«Твоя АЛИСА где — в стране чудес или в страна дураков?» «Моя АЛИСА прежде всего на Земле», уклончиво ответил Константин КИНЧЕВ корреспондентам «Джема» в интервью, которое они взяли у него во время недавних гастролей группы АЛИСА в Харькове.
— Костя, общеизвестно, что ты с некоторых пор не любишь общаться с журналистами, мы уже успели это почувствовать на себе — пробиться к тебе было довольно сложно. Но именно с разговора о прессе мы и начнем.
У твоего недоверия к журналистам есть объективные причины, мы это знаем, но давай отвлечемся от печально известных клеветнических статей в ленинградской «Смене», от каких-то других твоих жизненных перипетий, связанных с журналистской братией. Возьмем прессу как таковую, как социальное явление. Как ты к ней относишься? Вообще, читаешь ли ты газеты, журналы?
— Практически не читаю.
— А зарубежные издания?
— Вообще ничего, и зарубежные тоже не читаю. У меня есть телевизор, я его смотрю, а в газетах та же информация, что и по «ящику».
— А как насчет музыкальной прессы?
— Специально ничего не ищу, но, если что-то попадает в руки, то читаю.
— И какое издание тебе импонирует?
— Ну, поскольку я вхожу в редколлегию газеты «Иванов», то, соответственно, эту газету я читаю с большим удовольствием.
— Если не секрет, чем ты вместе с Петей Самойловым занимаешься в редколлегии «Иванова»? Вы там просто числитесь как «почетные пионеры» или действительно что-то делаете?
— Прежде всего, Сергей Степанов, главный редактор газеты — наш друг, и он нас включил в редколлегию, поскольку в трудную пору, когда было тяжело с первым номером, мы оказали финансовую поддержку, то есть просто дали ему денег.
— А вообще, нужна ли музыкальная пресса? Вот тебе как музыканту она нужна?
— Честно говоря, я на эту тему даже не задумывался. У меня полно других проблем.
— И все же, как ты считаешь могут журналисты помочь развитию рок-музыки, музыкального менеджмента, могут они содействовать созданию инфраструктуры шоу-бизнеса в нашей стране? И что нужно для этого сделать прежде всего?
— Я вас разочарую, поскольку скажу, что эти проблемы меня как-то не волнуют. Дело рок-критиков и теоретиков разбираться во всем этом, а дело музыканта — просто выходить на сцену и играть свои песни, записывать пластинки… А в теории я совершенно ничего не понимаю, я ничего не знаю, я в этом полный дурак. Я знаю свое дело, вот и все.
— А мы должны знать свое.
— Конечно. Я так понимаю, вы люди газетные, этим живете. Ну и слава Богу! Просто нужно, чтобы душа горела за свое дело. Главное — предельно искренне и честно относиться к своей работе и получать от этого удовольствие.
А людей, которые душу вкладывают в свою работу, чувствуешь сразу: читаешь, допустим, статью какого-нибудь идиота, который ничего не понимает, а просто оперирует набором всяких штампов и названий, или читаешь человека, который действительно все через себя пропускает…
Сразу же чувствуется, кто есть кто. Если человек сердце вкладывает, то его читаешь, тепло становится… Вот поэтому мне нравится Илья Смирнов (Журнал «Урлайт» — Н.К.), хотя он очень такой… ультра человек, то есть рубит с плеча, но он пишет, как чувствует. Я не всегда с ним согласен, но все равно мне интересно его читать. Вообще, я за тех людей, которые больше доверяют импульсу, то есть сердцем пишут.
— Доктор, а книги ты читаешь?
— Ну, книги, конечно, читаю.
— Почти все в отечественном роке особое внимание уделяют – текстам, стихам.
— А в России всегда к поэзии особенное отношение было. Россия, как никакая другая страна — это страна поэтов.
— Кто из них тебе близок?
— Многие. Прежде всего, Хлебников. Я еще до него не дорос, многого не понимаю, но мне очень нравится как он обращается со словом, что он с этим словом творит. Иногда, по настроению, мне очень вкатывает Гумилев. Прежде мне импонировал ранний Маяковский, сейчас уже не так… Есенин мне нравится по настроению, очень… Цветаева…
— А западной поэзией ты интересуешься?
— С западной поэзией сложнее из-за переводов. Если бы в подлиннике почитать! К сожалению, Бог не наделил меня способностями к языкам, я бестолочь в этом плане — не могу ничего выучить. А в переводе — Бодлер мне нравится.
— А Блейк?
— А Блейка я не читал.
— Писали, тебе нравится T.REX, а Блейк большое влияние на Марка Болана оказал.
— T.REX нравится, но, опять же, я не знаю, о чем пел Марк Болан.
— Выходит, западный рок ты воспринимаешь чисто музыкально?
— Да. Я только могу догадываться, о чем они поют и насколько это у них хорошо получается. А с другой стороны, может, это и плюс мой, поскольку я лишен соблазна «дергать» оттуда…
— Что достаточно активно практикуют Б.Г. с Майком. Костя, а кто твой любимый персонаж из «Алисы в стране чудес» Кэрролла?
— Честно говоря, мне вообще эта книга не очень нравится. Я с гораздо большим удовольствием читаю «Хранителей» Джона Толкиена.
— Чтобы заниматься рок-н-роллом, нужны приличные бабки: инструменты, звук, свет — все стоит невероятно дорого (хорошую гитару можно запросто поменять на автомобиль). Короче, деньги рокеру нужны, нужны для дела. Но — где та грань, за которой рок-н-ролл из цели превращается в средство, а деньги становятся всепоглощающей целью? Как удержаться и не преступить эту грань?
— Если ты не пустышка, ты никогда эту грань не перейдешь. Существует масса ценностей на Земле, в соизмерении с которыми деньги — ничто.
— АЛИСА стала выезжать на Запад, вы побывали во Франции, Германии. Костя, как ты думаешь, если бы ты выехал и остался где-нибудь там, смог бы ты в западных условиях добиться чего-либо существенного на рок-поприще?
— Мне это просто не нужно. Я здесь родился, здесь живу и у меня все здесь… Никогда даже мысли не было куда то уехать. Там. в Америке, даже месяц вот так висит, рогами вниз, там все чужое, все не так…
— Шахрин как-то заметил, что его пугает тот дикий зритель, которого породил Костя Кинчев.
— Если пугает, значит, ему не нужно приходить на концерты группы АЛИСА, вот и все. Пусть создает свою публику, что он успешно и делает. Хотя я думаю, что процентов на семьдесят его зрители — это и мои зрители.
— Скажи, а как ты относишься к группи?
— К девчонкам? Да нормально! Самое главное, чтобы они хоть выспаться ребятам давали, а то вон Петька бедный, одну ночь на полу у Игорька в номере ночевал, потому что девчонки на его кровати спали.
— В «Крестьянке» была твоя фотография в окружении поклонниц. Ты помнишь?
— Да, да, да… «Алиска».
— Точно, фэн-клуб «Алиска». Ты не находишь, что тут попахивает «ласковомиражностыо»?
— Все это с «Алисками» придумано фотокорреспондентом. Мы шли на станцию метро «Горьковская». Там девчонки меня окружили, а он воспользовался случаем щелк, щелк и все. А потом уже подал в таком вот ракурсе с соответствующей текстовкой.
— «Если ты веришь мне, ты пойдешь со мной»… Костя, ты популярен, очень многие тебе верят, но ведь это такая колоссальная ответственность — вести кого-то за собой!
— Я эту ответственность чувствую, я понимаю, что я взял на себя, соизмеряю все со своими возможностями. Я знаю одно: надо идти, доверяясь собственному импульсу — импульс идет из космоса, и он никогда не подведет. Пот и все. Если ты идешь с открытым сердцем и это сердце отдаешь другим, то с тобой все в порядке. И я иду только этой дорогой. Конечных целей и результатов я не таю, то есть «я пою для тех, кто…» Как там у меня? Забыл…
— «Кто не ждет ответов…»
— Вот-вот «кто не ждет ответов на вопросы дня».
— Петя Самойлов тоже пишет песни. В ваш альбом «206, часть 2» вошли семь его песен. Почему вы никогда их на концертах не исполняете?
— Его песни совсем другого плана. Все это в АЛИСУ не вписывается — резкий диссонанс. Я Петю подталкиваю, говорю, чтобы он свой сольный альбом делал.
— Кстати, как насчет «206»? Что-то этого альбома не видать и не слыхать.
— А я даже не знаю, куда эта фонограмма подевалась. Собственно, пластинкой мы ее и не собирались выпускать. Мы вот недавно концерт записали в Москве, как раз ту программу, что сейчас играем. Хотим выпустить концертник, мы еще концертных пластинок не делали. Выйдет на виниле двойным альбомом, 18 вещей…
— О, пожалуй, это будет интересно, ведь ты на концертах столько энергии отдаешь, ты просто ею разбрасываешься…
— Я не разбрасываюсь, я делюсь.
— А где ты находишь компенсацию?
— Так очень просто: деревья, вода, солнце, лес…
— Понятно — все эти языческие штучки…
— Только языческие. Я — язычник, вообще-то, я не крещен даже.
— А серьга-крест в ухе?
— Да это просто, чтобы скверна в уши не лезла.
— У тебя есть какой-нибудь талисман?
— Есть у меня талисман. На Сахалине я подобрал корягу языческую с пучком полыни. Стоит, помогает. Коряга не коряга — вот такой знак, деревянная рогатина. Мой Бог.
— Ты ее с собой возишь?
— Нет, дома стоит. С собой — боюсь поломать: хрупкая, полынь… Трава полынь — моя трава, мой цветок — чертополох, мои девушки — полынь…
— Твой цветок чертополох? Любопытно. Кто-то сказал, что, если Б.Г. — бог, то Кинчев — это черт, дьявол. Что на это скажешь?
— В любом человеке и тот и другой присутствуют.
— А в тебе чего больше?
— Во мне? Во мне полная…
— …Гармония?
— Во всяком случае, во мне нет тления. Болота, серости нет. Серость, никчемность, посредственность — это страшнее дьявола.
С Кинчевым беседовали Алиса САЗОНОВА и Ник КОБРИН.
20 декабря 1990 г
