Прошлой осенью я совершенно случайно попал в Орске на квартирный сейшн, где впервые увидел этого человека. Сразу же расположила к себе его экспрессивная подача своих вещей. Это был настоящий рок-н-ролл под простую акустическую гитару. Позже я узнал его имя, долго – всю зиму и весну – безуспешно пытался пересечься с ним, чтобы взять интервью – ещё для «ГОЛОС’а». В начале мая пересеклись наконец на толкинистской «игрушке», посидели у одного костра, перекинулись парой слов – но серьёзного разговора не получалось: Эльфище был весь в мире эльфов. Наконец, уже в конце июля, также совершенно случайно встретились на тусовке толкинистов, где забили стрелку – и встретились следующим вечером. Местом встречи был избран орский Дворец пионеров, где работает ночным сторожем бабушка Психа, — Псих под видом углублённого изучения истории отправил бабушку домой. К 23 часам 30 минутам подтянулись все участники встречи: Иванцов с гитарой и водкой и мы с Ленноном и «Анапой». Участники беседы расселись за столом в конференц-зале, коим была назначена на одну ночь раздевалка, и разговор потёк. После того, как было уничтожено по бутылке «Анапы», была включена звукозаписывающая аппаратура, и мы перешли непосредственно к «интервью», время от времени прерываемому (или заглушаемому) треньканьем гитары, исполнением песен, демонстративным бульканьем льющейся жидкости и звоном стекла – далеко не богемского.
В. (на фоне возни и невнятных разговоров): — Крутит, что ли?.. Крутит… Записывает… Ладно, пишет уже…
И.: — Задавай мне хитрые вопросы, я немедленно на них отвечу.
В.: — Во-первых, как тебя называть, потому что Эльфище ты – это самое… среди толкинутых…
И.: — Называй меня Иванцовым.
В.: — Понятно. Как рокер ты – Иванцов.
И.: — Да.
В.: — Ну, ладно. Тогда расскажи, с чего всё началось и как ты докатился до жизни такой.
И.: — Моя карьера, как ни странно, началась с бардовского фестиваля «Бабье лето». Мы там сильно выпили…
В.: — Это ваш, орский фестиваль?
И.: — Да, да, да, да. Там один бард мне сказал: «чтоб на следующий год ты приехал и сыграл с нами на гитаре». Я на следующий год приехал, бардов тех там не было, а я играл уже совершенно не бардовские вещи… Был один товарищ, мы с ним каждую зиму… каждую пятницу зимой прошлой собирались у него ночью, пили всяческие всяческие, а он мне давал там аккорды…
В.: — Ну, когда я увидел тебя впервые прошлой осенью, ты уже не слабо играл, мне это показалось довольно интересным, потому как это вещи такие, чисто рокенролльные вещи такие, и, во-вторых, с такой экспрессивной подачей…
И.: — Спасибо…
В.: — Легло на душу…
И.: — Спасибо…
В.: — Не, чё «спасибо», я серьёзно говорю. Я тебя долго вылавливал, чтобы поговорить на эту тему…
И.: — …А это тоже достаточно интересно получилось. Есть такой товарищ Пузырёв, сейчас он занимается компьютерами… Он мне говорит: давай, я блюз буду играть с тобой, я буду «ковырять», а ты играй вот этот квадрат… Всё получилось достаточно прозаично… Слова я, тексты, постепенно стал писать. Тогда я был в театре, участвовал, там сказали: давайте, напишите стихи, будем пьесу ставить. Пусть каждый напишет стих, какой захочет…
В.: — С поэта по куплету – опере либретто?…
И.: — Да, с миру по нитке – опера Шнитке. Ну, я стихи написал первые – попёрло – нормально…
В.: — То есть, ты всегда делал песни на свои стихи? Не пытался петь там ни Гумилёва, ни Шекспира, ни Высоцкого?..
И.: — Нет! Я в самом начале положил на музыку…
В.: — Да, вот так, сразу…
Общий смех, стучание чем-то по чему-то, общий базар, неиндифицированные реплики:
— …С тех пор занимается только этим…
— …Ему понравилось класть на музыку…
— …Ему тоже понравилось, когда его положили на музыку…
— …Так было весело…
— …Это разговоры, не относящиеся к интервью…
— …Да ты придумай сначала, что говорить…
— …Давайте выпьем ещё…
Звук передвигаемых бутылок.
— …Я требую продолжения банкета!..
— …Своевременное предложение…
— …Кстати, сколько времени?..
Л.: — Время: без десяти два ночи. Вопрос: на хуй тебе всё это нужно?
И. /сорок секунд неразборчивого бормотания под нос/.
В.: — Слушай, давай в письменном виде, потому что потом всё равно ни хуя не разберу, что ты там бормочешь, у тебя только «бу-бу-бу» там, «хуй» и «собака» разборчиво, больше ничего… Так, значит, Леннон вопрос задал – на хуй тебе всё это нужно?
И.: — А чтобы было заебись! Потому что мне это нравится: мне нравится петь песни, мне нравится играть на гитаре, мне нравится пить водку в хорошей компании…
Вновь реплики, которые не удалось идентифицировать:
— …А мы водку ещё и не пили, меду прочим…
— …Ему нравится предвкушать выпивание водки…
— …Он напивается пивом, а похмеляется водкой…
— …Ладно, это к делу не относится…
— …А плёнки хватит?..
— …Конечно, хватит, — полтора часа кассета, если сил перевернуть хватит…
В.: — Ну, расскажи тогда анекдот любимый.
И.: — Едет Ёжик. Навстречу – Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович на лошадях. «Здравствуй, Илья Муромец!» – «Здравствуй, Ёжик!” – «Здравствуй, Добрыня Никитич!» — «Здравствуй, Ёжик!» – «Здравствуй, Алёша Попович!» – «Здравствуй, Ёжик!» – «Здравствуй, кобыла Ильи Муромца!» – «Здравствуй, Ёжик!” – «Здравствуй, кобыла Добрыни Никитича!» — «Здравствуй, Ёжик!» – «Здравствуй, кобыла Алёши Поповича!» – «Здравствуй, Ёжик!» – «Как дела, Илья Муромец?» – «Да, ничего, Ёжик!” – «Как дела, Добрыня Никитич?» — «Да, ничего, Ёжик!» – «Как дела, Алёша Попович?» – «Да, ничего, Ёжик!» – «Как дела, кобыла Ильи Муромца?» – «Да, ничего, Ёжик!” – «Как дела, кобыла Добрыни Никитича?» — «Да, ничего, Ёжик!» – «Как дела, кобыла Алёши Поповича?..»
В.: — Ладно, подбираемся к сути?
И.: — Нет, заканчивается это тем, что Ёжик встречает Али-Бабу и 40 разбойников, и каждый на ишаке. Если бы ты дослушал до конца…
В.: — Ты сам сочинил?
И.: — Нет, мне рассказали. Я сам его полностью только два раза рассказывал…
В.: — Ну, ладно… Ты вот в Москву ездил – так, потусоваться, или играл там?
И.: — Играли.
В.: — Ну, расскажи, как там атмосфера – в Москве?
И.: — Ну, играли-то мы там, на кухне, для кого – для хозяев…
В.: — С кем играли?
И.: — Я и Умка…
В.: — Вместе играли или попеременно?
И: — Попеременно… /Магнитофон начинает дёргать ленту, и кусок в несколько минут не поддаётся расшифровке, напоминая беседу вдрызг пьяных Чипа и Дэйла./ Ещё мы играли для детей со двора…
П.: — Вы пришли в гости, квартира была заперта…
И.: — Нет. Мы сидели на кухне. Форточка была открыта. Потом, значит, как песня кончалась, через некоторое время доносились крики с улицы: «Ещё!» /Вновь кусок неразборчиво./ Потом мы с ней запели реггей. Она очень долго пела. Минут 20… Нет, минут 15, наверное, она пела. /Что-то напевает. Но голос цинично заглушается журчанием наливаемой жидкости./ Мы там даже записывали… Если ещё учесть, что я в Москве уже играл… Нормально, в общем, попели… В Москве, вообще, говорят, что в Москве есть оренбургская «мафия». Это люди из Оренбурга, Орска, — Шалава там, Вовчик, — которые теперь там живут…
В.: — То есть, перебравшись в Москву, они не стали фанатами московской музыки, а продолжают слушать родную оренбургскую?
И.: — Да, да…
Далее – до конца записи – неразборчиво, чётко различаются лишь слова «слушать», «музыка», «оренбургский рок-н-ролл», невнятные разговоры о том, что кому-то давно пора ставить памятник – припоминается, что самому Иванцову, — и так до тех пор, пока плёнка не была остановлена, проведено контрольное прослушивание небольшого участка записи, сопровождавшееся гомерическим хохотом. Затем плёнка была смотана. Аппарат с гордой надписью на подкассетнике DAEWOO выключен, на интервью наплёвано – да и как можно работать в такой обстановке?..
В пьяной беседе участвовали: И. – Иванцов; В. – С.Ветер; Л. – Дедушка Леннон; П. – Псих.
P.S. Большое спасибо Е. Д., предоставившей магнитофон для интервью (это не шутка).
Вячеслав ИВАНЦОВ
ЛОРИЭН!
Будь спокоен если одиночество
Заточит тебя в добровольный плен
Тень отступит и назло всем пророчествам
Вместе с тенью отступит могильный тленНе волнуйся если птицы над головой
В нашу сторону вдруг лягут на крен
Слышишь голос вяза тихий и золотой
Значит рядом Лориэн!Ты один но это лишь фиктивный жест
И я один но почему-то рядом мы
Ты смотришь в даль и говоришь for west
Вперёд конечно вперёд нас ждут бескрайние сныЭто точнее чем эльфийская стрела
Это надёжней чем древних гномов стяг
Это быстрее чем худая молва
Хоть будь ты маг хоть будь ты трижды маг –Будь спокоен если одиночество
Заточит тебя в добровольный плен
Тень отступит и назло всем пророчествам
Вместе с тенью отступит могильный тленНе волнуйся если птицы над головой
В нашу сторону вдруг лягут на крен
Слышишь голос вяза тихий и золотой
Значит рядом Лориэн!
СЕНТЯБРЬ
Ей понять не дано
почему каждый раз он другой
Ей объять не дано
его тёплый закатный покой
На её молчаливый вопрос
он молчит бессловесной красотой
Он молчит малахитом,
золотом, лазурью, парчойС ним она хоронила свой стыд,
безнадёжность и страх
Она просто любила
и это читалось в глазах
А когда наконец она спросила: зачем? –
он на миг забыл о делах
И ответил: «Сентябрь!
А большего не скажешь в словах».
* * *
Я не умею говорить со святыми наравне
Я знаю, дело не в святых; я знаю, дело во мне
Нас учили верить на слова, нам говорили Бога нет
Иногда я ошибался и тогда меня лишали конфетПо ящику я видел русский хор, лезгинку и гопак
Все били в грудь: Мы дружный народ!» – и я был этому рад
Потом случился страшный бардак, какой же был бардак! –
«Но мы полны энергии и сил и теперь всё будет не так!»Когда же я надел сапоги, я этим был жутко горд
Я охранял родную страну, я охранял родной народ
Бывало били, только слегка – дедов пугал дисбат
Я научился беспробудно спать и приобрёл отборный матКогда же я вернулся – я узнал, что прошла любовь
А без любви и проще и быстрей, только бабки готовь
А сцена мне сказала: «Хочу! Я хочу тебя!» –
Я отдавал ей с огнём душу, а потом и без огняНо водка не дремала ей нужны верные друзья
Я бросился в цепи её но ей не нужен был я
Я вырезал деревянный меч и борюсь во сне со злом
Я не боюсь дотла себя сжечь я боюсь стать козломЯ не умею говорить со святыми наравне…
