Рок-н-ролл — вообще явление равно музыкальное и социальное, в некотором смысле протест против эксплуатации духа. А в условиях противостояния Системы и Личности (в искусстве — Тоталитарного Ампира и Вольного Художника), в русских условиях, текст, наполнивший музыку, становится равноправной частью рок-произведения. способом выражения свободного слова.
Вообще это характерно для России — уклон рок-музыки к рок-литературе (да и просто к литературе). Объяснение довольно простое: имея огромную поэтическую культуру (как то: евростиль от Пушкина, фольклор, светский романс, городской романс XX века, авангард декадентов, авторская песня и др.), мы должны были с неизбежностью прийти к осмысленности текста, к его социальности и философичности.
Синтез музыки и стиха — вещь поистине загадочная. Ибо редко и то, и другое хороши одновременно. Примеров для подражания в России не так уж много — Вертинский, Окуджава, Высоцкий. Из более близких, конечно, БГ, Майк, Башлачев, Янка.
Те песни, которые я пою, легко обозначить словом «рашн» (Russian). Думается, это отражает и фольклорные (и литературные) истоки, и идею того, что я делаю. Русский романсьеро стал шансонье, а потом превратился в рок-сингера.
И еще. Мы получили чудеснейший шанс — полюбить наконец так долго ненавидимую Родину. Нет, я, конечно, всегда ее любил!.. Но. кажется, после августа процесс «рок-н-роллизации» России все-та- ки стал необратимым.
Время песен протеста (хоть и другого, чем в USA и UK) проходит. И грядет время новых гимнов — гимнов простой человеческой радости, любви, песен для глубокой (русской?) души. Вот это, вероятно, и будет развитием русского рока. (И в том числе «рашн а».)
Даст Бог, и распустится на нашей каменистой почве новое соцветье величайших музыкальных, рок-н-ролльных звезд. А классический текст — русское «комильфо».
ДОЗВОЛЬ МНЕ ЖИТЬ
А. Демидову
Дозволь мне жить —
ведь петь, я знаю,- жить.
Дозволь мне жить —
я не хочу много.
Дозволь пошить сосновую обнову
И до крови себе наворожить…
Дозволь пойти туда,
куда — не ждут,
И спеть дозволь —
лишь то, что не попросят.
И если боль моя — разноголосье,
То пусть ко мне —
все голоса придут.
Дозволь удел!
И — не перемерять…
Гляди — на джинсах
строчка Independence!
А через линзы не видать
в толпе пас,
А чтоб поверить— надо потерять.
Дозволь начать.
Наверх — и довершить…
И пусть отплакать
да мне и счастья вдосталь!
Не — страшно: плаха!.
Страшно — спеть по ГОСТу
И вместо досок — душу раскрошить…
Дозволь мне жить!
Я не искал Завет,
Но если Ты — то рядом и Россия,
Из темноты является Мессия,
А на свету — рождается Поэт.
Дозволь везти — поверь, я довезу!
На плечи, в бровь —
и вновь заносит сани…
Моя любовь безумными глазами
В тебя посмотрит, не смахнув слезу.
Дай выпить — все.
Ты видишь — я допью… А коли ждешь —
не рви меня на ветошь. Как больно— жжешь!
Но жжешь — так, значит, светишь!..
Так значит — жить!
И. значит,— я пою.
февраль 1990
WAITING FOR JESUS
…Не брани меня,
что трушу я. иголка-вдовушка: Ляжешь дратвою на душу —
не дотянешь до ушка.
Восходила над погостами Библейская Звезда.
Набивалися в апостолы —
Ждать Нового Христа.
А вот они стоят —
ждут Христа —
А вот они кроят —
ждут Христа — Небесно-синий плат —
ждут Христа — Любой из нас Пилат —
Били гвозди в белы руки.
Били гвозди в пыльны ноги.
И в томлении разлуки Волочили по дороге.
А те, которые —
ждут Христа — Три пальчика к тулье —
ждут Христа — Во здравие Свое —
ждут Христа И все на букву Е —
А но дороге ходят люди.
Дабы Мнлыя избыть.
А кто Милой не забудет —
Того Милой позабыть.
Кецауалькойот —
ждут Христа —
Они лакают йод —
ждут Христа — В зобу дыханье врет —
ждут Христа — И кто кого припрет —
Скоро сказке сказываться.
Да не делу делаться.
Ох, не показывай лица, —
Пока девица!
В подмоченном логу —
ждут Христа — На вражьем берегу —
ждут Христа — В промасленном стогу —
ждут Христа На скошенном лугу —
Ждут Христа.
Hd’lnpi.
ПЕСНЯ ШУТА
…Я слышу — ты не ждал меня…
Пари: Онашей встрече ты —
припомнишь первым.
Ведь и шуты, когда смывают грим.
Являют резче — стершиеся нервы.
Я слышу — ты не ждал меня…
Смотри:
Мы шли —
волнами с дальних берегов.
Врезаясь в пролежни
своей Жестокой,
И Девять Камен —
Дантовских кругов! —
Слепили промеж нас
из тьмы стоокой.
И тот, который —
вечно всех сильней, —
Который вносит
предопределенность —
Трубил нам сборы —
в меч, и на коней!—
И в переносье бил
как благосклонность.
И — девушка
в простреленной шинели,
И — та купель
с простреленной душой,
И — свет глазка.
мерцающий в тоннеле.
Все пели тело веленой
Большой.
Но — Верь, Мессия! —
я-не знал еще,
Идя свой сектор на кругу,
где — пьянка. —
Что был в России — некто Башлачев —
И будет некто — Дягилева Янка!
Но вот движенье!
Женим! Кум куму:
«Кому бывать — под ней и был…»
И Бог — нем!
Но мы уже не верим никому
И нам плевать —
во сколько дней мы сдохнем!..
* * *
Лишь есть Одна —
святая биссектриса.
Секущая как луч туман дороги
От песен Петербургского Бориса
До хрипа дурковатого Серегп!..
А впрочем, ты не ждал меня…
Не то
Я пел, и неизбежен мрак па сцене,
И если кто-то там —
склонил колени,—
То песнь шута —
не выслушал никто.
Июль-декабрь 1990