В течение шести октябрьских вечеров всего в нескольких кварталах от «Униженных и оскорбленных» — мелодрамы из жизни низов, демонстрируемой бродвейской «меховой» публике,— Том Уэйте с сердечной легкостью воплощал на театральных подмостках Нью- Йорка жизнь трущоб; среди многочисленных зрителей присутствовали такие люди как Дэйвид Бирн, Киг Ричардс, Элвис Костелло, Билли Айдол, Бэрри Мэннлоу, Джим Джармуш, Фрэд Гвинн и Дэрил Ханна.
Уэйте выходил на сцену с шестью наручными часами на запястьях, трубя в свой любимый новый, инструмент (красный пластиковый ревун) и выворачивая колени в судорожном стомпе под мрачные гнусавые звуки фанк-гитары Марка Рибота (LOUNGE LIZARD).
Подмостки выглядели как подозрительный футуристский подвал (с холодильником, в котором находилась одна жестянка пива). Оркестр (ломбардного типа) включал в себя валторну, аккордеон и деревянный ксилофон; в его сопровождении Уэйте исполнял отличную подборку песен на основе своей трилогии «Swordfishtrombones», «Rain Dogs» и «Frank’s Wild Years».
Отличную, да. Одаренность Уэйтса в сочинении песен несравнима ни с чьей другой по своей глубине и широте. Это — западающие в память баллады, вальсы с европейским душком, напевы пивных залов; это — ружья вперемежку с ликером, слепой любовью, разбитыми мечтами и легким сарказмом. Однако, довольно долго замогильное рычание Уэйтса было объектом споров и некоторых недоразумений: среднего слушателя сбивал с толку поверхностный «шум» пластинок Уэйтса.
В живом исполнении певец выдал еще более мрачную какофонию — с лукавым смущением, которое подействовало как на содержание песен, так и на тембр его голоса. Бэнд — в составе Рибота, басиста Грэга Коэна, саксофониста Ральфа Карни, аккордеониста Уилли Шварца и перкуссиониста Майкла Блэра — проявлял замечательные способности, выворачивая перед слушателями ориентальную подкладку в «Singapore», нэшвиллские корни «Blind Love», тень Манчини в «Midtown» и ча-ча-ча в духе Роя Орбисона/ Имы Сумак в «Temptation».
В этом турне Уэйте выступает исключительно в театрах, и хотя он не изображает никаких сцен из своей пьесы «Безумные годы Фрэнка» (написанная в соавторстве с его женой Кэтлин Бреннан, она шла три месяца в Чикаго прошлым летом), мифу о Великом Белом Пути был придан натуральный драматизм, который способствовал успешному участию Уэйтса в таких фильмах как «Down By Law» и «Cotton Club».
Во вдохновенной композиции «Невинен, когда спишь» он становился проповедником — тираном, чередующим душевные вопли с благословлениями.
Уэйте окончательно покорял публику, когда после первой серии песен исчезал на мгновение и возвращался в белом обеденном сюртуке и темных очках, вихляясь, как фрайер из гольф-клуба и тараторя на шоу-бизовском арго — затем звучали «Straight То The Top (Vegas)» и «ГН Take New York» (из «Безумных лет Фрэнка*).
Затем он перемещался к роялю, садился и объявлял: «Я сегодня был у врача. Он осмотрел мое горло и сказал: если вы будете продолжать так петь, то кончите как Фрэнк Синатра. Я спросил: что, таким же богатым и влиятельным?». Когда смех стихал, Уэйте искусно менял настроение, переключаясь на то, что он называет «музыкальной географией». Аккомпанируя себе на рояле, он проникновенно исполнял «I Wish 1 Was In New Orleans» (из альбома 1976 года «Small Change»), «Christmas Card From Hooker In Minneapolis» (из альбома 1978 года
«Blue Valentine») и «Johnsburg, Illinois» (из «Swordfishtrombones»).
Его игра представляла собой смесь из «классической» музыки, Курта Вайля и эстрады Tin Pan Alley.
Во время очередного исполнения «на бис» Уэйте важно шествует
к микрофону и объявляет, что забирает обратно «у этого парня Спрингстина» свою песню «Jersey Girl».
Концерт завершался двумя волнующими жалобами: «Shore Leave» и «Тот Traubert’s Blues», и, к удивлению многих, после двух, часов тяжелой работы Том Уэйте менял вопли бродячего кота из Таймс-Сквер на мурлыканье брод- вейского шансонье.
Дэйвид Хэнделмен («Rolling Stone», 3.12.87).
Перевод Алексея СЕНИНА