Историю возникновения рок-групп в Сибири сегодня можно представить в виде развесистого древа — как это ни покажется странным. В предлагаемом материале редакция знакомит читателей с интереснейшими людьми, ныне именующими себя группой «Л^УЖСКОЙ ТАНЕЦ», или, как это чаще слышится,— «МУЖИК ДЭНС». Их последний альбом «Деревянная нога и девять пощечин», даст Бог, будет оценен по достоинству. О группе и о себе рассказывает известный в Сибири и за пределами ее человек — Дмитрий Кузьмин.
— …После окончания НЭТИ (многие н-ские рокеры вышли из этого заведения. — Ред.) я и Ренат (Вахидов), стремясь реализовать томившие душу проекты, решили организовать группу, и в 1986 году группа эта — «СПИНКИ МЕНТА» — была создана. Кроме меня и Ронни, в нее входили Дюпре — человек был такой и Антон Буданов на барабанах. Кое-какие песни уже тогда имелись, но ни , точки, ни инструментов не было. Проблему точки решили — Ронни, тогда уже зарекомендовавший себя драммер, нанимался в разные группы играть, предполагалось, что за ним будем проникать на имевшиеся точки и мы. В итоге Ронни превратился в сессионного музыканта и переиграл во многих н-ских группах. Весной 87-го я познакомился с Егором Летовым, и так получилось, что первый альбом «СПИНКИ МЕНТА» мы [записали ю ним, он помогал играть и продюсировал запись. Потом, уже без ребят, мы с Егором сделали программу «Черный Лукич», записали два альбома — «Кучи в ночи» и «Кончились патроны»… На том работа с Егором и закончилась. Дальше, по сути дела, я занимался музыкой один.
Получилось так, что я год жил в Юрге и там играл в группе «ПЕРЕДНИЙ КРАЙ». Потом приехал в Юргу Дима Селиванов, давний знакомый, у него была идея создать группу для реализации собственных проектов. К лету 88-го была создана «ПРОМЫШЛЕННАЯ АРХИТЕКТУРА»: Ронни — барабаны, Чех — бас (экс-«ПУТТИ»), О. Скуковский — клавиши. Они сразу записали свой первый альбом «Любовь и технология», а попутно мы трое — Чех, я и Скуковский организовали группу и сделали программу «Амстердам,» — она так и не была записана. После смерти Дмитрия Селиванова группа месяца три не репетировала. Я предложил свои услуги, хотя гитаристом достаточным не был. Решили попробовать, я налег на гитару, и кое-что получилось. Стали репетировать, делали поначалу вещи «АРХИТЕКТУРЫ», потом и собственные. Название «ПРОМЫШЛЕННАЯ АРХИТЕКТУРА» ассоциировалось с Селивановым, поэтому мы сменили название на «МУЖСКОЙ ТАНЕЦ», с этого момента существуем по сей день — с небольшими изменениями.
Через полгода у Аркадия Головина («ЗАКРЫТОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ») мы записали альбом «Осеннее платье» и дополненный новыми вещами альбом «Очаровательный карлик», где с-нами работал клавишник Алексей Разумов. В процессе возникла идея сделать два дубля — один на русском, другой — на английском. Ронни перевел тексты, записали фонограмму — оказалось, что вещи звучат очень интересно. В дальнейшем мы стали изначально записывать вещи на английском, в частности, короткий такой альбом
90-го года «Карманный лебедь». Последняя наша работа — сборный альбом такой — «Деревянная нога и девять пощечин» 91-го года.
— Насколько мне показалось, альбом «Осеннее платье» был слегка холодноватый. Как вам удалось перейти к такому поли стилистическому проекту, как «Деревянная нога…»?
— Основной недостаток первого нашего альбома, как я считаю, — его монотонность, хотя у меня определенная ностальгия по нему. Хотелось бы сделать на основе такой холодной зацикленной музыки нечто более интересное — этакий КРАФТВЕРК в гитарах.
— Чьи идеи в основном воплощались в ваших вещах?
— О! Это трудно определить. Мы с Ронни очень хороший тандем. Порой в вещь, сочиненную, ‘окажем, мною, Роник вносит столько творчества, что она звучит совсем по-новому, трансформируется до того предела, когда несет определенную степень общего кайфа.
— Что еще удивительно, так это звук, который всегда узнаваем для отечественных команд, свердловских например. Как вам удалось преодолеть эту узнаваемость?
— Это в основном благодаря нашему оператору Леви- чеву — он просто творит чудеса на той аппаратуре, что у нас имеется. Еще, ^наверное; сыграли роль нереализованные мотивы — надо мной висела боязнь отойти от той музыки, которую мы играли — панк-рока например. Это наложило определенное эмоциональное ограничение, боязнь мелодиама, веселости, что ли. Присутствовала какая-то искусственная угрюмость.
— В ранний период — «СПИНКИ МЕНТА», «Черный Лукич» — ты не подвергался какому-либо давлению по политическим мотивам.
— Да нет! Особых страстей, не было, разве что в Юрге меня из-за песен уволили с работы. Но Юрга город маленький, провинциальный, все друг друга знают — на том фоне и в то время я выглядел антисоветчиком, а так не было особого давления. Мои друзья — Юлька Шерстобитова из Томска (группа «НЕКИЕ СТЕКЛЯННЫЕ ПУГОВИЦЫ»), Манагер из Омска, чьи песни несут определенную социальную напряженность, считают, что я, как автор — текстов «МУЖСКОГО ТАНЦА», пою в столь трудное для страны время какие- то сказочки. Но. во-первых, — политика не музыкантское дело. Во-вторых, в реальной жизни — по себе знаю — легко ошибиться в политических деятелях, поэтому навязывать слушающим свое, может быть ошибочное, мнение лично для меня не обязательно. Если у тебя есть определенная эмоциональность по отношению к жизни — к женщине, детям, Богу, может быть, в иносказательной форме, — пусть лучше это присутствует.
— Ты считаешь, мы находимся в рок-музыке на этапе перехода от политики к вечным ценностям?
— Так сложилось, что раньше ленинградский рок в своей большей части был достаточно политизирован, в Свердловске существует определенный, я бы сказал, безвкусный эстетизм. В Н-ске никогда не было как таковой н-ской музыки, все команды развивались своим путем. И это хорошо. Другое дело, что мы оказались в сильном загоне. По-моему, сейчас рок отходит от политики, ибо частые повторения слова обезличивают, извращают его.
— Какими вы планируете «живые» выступления с новой программой?
— Наши выступления должны быть технически хорошо окрашены — слайды, свет, какие-то элементы театрализации. Естественно, небольшие залы, в которых возможен максимальный контакт со слушателями.
— Как ты относишься к контактам с «забугорьем», стараетесь ли вы протолкнуть свою запись на Запад?
— Я считаю, что т. Бугаев («Студия-8») делает это в своих командировках, дает прослушать там наши демонстрационки. Меня же в этом процессе интересует субъективная критика специалиста. Я был бы удовлетворен, если бы кто-то из западных музыкантов так или иначе отозвался о нашей работе. В Союзе, я (считаю, нет традиций рок-музыкальной критики.
В жизни наш музыкант отличается от той музыки, которую делает, — оттого что люди разучились быть веселыми, добрыми. Я считаю, что сейчас наша музыка стала очень человеческой, доброй, во всяком случае, мы из себя таких не корчим, мы такие есть.
С Дмитрием Кузьминым беседовал Сергей КОРОТАЕВ, его же и фото.
(Новосибирск, июль 1991).