Новогоднее автоинтервью музыкантов группы КРЕЙZИ ХАУZЪ
Группа КРЕЙZИ ХАУZЪ образована в мае 1991 года в г. Пскове и на сегодняшний день является самой старой из действующих команд города. Основной состав группы — это лидер, автор практически всех песен, вокалист/гитарист Сергей Печкуров и бас-гитарист и продюсер Александр Сумкин. Остальные музыканты весьма часто меняются. За время существования группа дала несколько десятков концертов и записала 6 магнитоальбомов: “Мы Сдохнем” (1991), “Ноу Революшн” (1992), “БесКонечно Счастлив” (1993), “Декорации” (1994), “Чудеса Отменяются” (1995), “Искусственная Кровь” (1997) и “Скользящие Камни” (1998). Стиль группы всегда был эклектичным; в музыке присутствуют элементы рок-н-ролла, рэгги, панка, гранжа, есть рок-баллады и даже романсы. Одна поклонница КРЕЙZИ ХАУZЪ охарактеризовала стиль как “лирический панк”, а в общем все это можно назвать “русский текстовой рок”, так как все песни построены в первую очередь на текстах Сергея Печкурова.
Информация А. Сумкина.
Беседовали:
Сергей Печкуров — автор песен, вокал, гитара.
Александр Сумкин — бас-гитара, бэк-вокал, попытки продюсирования.
А: — Ну, рассказывай, как ты дошёл до жизни такой.
С: — Какой?
А: — Которой ты сейчас живёшь.
С: — История КРЕЙZИ ХАУZЪ. В который раз уже пересказываю, и каждый раз — с новыми нюансами. Начнём где-то года с 1988-го. Занялся я музыкой, годам к 14-ти выучился играть на гитаре, ну и решил годам к 16-17: пора бы мне создавать свою группу. В то время уже были написаны песни, самая первая называлась — «Двойной чай»…
А: — А мне казалось, первая — «Рафинированный панк».
С: — Это было… Нет, «Рафинированный панк» был позже. В то время я патологически поглощал различные идеи, которые ходили среди молодежи — были металлисты, панки, хиппи… Я подхватил идею хиппи, поскольку был человек добрый, и вот эта вещь — «Двойной чай» — мы пьём двойной чай, нам на всё плевать, мы люди добрые, заходи, нальём тебе чаю или чего-то ещё… Это суть песни. Это была хиповская песня. А потом идея хиппи как-то стала отталкивать своей актуальностью. Я как-то сходил на концерт — наши, псковские команды играли; и я просто увидел, как человек, который вышел на сцену… он стал петь медленные песни. Группа неизвестная, и он, видимо, так сильно волновался, что зал его просто-напросто обосрал. Смехом там, выходами из зала… А первый раз это очень сильно действует. И я понял, что нужно сперва делать какие-то вещи агрессивные, чтобы зал тебя схавал. Или просто весёлые. А потом уже, когда народ тебя примет, можно делать какие-то и медленные. Ну вот, в 1991-м родилась идея кое-какая, система. Захотелось сделать группу. Решил назвать ее КРЕЙZИ ХАУZЪ — потому что весь мир казался сумасшедшим домом. Один я, значит, правильный. Ну а поскольку весь мир — большой бардак, почему бы не занять в этом бардаке первое место?..
А: — Даже так?
С: — Я имею в виду, по придурковатости. Но в то же время — нести какое-то здоровое зерно… Так вот, сделали мы первый концерт — это было в мае 1991-го — концерт был, честно говоря, хреновый. Хотя мы там спели песню с одним матюжком и со словом «менты». И народ это как-то принял. Ну а в конце августа — начале сентября был закончен первый магнитоальбом. Он назывался «Мы сдохнем». Альбом где-то на два с плюсом. Или — на три с большим минусом. Слава Богу, мало у кого сохранились эти записи. Вообще, они должны быть уничтожены. Дальше стал играть с различными музыкантами. Но я уже понял, что самое реальное — сохранить все эти вещи на магнитной ленте. Потому что концерт прошел — и кончился. Народ поговорил месяц, два — и все. После тебя ничего не останется. А те вещи, которые записаны — это как изданная книга. И влияние на различные сферы общества, на тех людей, которым нужна эта музыка — а я считаю, что все-таки она кому-то да нужна. Потому что ко мне просто подходили люди — спасибо им, конечно, — и говорили, что эти песни кому-то даже в чем-то помогли. Господь, видно, допускает, чтобы мы выпускали свою продукцию и чтобы народ её потреблял. И чтобы это как-то влияло на их жизнь, на их карму… Ладно. Наступил 1992-й год, и мы стали делать с тобой, Сань, различные записи. В домашних условиях.
А: — Да, это называлось — студия «CRAZY Records». С примитивной советской аппаратурой, с ужасным качеством… Но главное — слова разобрать было можно. И то, что мы хотели сказать — мы смогли сказать.
С: — В то время сложилась такая концепция «весёлого панка» — тоже песня такая есть… И мы выпустили альбом «Ноу Революшн». Его мы никуда, кажется, не посылали?
А: — 92-й? Первый вариант? Нет, он ушел в Ростов-на-Дону, в журнал «Ура! Бум-Бум».
С: — В 1993-м году стали мы играть вместе с Маратом Богдановым /позже — FRAULEIN FUCK-FUCK, ДЕФЛОРАТОРС/. Это были хорошие шоу, занимали в хит-парадах Пскова первые места. Народ на нас валил, но все это было, конечно из-за энергии Марата. Потом мы расстались — я хотел делать серьёзные вещи, а не веселить публику. В итоге в 1994-м году остался я без группы — с тобой, Сань, только. Решили мы записывать вдвоем альбомы, при помощи накладок. Купил я себе магнитофон «Эльфа» — волшебный такой, с раздельной записью на каждую из двух дорожек. И в 1994-м мы записали программу «Декорации», до этого был бутлеговский вариант этой программы — в полуакустике с флейтой там… Но запись затерялась. «Декорации» мы записали где-то в течение недели, с громаднейшим удовольствием…
А: — Это было электричество, чисто гитарный альбом.
С: — Я учился играть на соло-гитаре… Когда закончили запись, то поняли, что нужно действовать, нужно рассылать наши фонограммы. И фонограммы стали потихонечку рассылаться — благодаря, Сань, тебе — в различные злачные места: во всякие там грязные подвалы, разным рок-н-ролльщикам, коллекционерам… Стали приходить положительные отзывы, нас стали приглашать в другие города… Но, поскольку наш городской Комитет по делам молодёжи всё время нас как-то обходил стороной, то никакие поездки не удались. Кроме одной — в 1993-м, ещё с Маратом, ездили на какой-то фестиваль в Рязань. Что дальше… В 1995-м году я писал песни, это был такой год странный, страшный: умерли несколько моих друзей, очень молодыми, в 21-22 года… Кого-то убили, кто-то… в принципе, все умерли смертью не естественной. И поэтому родился такой альбом, называется «Чудеса Отменяются». Мы его пытались записывать, но благодаря работе звукооператора и его же игре на ударных /я не буду называть его имя/ — альбом получился очень неудачным…
А: — Хотя некоторые люди, которым его посылали, считают: один из лучших альбомов. Несмотря на плохое качество записи, а чисто по ауре, по энергетике. Была ещё рецензия из одного сибирского журнальчика /»Эклер», г. Ангарск/ — там просто написано, что после «100 лет одиночества» это лучшее творение гаражного рока. Хотя я навряд ли разделяю это мнение — просто считаю, что альбом в ряду других, и нисколько не хуже.
С: — Но всё это такая самодеятельность… Сейчас я пришел к выводу, что более-менее реальное творчество началось с 1997-го года. Предыдущий год мы молчали, ничего не записывали.
А: — Да, 1996-й был пустой…
С: — Какие-то лажовые концерты, которые обламывались, потому что состава постоянного не было. Хотя, в принципе, вот мы вдвоем, и… плюс-минус все остальные — говорить грубо, но люди приходят…
А: — …И надолго не остаются, это факт.
С: — Довольно-таки часто. Будем ждать, как говорится. Дальше что… 1997-й год. Стали мы записывать альбом «Искусственная Кровь». Тогда за все дела башлял Саня, поэтому он имел такое решающее право голоса. И все вещи были записаны не старые, — есть масса хороших незаписанных вещей, всего около ста песен примерно у меня сделано, — но выбрали те, что были написаны в течение последних трёх лет. А ранние вещи, которые, может быть, даже лучше — они не вошли в эту запись. Альбом «Искусственная Кровь»… балла на три тянет…
А: — Там все бы хорошо, просто не хватает энергетики. Даже не то что тяжести, а просто он… вялый. Конечно, там хорошая запись, там все достаточно чисто сыграно, там играли неплохие музыканты — те, кто нам помогали… А может быть, это на фоне последнего альбома кажется, что это был холостой выстрел…
С: — Нет, я как раз его ценю где-то на одном уровне с «Декорациями» /этот альбом мне нравится больше всего/. Ну вот. После этого концертов каких-то глобальных не было. Нет, был «Новогодний сейшен — 97», хотя… это неважно, это чисто для Пскова. Были хорошие концерты, были плохие.
А: — Был период активности весной 1998 года, когда мы кинулись играть концерты по нескольку штук в месяц, чего раньше у нас никогда не было.
С: — После концертов мы оттягивались в полный рост. Я долго не забуду этот период активного концертирования…
А: — Ну, это не надо давать концерты, чтобы оттянуться. Оттянуться можно и так. А дать концерт, который не дал тебе ничего — просто обидно и пустая трата времени и нервов.
С: — Нет, ну «Новогодний сейшен — 97» мне понравился, потом ещё был концерт на «Псковской Весне — 98″… Но это псковские концерты, они никого не волнуют за пределами Пскова.
А: — Собственно говоря, мы хотели сделать это именно для Пскова — но даже это не удалось. По не зависящим от нас причинам, потому что пара концертов были очень прилично сыграны, там не было лажи, мы-то себя обвинить не можем ни в чем. Но всё провалилось всё равно напрочь.
С: — Концерты, концерты… Публика, которая приходит на те окраины, где мы играем… Мы не хотели никого эпатировать, а хотели донести что-то до души… А люди пришли отдохнуть, выпить портвейна, водки…
А: — Эти интересы не состыковываются, и провал нам обеспечен просто изначально. Как бы мы ни сыграли, что бы мы ни сыграли. Мы пытались играть разные вещи: бывали панковские программы, бывали полуакустические, текстовые… Результат был один и тот же — нулевая реакция публики.
С: — Ну, не скажи…
А: — Практически всегда. Ну да, начинаешь, заводишь рок-н-ролл такой утяжелённый — начинают прыгать. После рок-н-ролла пошла какая-то серьёзная вещь — сразу всё…
С: — Скорее всего, для публики это малоинтересно. Хотя кассеты наши в Пскове раскупаются.
А: — Кассеты раскупаются… Вообще, я считаю, наша единственно сильная сторона — это звукозапись, в которой мы и стараемся работать. Глобальная мечта последние лет пять — это выпустить все-таки кассету на фирме. Хотя пока реальных путей к этому нет.
С: — Ну ладно. Год 1998-й. Песни писались довольно-таки обильно…
А: — …И пишутся сейчас. Не один альбом можно было бы записать…
С: — …И начался месяц июль. Да, с июля мы начали записываться. Нашли даже деньги… Начали писать потихоньку, потом ударник наш ушел «в никуду». Мы так немного приуныли, но нашли другого. И таки записали альбом под названием «Скользящие Камни». С кучей долгов и кучей напрягов. Чего я очень не люблю — это суеты: «Ребята, давайте быстрее, давайте быстрее…» Всегда какая-то лажа да получается. Ну а потом что? Саня стал заниматься распространением записей, а я продолжал пьянствовать и заниматься творчеством.
А: — Ты считаешь, удачным был год 1998-й?
С: — Я вообще сейчас живу в состоянии глубокого кайфа. Для меня весь год прошёл с громаднейшим удовольствием, с массой приключений, встреч, знакомств, музицирований, с массой хороших новых песен. По поводу музыки? Ну, альбом хороший записали. Я оцениваю его на четыре балла. Потому что пять баллов — это для меня пока такие вершины, до которых не доплюнуть… тот же БГ с «Лилит». Так вот… альбом, значит, на четыре балла. Некоторые песни, конечно, оттуда выкинул бы… Это по поводу записи. А что касаемо концертов… ну да, были какие-то неприятные моменты, когда поёшь в пустоту. Кстати, вот тоже, Сань, заметь: те люди, которым нравится наша музыка, они не станут выражать свои чувства открыто — танцевать, прыгать…
А: — То есть, ты хочешь сказать, что отсутствие реакции на концертах закономерно? Народ как-то впитывает, и он не будет орать?..
С: — Впитывает и не будет орать. Может, похлопает… Еще одно псковское впечатление — я люблю менять костюмы: могу появиться в пиджаке и галстуке, а могу — рубаха навыпуск и тёмные очки…
А: — Некоторым именно это в тебе не нравится. Например, ребята из FRAULEIN FUCK-FUCK в одном из интервью в местной газете говорили: пора бы Печкурову определиться, наконец: с кем он? Либо туда, либо туда…
С: — А я сам по себе мальчик. Когда ты одеваешь пиджак, ты можешь себе позволить какие-то выходки… кстати, так даже интересней. Вроде нормальный человек, а говорит: пошли вы все… Делает какой-то неординарный жест.
А: — Эпатаж?
С: — Зачем эпатаж? Просто становится весело… Мне хочется веселить, но веселить не публику, а близких друзей. Я немного занимался энергетикой; когда от тебя самого прёт энергия добрая — она заряжает других людей. Я хотел бы передать это тем, с кем общаюсь близко. А на сцену, может быть, меня не хватает. Правда, есть ещё один нюанс: как бы я ни занимался дикцией, сколько бы ни пытался тщательно выговаривать слова в тот микрофон с тем аппаратом, что стоит в клубе, слышно бывает только «бу-бу-бу»… То есть, непонятно. Помнишь, ты сам неверно разобрал строчку: «Иначе хочется летать…» — хотя на самом деле: «И ночью хочется летать…».
А: — Да, было. Такой испорченный телефон…
С: — Это как расшифровка в одной из тетрадей песни Кинчева: «Где лесной чёс ослов…» — на самом-то деле: «Где лесной часослов…». Кстати, у нас много весёлых случаев было, надо будет собрать, записать их как-то…
А: — Я помню случай: это где-то 94-й год, я работал на заводе одном, и там моя мастер в цеху узнала, что я играю в ансамбле. И, не разобравшись, что это есть такое, нас пригласили играть на похоронах… Я не знаю, зачем это делалось — может быть, с целью вернуть этого человека к жизни /царство ему небесное/. Таким методом жесткого панка. В общем, факт имел место. Да были и другие разные варианты. Ладно, давай дальше: перспективы развития.
С: — Надо писать альбомчик…
А: — …А лучше — не один…
С: — Как минимум один сделать в 99-м году. Все-таки я думаю, что добьюсь того, что мы запишем…
А: — Я хочу пояснить: альбом 97-го года финансировал я, а 98-го — Сергей. А на будущее все же решили скидываться вместе. Это будет легче: больше денег соберём, больше запишем.
С: — Нам сейчас не хватает ещё адресов фирм, продюсерских центров, которые могли бы заинтересоваться изданием этих альбомов. Я не хочу сказать: на любых условиях, но наши запросы довольно низки. Нам бы только всё это дело выпустить, чтобы не петь в пустоту.
А: — Да, это действительно так: если бы мы таки добрались до настоящей студии, то главной целью было бы не заработать деньги. Главное — чтобы эти песни были максимально растиражированы, чтобы они были услышаны… А как ты считаешь — реально для нас перейти из андерграунда хотя бы на полупрофессиональный уровень?
С: — Единственный выход — найти какого-то спонсора, человека, который бы занялся всем этим. Я считаю: есть потенциал; нашелся бы добрый дядя, который помог бы, например, выкинуть несколько вещей на радио — думаю, не всему бы народу, но части, какие-то вещи, да понравились бы. И появились бы хоть какая-то известность, было бы больше слушателей… Вообще, я уже перестал ориентироваться на тусовку чисто рок-н-ролльную, я хочу донести все это до мыслящих людей. Необязательно быть мыслящим — и быть в андерграунде. Вот, например, Летов: мне очень нравится альбом «Сто лет одиночества», и для той музыки, что они играют, он очень профессионально сделан.
А: — И это было начало упадка… После него вышло ещё два альбома — 95-й и 96-й, которые просто провальны, и после этого Летов замолчал окончательно — по крайней мере, пока — и правильно сделал.
С: — Ну, народ его ещё любит…
А: — Да нет, народ любит Летова восьмидесятых, а не сегодняшнего…
С: — Если смотреть за развитием нашего рока: сперва была МАШИНА ВРЕМЕНИ, потом ее затмил АКВАРИУМ, потом — НАУТИЛУС, КИНО, АЛИСА… И каждый раз казалось — да, это именно то, что нужно. Потом была ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА.
А: — А потом — всё…
С: — Почему? Потом — СПЛИН, МУМИЙ ТРОЛЛЬ…
А: — Сравнил! Уровень, уровень… какими личностями были лидеры рок-групп восьмидесятых — и кто те, что сейчас наверху… Они работают только на то, чтобы максимально развлечь публику, дать ей отдохнуть, а не на то, чтобы ей что-то сказать, какие-то важные вещи донести…
С: — Я как-то слышал акустику СПЛИНА, мне он очень сильно понравился, у него есть вещи, которые я не назвал бы попсой. У человека мозги на месте, своя идея, теория… То, что они поднялись — не знаю, что будет дальше, но сейчас они на пике. Может быть, они выпустят еще один-два альбома, а потом как-то спустятся. Это закономерное явление. А это место займёт какая-то другая группа. Сейчас вот меня приколола одна команда — MAD DOG. Мне понравилось. Где-то на пять с минусом.
А: — Не считаешь ты, что наша музыка устарела?
С: — Разные песни… Некоторые сделаны в духе восьмидесятых, некоторые — в духе девяностых. Пытаюсь делать что-то в новом стиле. Но что меня совсем не цепляет — это рэп и рэйв. Хотя кое-что, бывает, нравится. Песня «Вот лето пролетело, все осталось позади…» — попса, но я ее слушаю, я под нее танцую. Гребенщиковская вещь «Сны о чём-то большем», сделанная в совместной обработке, вместе с DEADУШКАМИ — меня тоже это зацепило…
А: — Не боишься, таким образом, совсем уйти в попсу?
С: — Дело в том, что я как пишу — так и пишу. Я хотел, пытался написать попсовую песню — просто это не выходит, получается совершенно иное. Значит, так и хотел, на самом деле. А вообще — я сделал для себя кое-какие выводы — как сделать так, чтобы песня понравилась народу.
А: — У тебя есть секрет успеха?
С: — Я не хочу его раскрывать.
А: — Ты сам говорил: новый альбом будет мягче предыдущего, там будет много лирики… Всё-таки, не есть ли это уход в попсу?
С: — Там будут песни за восемь лет, с 1990-го по 1999-й. В разные времена писались песни, они не подходили по каким-то параметрам в те альбомы — я их оставлял. Я, конечно, сам изменился, но песни какими были, такими и остались. Стиль-то мой чувствуется.
А: — Да, я тоже считаю: хотя у нас и много заимствований, но процент своего превышает процент привносимого, и можно считать, что стиль свой выработан. Достаточно давно уже это произошло.
С: — Сейчас очень сложно создать свой стиль. Все это синтез: западной музыки, старого русского рока… А в новом альбоме будет, хотя и много старых песен, но все же звук я хочу сделать посовременней. Те же «Скользящие Камни» — некоторые вещи там сделаны в современной обработке, в модной…
А: — Я бы не сказал: мода на такое была году в 95-м, 96-м…
С: — А что из близкого нам по стилю сейчас модно?
А: — Что сейчас модно… МАША И МЕДВЕДИ сейчас модно…
С: — Ну, почти гранж… Подфузованная гитара дает ритм, потом начинается припев, громадная компрессия на гитару и игра на открытых струнах, скорее всего. То есть, современный звук нормальный. Конечно, будь у нас больше времени для работы в студии… могли бы и как МАША И МЕДВЕДИ.
А: — Ну, да, в том же альбоме «Скользящие Камни» многие аранжировки не устраивают меня по одной простой причине: не хватило времени довести их до кондиции. Та же вещь «Lucy in the sky» — она не доведена исключительно из-за недостатка времени.
С: — Так надо было не вставлять ее в альбом.
А: — Да, в альбом она вставлена преждевременно.
С: — А какого хрена мы ее вставили?
А: — Потому что не было времени подумать, посмотреть со стороны. Если бы мы писали альбом хотя бы месяц… время это было бы. У нас не хватило терпения и сил переписать «Крысу», которая тоже исполнена процентов на 80 от того, что нужно.
С: — Нам не хватило денег переписать «Крысу».
А: — Все же взаимосвязано! Денег на лишнее студийное время.
С: — Альбом все-таки вышел не на фирме… Мы пытались в наших условиях приблизиться к фирменному звучанию. Но не всё удалось. Хотя какой-то шаг вперёд есть. Стало ближе к тому, что я хотел бы услышать. А сейчас — при помощи тех устройств, что есть на «FFF-Studio», можно сделать современный саунд на следующем альбоме. Название его будет такое: «Rever More».
А: — Рабочее название.
С: — Рабочих названий было уже несколько: «Никогда больше», «Танцы по лезвию любви»…
А: — И когда мы дойдем до этой записи, еще неизвестно, чем это закончится, да и когда это будет. Что-то мне кажется, что это будет летом. Мы всегда писались почему-то летом.
С: — Лето — хорошая штука, ночи длинные, белые… Вообще, за последнее время, года с 97-го, может, я и поменялся в чем-то… Как-то все довольно-таки весело. По крайней мере, оптимизм какой-то нездоровый появился.
А: — Это, в общем, хорошо, особенно если учесть ситуацию — и вообще, и нашу, музыкальную. Ну и напоследок — скажи что-нибудь специально для читателей «Совсем Другой Музыки».
С: — Ну, что… Счастья всем пожелать — банально… Ладно — чтобы 1999-й год для всех был всё лучше, лучше и лучше.
А: — Как в нашей новой песне:
Магнитофон поет, давая нам надежду,
На то, что будет жить намного веселей
И я спою тебе, спою развратно-нежно,
Лишь только ты нажми,
нажми на кнопку «Play»,
Нажми на кнопку «Play»!..
28 декабря 1998 г., г. Псков
Для желающих услышать альбомы гр. «КРЕЙZИ ХАУZЪ»:
присылайте чистые кассеты /1 — 60 мин., 2 — 90 мин./ по адресу:
180019 г. Псков ул. Звездная д. 18 кв. 97 Сумкину Александру.