Провинциализм — форма подово- страстного сновизма почасовой * проститутки.
О ПОЧАСОВЫХ ПРОСТИТУТКАХ.
И да простит меня почтенная публика, вряд ли мне удастся порадовать ее клубничкой в стиле маленьких вер, арлекинов и интердевочек. Я не совсем о том, точнее — совсем не о том.
Я вовсе не пытаюсь казаться лучше, чем я есть, в конце концов, я ни в чем ,не лучше любого из нас, коренных провинциалов. Провинциалов от самого корня. Наверное, нужно об’яснить, что я подразумеваю под этим. «Провинциал» для меня — понятие не географическое, точно так же, кар; и понятие «провинция» — это, скорее, этическое, психологическое, социальное, но никак не географическое, хоть и стоит в прямой зависимости от расстояния, разделяющего столицу и мой родной город где-нибудь в Амурской ОБЛаСТИ.
В обывателе нет ничего плохого.
Страшен воинствующий обыватель. Мещанин, который не просто отстаивает свое право быть мещанином, право на спокойное течение в Берегах комфорта Со том, что за комфорт в провинции, стоит поговорить особо), — нормален, и я склонен предполагать, что даже Более чем необходим как здоровое консервативно-конформистическое начало в нашем дорогом обществе равных возможностей. Речь идет о том мещанине, в воспитании которого в нашем дорогом государстве достигнуты огромные успехи, о мещанине, считающем свой образ жизни единственно правильным, стремящемся навязать его как некий догмат каждому сколько- нибудь отличному от него согражданину, оперируя при этом якобы общечеловеческими правилами. ЛюБимое слово такого провинциала — «мораль-порядочность», одно из самых распространенных словосочетаний — «вырвать с корнем, расстрелять» — причем совсем не важно, относится ли это к заввазой (тайному об’екту зависти), хулигану (который, впрочем, — родной врат нашему мещанину) или к хиппану с диссидентскими взглядами (ну а это уже не удивительно).
Провинциалы Бывают разные. Есть голубые, есть красные,.Белые, коричневые, чаще же всего — жидкие и газообразные. Провинциал и Бесхребетность. Невозможно представить севе Черчилля вез сигары, Сталина — вез знаменитого «Что скажет товарищ Жуков?» Горбачева — вез Раисы Максимовны. Так же невозможно представить и провинциала обладателем хребта. А поскольку каждый из нас мнит себя большого роста (мы, наверное, и в самом деле — «великий народ»), то нам хронически необходим какой-никакой стержень, который каждый из нас, провинциалов, свободно меняет, переползая с одного на другой. Примеров предостаточно. Не стоит даже упоминать об отношении к тов.Сталину, достаточно посмотреть на нынешних поклонников Бродского, которые | в поэзии ни в зуб ногой, но уже готовы страстно любить того, кого еще вчера яростно клеймили. Достаточно вспомнить любителей Кафки и Пруста, кои, если и читали хотя бы одну строку, написанную ими, то только в рубрике «Их нравы».
Есть только одно условие смены стержня. Если средства информации заявили о том, что настала пора великих перемен, жди того, что провинциал начнет искать севе новый стержень. Тем Более, что таким стальным прутом можно пользоваться двояко: подпирать свою обтекаемость и громить тех, кто этого стержня не имеет.
Ей-вогу, не удивлюсь, если где-нибудь в Амурской области или Приморском крае появится плакат, на котором упитанный ясноглазый дядя с родимым пятном на голове будет указывать пальцем
на зрителя, спрашивать: «Ты перестроился?».
Впрочем, у меня не Будет удивления даже в том случае, если подобное появится на самой красной из площадей- Провинции у нас хватает. Говорят же, что некогда в Подмосковье был великолепный транспаранта «Совет— ский народ — вечный строитель коммунизма». Уpa, товарищи!
Внешне провинциала можно разделить на несколько категорий. Естественно, что такое деление глубоко субъективно и условно. Несомненна, основную часть составляет якобы преуспевающий бюргер, довольный своими 12 кв. м на человека, тащущий все «до сзбэ», несколько сентиментальный, чаще всего вспыльчивый. Именно он кричит «комиссаров на виселицу”, «бей—жидов—спасай расею», но, если вдруг представится такая возможность, на индивидуальные действия не способен. Вот только если «партия прикажет» — да и то маловероятно.
Еще одна категория. «Кто носит цветную рубашку и красные носки», которые выражаются чаще всего в виде спортивного трико или супервареного, естественна, самопального костюма. Категория эта достаточно красочно и емко описана Майком, о них не стоит…
«Тульский эстет», «провинциальный интеллигент». На фоне провинциального городишки может смотреться дюже неплохо, но все, что он имеет — последние новости прошлогодней давности и мнение, хоть и свое, но полностью совпадающее с мнением газет, которые он читает. Обожает кумиров и разнообразных лидеров. Самый яркий пример — секретарь райкома ВЛКСМ, изображающий либерала и заигрывающий с «неформашками»…
Настоящих неформалов (к своему сожалению, я не могу придумать другого определения, кроме этого штампа) в провинции нет и быть не может — разве что сосланные в былые года застолья. «Неформашки» здесь — местечковые, всякие там панки, хиппи, металлисты (особенно последние), насмотревшиеся «Взглядов”, «До и после..» Дети телевидения, нацепившие на себя самый разнообразный хлам, а чаще всего и не нацепившие, а только возомнившие себя причастными к некой идее, о которой они слышали что- то, а что — толком никто не помнит.
Можно вычленить еще несколько типов, но я думаю, что и представленного предостаточно. Несмотря на то, что все они, вроде бы, и разные, есть у них одна общая черта: комплекс провинциала (определение мое), который выражается в противоречии между далеким городом и близкой деревней. Каждый провинциал считает себя неповторимой оригинальностью, всячески стараясь показать свой квасной патриотизм, и знай нахваливает свое болото, на в то же время постоянно смотрит с вожделением и подобострастием на столицу, преклоняясь перед ней как перед чем-то необыкновенным. Существует еще одна сторона — пожалуй, наиболее заметная — мораль, которой следует придерживаться. Этакое общественное мнение, которое не позволяет создавать ничего нового, поскольку провинция, во- первых, не нуждается в необычном, а во-вторых, действительно его боится в силу своего комплекса неполноценности («да разве ж у нас может родиться что-нибудь действительно стоящее?») .
Новости? Какие новости? Те, что по телевизору и в.прессе? Нет, это — конечно, но самое интересное — что такой-то и такая-то живут нерасписанными, а у таких- то сын волосы отрастил и серьгу в ухо вставил, а этот вчера пьянку организовал, самогон хороший, вот только морду ему навили. Кстати, главврача посадили, да давно пора, а то зажрался, еще помнишь, год назад семья на автомоБиле в столб врезалась-. точно, эти ар-мяне с евреями, обнаглели кооператоры, штаны по сто пятьдесят продают!..
Все мы любим комфорт. Все. И слава Богу, что любим, все ж таки цивилизация у нас. Но вот почему провинциал впахивает как последний вол только Ради того, чтобы порадоваться своему теплому нужнику, мизерной квартирке, в которую он умудряется—таки впихнуть спальный, кухонный, столовый гарнитур — вот этого я никак не могу понять.. При этом постоянные жалобы на дороговизну и дефицит. И злоба вперемежку с завистью к «предателям россии», покинувшим родину по тем или иным причинам. И раздражение по любому поводу. И скука, смертная скука. Или ничего у нас не изменилось со времен Саши Черного и его «Овстановочки»? Изменилось: теперь обыватель смотрит в телевизор и лелеет в кар-мане иногда партийный билет, иногда ключи от машины, довольно часто и то и другое, да еще горбатится на собственной даче,потому что зимой нужно жрать, так же, как и летом, а пойди купи хоть что-нибудь.. И вот уже радость первозданного крестьянского труда переполняет сердце, и летом все разговоры вертятся вокр-уг того. Будет дождь или нет, взойдет ли, зацветет ли картошка, и вспоминаются прошлогодние урожаи, и каждый год погода все хуже и хуже.. Да провались оно все пропадом! Малому народу — малые радости..
Я пытаюсь разовраться, откуда взялась провинция. Не знаю, есть ли она во всяких там чуждых нам штатах и кингдомах, а если и есть, то как возникла..
Но вот наша — доморощенная. И, по-моему, не вез злого умысла. Что говорить, а районными центрами управлять — милое дело. Район всегда славил Лидера, будь то Брежнев или Сталин, Хрущев или Андропов. Причем, зачастую славил искренне, с истинной верой в светлые идеалы и методы. А то, что скрыто, — того и не существовало для провинциала. Для каждого из нас диссидентские идеи были так же далеки и непонятны, как рисунки пустыни Наска — с той лишь разницей, что про Наска мы хоть что-то толковое слышали, а о том, что творится в «нашем королевстве», и знать не знали, да и не надоено нам этого.. Вышли хоть всю страну за границу — все одно, они, «предатели», обратно Будут проситься — не пустим..
А что до того, как культурной жизнью живет провинция, так это очень даже неплохо — по ящику и радио: все — для провинции, жри! наслаждайся! Все терпеть не могут индийских фильмов, а очередь за Билетами — не протолкнешься, и крутят их по три раза в месяц.
Одна гражданка писала мне письмо, где с удовольствием цитировала Гребенщикова, дабы заклеймить его же: «Возьмите меня за ногу, Отнесйте к реке И положите на воду..» Мог ли мечтать о такой популярности Эл Грин?..
Вообще, Провинция Богата парадоксами: возьмите хотя бы отношение к границам, паспортам и прочему. Чем сильнее завернуты гайки, тем Больше радости. Такое чувство, что если каждый городок огородить границами с особым паспортным режимом, то провинциал только обрадуется и Будет верой и;правдой нести службу на своей границе, не допуская никого к своим, провинциальным, секретам. А если заикнуться о том, нужна ли нам армия, то на тебя посмотрят большими глазами и начнут говорить о грозящей извне опасности, о ЦРУ, ФБР и пр. (об этом провинциал знает из первых рук телевидения и радиовещания).
Но с какой же стати я пытаюсь заклеймить провинцию? Я и сам такой же: мне присущи практически все черты обывателя. И я готов повонять по поводу своих неудач, отсутствия товаров в магазинах, отсутствия свобод, я преклоняюсь перед Западом и имею своих кумиров, которых принимаю Безоговорочно и за которых глотку перегрызу, хотя на самом деле и пальцем не пошевелю ради того, чтоб хоть что-то изменить.. Что ж, это лишний раз доказывает, что все мы — провинциалы, и один др-угого не лучше. Что поделать, провинция, «глухома—а—ань у нас, глухомань .. Единственное, что мы, провинциалы, осознавшие свой провинциализм, можем и должны сделать — Бежать, Бежать к чер’то— вой матери в столицы или стреляться, стреляться, пока нас самих не начали стрелять или вешать. Да только куда уБежишь? Некуда, да и стоит ли? Проще Принять все как есть и не высовываться, молчать в тряпочку, впахивать как последняя скотина и рожать таких же скотов как и сам, чтобы продолжали твое дело. Как насекомые — право же, инстинкт он и есть инстинкт: заработал, совокупился, родил, иди работай, только на кого работай — непонятно, не принято работать ради светлого Будущего. По кр-айней мер-е, мы так говорим и верим в это самое их светлейшество Будущее — может, потому и принято напиваться до состояния свиньи и, лежа в дерьме по уши, радостно похрюкивать от сознания полной невменяемости.
Удел провинции — сидеть- на куче навоза и радостно переливать из ладони в ладонь дерьмо самого разнообразного вида. Пример тому — успех у средней владивостокской публики «ПсевдоарБатских Псевдопоэтов», выступавших весной этого года. (Каюсь сердечно, поддался на провокацию: выступил с ними и я, ну да видно, пока носом в грязь не ткнешь ся, запашок не различишь.)
Провинция вездесуща. Она везде, где я слышу повторение чужих Фраз, везде, где я встречаю правильных молодых людей, стремящихся в двадцать лет начать зарабатывать на пенсию и подсчитывающих, когда они начнут жить по-настоящему, везде, где я слышу вонь по поводу гнусного житья, в каждом доме, где, раскрыв рты, слушают любого московского жителя или иностранца, везде, где с умным видом пытаются судить о вещах, в которых не понимают ничего, везде, где выступают от имени народа, везде, где кричат «кто не с нами, тот против нас», везде, где имя «Хулио Кортасар» рождает масленную улыбочку в связи с веселым созвучием, везде, где я слышу только разговоры о том, кто кому сколько должен, кто с кем и в какой позе переспал, кто и когда нажрался как свинья и словил свой кайф, везде, где есть хоть капля радости по поводу совмещенного санузла и обожание студенческого общежития, везде, где превозносят свой паспорт как высшее достижение демократии, везде, где кричат о жидо—масонском заговоре — везде, где я это слышу или вижу, я говорю — Провинция!
Ненавижу тебя. Провинция! Ненавижу за то, что дальше носа ты не желаешь видеть, за то, что считаешь себя центром уж если не вселенной, то земли как минимум. Ненавижу за твои разговоры только о том, Была сегодня колБаса в магазине или нет, и по какой цене; а если уж разговор зашел о деньгах, то непременно о том, что получаешь ты. Бедняга, мало, живешь впроголодь, ходишь нищая, босая и раздетая. Ненавижу тебя за твое постоянное недовольство своим положением, но вместе с тем — и за нежеланий что-либо делать.
Ты, Провинция, как раз и есть та самая масса, которая орет ”одобрям!“ на всех заседаниях, приветствуя лишую резолюцию, что бы она ни несла. Ты погрязла в невымытой посуде, невскопанном огороде и недовоспитан— ных детях — вот круг твоих за бот. Имена Брака, Дали, Соловьева, Бакунина, Фрейда для те— бя — пустой звук и стоят меньше, чем гудок машины, приехавшей за мусором, и ты Бежишь с помойным ведром, прыгая через ступеньки. Провинция, ты всегда страдала комплексом неполноценности. Ты — есть, ты пытаешься доказать всему миру, что ты, дескать, не хуже, но в то же время пытаешься всегда держаться подальше от всего нового.
Все необычное вызывает у теБЯ приступ идиосинкразии и, размахивая кулаками, именно ты, Провинция, орешь: «Держать, не пущать ! » Ты не видишь счастья, но считаешь себя совершенно счастливой тем, что социализм вокруг тебя построен — правда, ты совершенно не представляешь, что это такое, ну да какая веда? Главное — верить в то счастливое Будущее, которое будет предоставлено не теее, так твоим детям райкомом, обкомом или самим ГорБачевым.
Ты проститутка, Провинция! Впрочем, ты даже торговать—то собой не умеешь как следует.
Ты просто рабочая скотина, быдло! Тупое и хамское. Уставившееся ТОЛЬКО СВОЮ РАБОТу И кормушку БЫДЛО.
Да, я тоже твой сын, Провинция, но, честное слово, потому что я вижу все это каждый день, потому что от этого никуда не могу увежать, потому что ты ежедневно мне капаешь на мозги «Будь таким как все!” — именно поэтому я готов заявить: если ты. Провинция, — мое отечество, то я выл бы рад насладиться твоим дымом! Гори ты синим пламенем!!..
Конец 1980-х годов.
Амурская обл. — Приморский кр.
Подготовка текста К.Дмитриенко.