нажрусь!».
Ну ладно, я говорил о чудовище. Расскажу о поэте. Нет его нежнее и печальнее. И тихая ирония, которой он насыщает свои тексты — тот же коньяк в торте. К чаю. По крайней мере поэт Всеволод Николаевич Некрасов, по словам Гавриила, слушал его и удовлетворенно качал головой, а это значит довольно много.
Мне же он нравится однозначно. По характеру он транжир и мот. Он разбрасывается стихами, записывая их, где попало — на стенах у друзей, на белье подруг, в подъезде зимой пия портвейн и в другие времена года. Сочиняет на ходу, лежа и стоя. Сидя почти не сочиняет, как Мандельштам. А если сочиняет, — то заумь, как Пушкин.
Когда мы впервые познакомились (случайно, в кино, на почве Хармса, которым оба страдали), и шли ко мне домой пить водку, я задал ему традиционный для поэзии вопрос:
— Гаврик, а ты — еврей?
— Нет, ответил он, повернув ко мне свою русскую морду. Я якут!
А не похож. Так вот, в тот день он читал свои тексты и древние, и новые. Читал много, так как он плодовит. И мне не понравился только один, юный и до крайности наивный. Но мы его и не напечатаем.
А в остальном — свидетельствую: читайте поэта Гавриила Трабуна. Это вкусно, полезно и утоляет все.
Дикий инструктор Александр КОТЛЯРОВ Москва. Разлив.