DEAD CAN DANCE

Нравы навсегда будут запечетлены в камне..
…не важно, какими темными и зловещими могут быть времена.

ЭТО НАДВИГАЕТСЯ НА ТЕБЯ: пронзительные крики с вершин тибетских монастырей, разбросанных среди поглощенных тучами гор, поросшие темными лесами берега Амазонки, где тибетские женщины поют и исполняют танцы плодородия невидимому Богу, сухие сувениры, и населенные эхом залы древних соборов средневековья. Сила этого голоса неизмерима. Этот голос могущественнее пули — пуля может умертвить тебя навеки, в то время как голос может сделать это на мгновение. Смерть все равно что задира. Она может поймать в ловушку твои эмоции и стискивать их до тех пор, пока твое чистое сердце и разум не начнут кровоточить восторгом. Ключ к ослаблению затвора — воображение.
В этом случае для завершения фатальной задачи образы не нужны. Песнопения, слышанные на протяжении сотен лет мифических обрядов и ритуалов, так полны жизни, что даже слепой может увидеть образы создателя.
«Это необходимо для нашей аудитории, также как и для нас самих — сконцентрировать наше внимание на спокойствии, которое находится внутри нашей музыки, а не на реальных образах. Я верю в то, что только через понимание тишины сердца музыки, центра, через который проникает вся музыка — только так ты можешь полностью ощутить музыку и полностью ее понять».
Брендон Перри — британец, часть дуэта DEAD CAN DANCE (Лиза Джерард — вторая — вторая его часть) сидит дома — расслабляется после короткого визита в гости к родителям, который продлился несколько дней. Он пытается разъяснить все это: «Мы склонны очень много работать, чтобы сделать эти серые зоны менее серыми и более очевидными в музыкальном отношении. Это похоже на изречение: ты можешь подрезать крылья воображению и сделать так, что воображение будет падать, оправляя перья, по направлению к земле и все поиски теряются в чувствах».
Это выглядит почти понятным — то, что массовое общество не хочет заставить себя думать. Только когда это необходимо. Фильмы и телевидение показывают истории, написанные на таком поверхностном материале, что даже полный идиот в состоянии их понять. И даже мы, журналисты, при всей нашей жалостливой к себе славе, принуждаемы писать истории дпя уровня 12-летнего читателя, только чтобы быть понятыми. И все должно быть также донесено до ферм и усадеб. Это уже не очень фешенебельно, если смотреть извне, но шикарно и респектабельно, если смотреть изнутри. Кабельное и спутниковое ТВ доставило мир к нашей тахте. Даже чтение хорошей книги — восхитительно. Воображение очень слабо защищено этим. «Это по мне,— смеется он, признаваясь в отшельничестве.— Это абсолютно по мне. Это мне подходит, потому что я думаю провести 90 процентов моей созидательной жизни не выходя на улицу, и это хорошо — с одной стороны, но ты не можешь стать абсолютно отрезанным от жизни, в которой мы живем».
«Выбор на вечер? Я смртрю очень много фильмов и читаю. Фильмы и поэзия — два моих основных немузыкальных увлечения, Я не могу вспомнить ни одного фильма, который бы потряс меня так, как «Антон», он шел некоторое время назад. У него было музыкальное сопровождение польского композитора. Замечательный фильм. Телевидение в эти дни в Англии удивительно хорошего качества. Особенно этот новый 4 канал. Они показывают очень хорошие фильмы… в основном из-за того, что они сейчас вкладывают 75 процентов капитала в Британскую киноиндустрию, а поэтому имеют право на премьеру многих фильмов».
Тонкость, заключенная внутри видений, не безошибочна. Все, что лежит под этим, пронизано любовью, смертью, доверием (или отсутствием таковых), жизнью (вечной и короткой). Мифические персонажи, ищущие продопжения в жизни, которую швыряет туда- сюда развивающееся общество — не важно, на какой период истории ссылаться. Просто фильмы рождают образы, с которыми можно творить, DEAD CEN DANCE и берет эти образы, как разумом, так и интуицией души и создает сплетенные из кусочков эмоции. Брендон описывает: «Процесс представляет собой если не более важный, то равный по важности самому виденному, потому что он нужен только для процесса, а для нас это выбор различных инструментов, разнообразного колера, который создает тональность музыки».
«Обычно мы используем старинные инструменты, например, шарманку, которая относится к средневековому периоду, Это петлеобразный инструмент с выступающим колесом, которое приводится в движение ручкой с задней стороны, очень похоже на смычок скрипки,— описывает он;— Появляется жужжание, а потом ключи, которые играют на двух мелодичных струнах. Таким образом можно играть в различных гаммах с аккомпонементом. С тех пор, как я услышал «Шарманщика» Донована, я все удивлялся: «Что же это, черт возьми, за инструмент?» Тогда я был очень юн. С тех пор я в нее и поверил, хотя никогда на самом деле не видел ее, пока как- то раз не прочен в одной газетной статье о людях Северной Англии, которые все еще делают их. К счастью, в Лондоне есть магазин, который специализируется на изготовлении и продаже средневековых и эпохи Возрождения музыкальных инструментов. Вот там-то мы и приобрели их себе, и это стало началом введения множества различных типов музыкальных инструментов, которых сейчас не увидишь и не услышишь. Мы ищем любые новые принципы колоритности, которые можно использовать для самовыражения».
Используемые тональности — спокойствие и тишина. Хотя временами в звуке достигается полный оркестровый эффект, большинство из которых ДСД находит за барьерами мира музыки. Она схожа не столько с праздничными танцами Южной Африки, сколько с погребальными песнопениями одалиски с Дальнего Востока. Вряд ли найдется выражение, которое не поддавалось бы с легкостью вокалу Лизы Джерард. Надо отдать должное «Смертельной Петле», которая позволила ей расширить и показать все возможности мира ее голоса. Она в состоянии растекаться по латыни от чувства к чувству и петь речитативом песнопения далеких времен также соблазнительно, как Офра Хаза (но звучит она, возможно, более по- англо-саксонски). И это не игра впечатлений.
Рассмотрим более внимательно музыкальный костяк группы. Ритмы смешиваются и переплетаются — простая струнная секция (скрипка, альт, виолончель) — каждый инструмент, который рождает часть тональности, один за другим. Более стандартные, типа гитары, баса, тромбона, трубы и другие духовые инструменты, использовались в предыдущих кусках. «Один из наиболее созидательных процессов, которого мы придерживаемся, основан на определенной степени спонтанности, игре в свободной форме, а образность создается, как мне кажется, когда мы четко схватываем нечто конкретное, сообразно чему мы сводим всю эту энергию и придаем ей определенную форму. А потом мы начинаем аранжировку и формирование уже внутри этой аранжировки — формы».
«Существуют композиции, написанные нами, которые не нашли своего пути к простому винилу, поскольку они написаны для большого оркестра, и для того, чтобы реализовать этот проект, потребовалась бы масса времени и куча денег. Должен сказать, что только 50 процентов музыки, которую мы написали за последние В-4 года, вышло на пластинках. Существует громадный материал, который исполняется на сцене, но никогда не появляется на виниле». Брендон настаивает на том, что отношение ДСД к выступлению не нужно путать со снобизмом и эгоизмом — даже приятели-музыканты, играющие в подобном стиле, заявляют именно это. «Очень тяжело придать особый характер акустике в тех залах, где играешь, но в ппане общего расположения, мы требуем, чтобы вся публика сидела. Просто с той целью, а при новой музыке особенно, что в аранжировке наших композиций много настоящего молчания. Фонограмма тишины в две-три секунды длинной. И мы в процессе наших экспериментов обнаружили, что сидящая аудитория куда более внимательна. Если бы мы переложили тишину на музыку, а тишина должна быть как можно более выразительной, то мы бы обнаружили, что стоящие люди получать эту тишину фактически не могут».
Но почему не сказать аудитории, чтоб просто заткнулись и притихли?
«Это очень важно, так как это созерцательный момент в музыке,— настаивает он.— Если быть честным до конца, мы никогда не чувствовали необходимости как-то напрягать аудиторию, также как и в обеспечении безопасности на наших концертах. Мы играем в основном в церквях и в небольших залах. У нас было совсем немного случаев безобразий в прошлом.— Он смеется и затем добавляет: — Ну ладно, раз об этом заговорили… Во время последней поездки в Вену мы превращали звуки скотобойни в музыку, что само по себе было экспериментом. Так вот, на том концерте штат безопасности составляли австрийские Ангелы Ада, и они были… очень странным обрамлением вечера».
Вообще уже давно выступление ДСД больше напоминает оркестровое событие, нежели рок-концерт. Несколько последних лет они приводили в порядок свой саунд и, в конце концов предприняли серьезную попытку отправиться в Американское Турне (70 процентов писем от из поклонников приходит из Америки).
«Наиболее устрашающая вещь, касающаяся нашего выступления, заключается в цене самого места выступления. Я имею в виду то, что снять помещение театра стоит намного больше, чем аренда клуба, и многие американские устроители могли бы не пойти на такого рода риск. Так что нам пришлось выполнять какую-то часть работы самим».
Последние работы DEAD SAN DANCE движутся вперед в соответствии с музыкальным мироощущением группы. Со времени лонгплея 1984 года их саунд стал искреннее — менее сверлящим и менее тяжелым. Возможно, это произошло не столько из-за изменения стиля или счастливого случая, сколько благодаря сближению музыкального стиля с жизненным. Музыкальный космос, если хотите.
«С тех пор, как мы начали делать музыку, еще до ДСД, всегда было чувство артикуляции. Когда работаешь в определенной области, то принимаешь и определенные средства коммуникации, что и является причиной того, что мы выбрали музыку — потому что она универсальное средство коммуникации. Затем ты должен как следует овладеть артикуляцией некоторых форм языка, который соответствует тому, что ты хочешь сказать и тому, что ты чувствуешь. Единственно, после 7-8 лет существования ДСД мы в состоянии более четко и ясно формулировать наши чувства, так как мы еще более специализировали наше восприятие музыки. Мы рассматриваем ее как процесс узнавания. Часто — очень на самом деле часто — нам задают такой вопрос: как мы не видим того, что наша музыка оторвана от действительности и нашей жизни? Да нет же, они напрямую взаимосвязаны. Мы видим это как зеркальное отражение нашего положения в каждый данный отрезок времени. Мы чувствуем, что прогрессируем в направлении того, что зовется концом. Это что-то будет в состоянии рассудить только время».
Брендон родился в Англии; когда ему было четырнадцать с половиной, семья эмигрировала в Новую Зеландию, жертвуя блеклой жизнью в лондонском Ист Энде ради более обнадеживающего будущего. «Им (родителям) наше будущее (будущее Брендона, как и будущее его брата и сестры) представлялось достаточно мрачным в ранние 70-ые, а потому это стало для них принципиальным выбором — как начать снова. И они выбрали вдохновляющий, колониальный, новый мир, который, по-моему, велик тем, что дал мне шанс выкарабкаться из жалкого существования, в котором так легко погрязнуть, особенно будучи ист- лондонцем. Это дало мне более широкое мировоззрение и я всегда останусь в глубоком долгу перед родителями за это».
Спустя пять лет он отправился в Австралию, организовав оригинальное трио; а через пару месяцев появилась Лиза Джерард. «Мы сыграли 24 концерта за 6 месяцев и — полное отсутствие интереса со стороны записывающих компаний и средств информации…» Брендон и Лиза решили, что их голоса слушались бы лучше на Европейском рынке, и в 1983 году уехали в Англию в качестве дуэта. Их первый менеджер Иво достал им контракт на альбом, но они отказались от него, так как, по их признанию, еще не были готовы к записи. «Все то время мы работали и экспериментировали. Вообще первые полтора года пребывания в Объединенном Королевстве стали решающими в развитии ДСД».
С того времени, начиная с ЕР, а затем и LP 1984 г., DEAD CAN DANCE почти каждый год выпускал по альбому, плюс саундтрек к многим художественным и документальным фильмам. «Мы не спешим, когда делаем наши альбомы. Нам нужно много времени, чтобы сделать все в лучшем виде».
Имея дома свою собственную студию, Брендон видит много возможностей для роста ДСД в том направлении, которое они сами провозгласили. Выпущенное ранее при помощи Джона Киверса основывалось больше на ограничениях студийного времени, чем на самой работе. Основная путаница начинается не с музыки, а со строчек песен, наполненных латынью, названия песен, которые, кажется, хранят легенду… Все это помогло ДСД выстроить нечто, дающее пищу предсказателям будущего и всевозможным оккультистам. Такие работы как «Обрис Де Ингис», «Загадка Абсолютного», «Вокруг Лучистого Заката», «Разбудить несчастье», «Закат Иконо- борца« позволяют вести философские споры читателям и слушателям. «Поистине, большинство из них — из подсознания,— пытается объяснить Брендон. Он задумывается на какую-то секунду, прежде чем продолжить раскодирование загадок.— Многие из моих лирических кусков имеют буквальное значение, и таких большинство, и я склонен пытаться находить такое название, которое вбирало бы в себя основные мотивы, лежащие за поэзией. Но, повторяю, все это подсознательно, это описание перелива чувств и настроений, которые заполнят все фибры музыки. Нечто, что замораживает воображение, чтобы вызвать к жизни запечатленную или сфокусированную картинку. Людям нравится смотреть на нее — это что-то наподобие отмычки для воображения».
Воображение действительно разыгрывается. Идеальная проницательность Брендона служит более неясности, чем конфронтации.
«Если бы я делал фильм, я бы сосредоточил его вокруг человеческого опыта и он, конечно же, имел бы дело с концепцией справедливости и правды. В конечном итоге, это была бы кульминация опытов и чувств. Я бы осуществил это в сценарии и концепции, возможно, работал бы в символистских традициях, используя символистический подход».
Предсказательные и эмоциональные — таковы куски, которые производят ДСД, чтобы рассказать нам, как долго нужно смотреть на мир, что вокруг нас. «Никогда он не менялся совершенно — те же нравы и нормы будут омолаживаться для последующих поколений. Не нужно скучно объяснять эти своды справедливости, поскольку они изменяются, также быстро, как и времена года, С другой стороны, нравы навсегда будут запечатлены в камне — не важно какими темными и зловещими могут быть времена. Какими были нормы сотни лет тому назад, верь-не верь, такими же они и остались сейчас». ДСД только продемонстрировали эти эмоции и тона, выражаясь музыкально, потому что это не только их личное прошлое, но это еще и историческое прошлое, вплоть до настоящего и будущего.
Брендон суммирует: «Мне очень интересно средневековое общество, потому что действительная его структура очень проста для понимания и отношения музыки, религии и других аспектов жизнедеятельности человека. Сейчас мы живем в мире, который куда более сложен; и в этом смысле, путем чтения средневековых исторических книг, у тебя есть возможность сформировать основную структуру. Этот мир имеет взаимоотношения со старым миром, так как он все еще имеет ту же базисную мотивированную структуру. И те же проблемы (он смеется). Время бессмертно! Идея истории, как процесса познания — искать вещи, которые постоянны, еще не изменились, и через нахождение этих нитей внутри истории и сущности человеческой жизнедеятельности можно оформить идеи того мира, в котором мы живем».
Story by MIKE SHEA,
ALTERNATIVE PRESS.
Перевод Люси Андрейченко («У. Б. Б.»).


Обсуждение