MORNING CHILD

Эта группа слила воедино эмбиент, трип-хоп, драм-н-бэйс и психоделический рок и приехала на своем микроавтобусе из далекого Лондона, чтобы играть для нас свою офигенную музыку. Все пассажиры микроавтобуса выходцы из России. Их четверо: певица Вея, красавица с волшебным голосом, гитарист и программист Андрей, молчаливый басист Алекс и утонченный аристократ Марк — человек, выполняющий множество функций, в том числе, и директора. Концерт «Morning Child» 3 марта в «Форпосте» был у них где-то 15-ым по счету в Москве. В клубе было человек 90. Половине не понравилось, половина была в полном восторге, в том числе некоторые пришедшие музыканты. После концерта и состоялось это интервью.

Гриша: Когда закончился концерт, Марк сказал, что он посмотрел-посмотрел и пришел к неутешительному выводу: не доросла советская публика до той музыки, которую вы делаете. Вы согласны с его точкой зрения? И вообще, как по-вашему, мы когда-нибудь дорастем или всегда будем на несколько шагов позади идти?
Вея: Я считаю, что Россия — особая страна. Здесь люди воспитаны совсем иначе, чем в других местах. Культура другая, а, значит, музыка, искусство сильно отличаются. Когда человек здесь растет — он воспитывается на силе. Вот, скажем, культ «русского рока», именно «русского»: такие группы как «ДДТ»… и так далее… (смех) «Наутилус Помпилиус», еще какие-то. То есть, свои традиции определенные есть, и люди… их уши привыкают к этому. Доросли или нет — не знаю, здесь некоторые слушают такую музыку, но, приехав сюда, мы столкнулись с тем, что на нашу музыку реагируют как-то странно, как-то необычно, немножко холодно. И у нас создалось впечатление, что они не понимают, не вслушиваются. А по поводу «доросли / не доросли» — я не знаю, ничего не могу сказать.
Гриша: Мой вопрос был вызван тем, что в России очень сильны такие настроения, что мы — совсем особенная страна, поэтому нам не надо находиться в том культурном русле, в котором следуют Западный и Восточный мир. У нас собственный путь, совершенно уникальный. В то же время, трудно отрицать тот факт, что тот же «русский рок» не был бы возможен без влияния музыки
британской, американской.
Вея: Да…

Гриша: Значит, какие-то элементы музыки иностранного происхождения проникают сюда все равно, зерна в эту почву попадают и дают какие-то всходы, порой достаточно неожиданные, но часто это все происходит с чудовищным отставанием. А когда кто-то играет здесь музыку, которая свежа, интересна и может оказаться достаточно актуальной для Европы, даже иметь там дистрибьюцию — этот человек не имеет никакого выхода, он сидит и не знает, куда идти и что делать, а здесь это никому не нужно.
Вея: Я понимаю, о чем ты говоришь. Я считаю, что в России есть люди, которые делают хорошую музыку, но здесь музыкантам, которые играют от души, играют хорошую, качественную музыку, не дают возможности достигнуть той степени известности, которая может быть у западных музыкантов. На первом плане здесь стоит коммерческая поп-музыка и самое противное, что эта коммерческая музыка — это слабое подражание западным, опять же, звездам, абсолютно глупое, а иногда — даже грубый плагиат. Людям, которые действительно могут делать музыку, все пути перекрыты. Это очень плохо.
Андрей: Мы считаем, что это происходит потому, что люди, занимающиеся коммерческой музыкой, видят в хорошей искренней музыке своего конкурента: если музыка интеллектуальная и интересная, она может стать культовой и ее будут слушать всегда. Поэтому их политика нацелена на то, чтобы задавить все это в зародыше и спокойно себя чувствовать.
Вея: Их политика построена на зарабатывании денег.
Андрей: Да, и на жестком пресечении любых возможных конкурентов.

Гриша: Можно сказать, что если бы группа «Morning Child» не базировалась в Великобритании и не приехала выступать оттуда, а образовалась здесь, то никакого ажиотажа, многочисленных концертов в клубах и всего остального не было бы?
Марк: Самой группы не было бы.
Андрей: Мы бы просто сидели и ничего не делали от безысходности, от постоянной депрессии. Мне кажется, русские люди достаточно сильные, они могут как-то собраться, организоваться… напиться. (смех) В действительности, если иметь определенный психологический настрой на то, чтобы что-то поменять… Но это сложно все…

Гриша: Очень сильно разозлиться нужно, наверное.
Андрей: Да! Вот именно.
Марк: Надо просто научиться! Почему музыканты не едут на Запад? Потому что они не знают, как это сделать. Посмотри, научись и поезжай, ради Бога. Просто лень, ждут, пока кто-то все сделает за них. Я не люблю, если честно, говорить на эти темы, поскольку в жизни всего добивался сам и очень плохо отношусь к людям, которые не могут что-то делать самостоятельно. А здесь, к сожалению, таких большинство.

Гриша: Конечно, здесь есть всякие печальные явления, в связи с нашим прошлым. Да, у многих такая психология: инфофобия у людей, как сказал один мой знакомый музыкант — боятся искать информацию, принимать самостоятельные решения. А помочь избавиться от этих комплексов некому.
Вея: Сами избавятся.

Гриша: Но пройдет не одно поколение. 40 лет по пустыне поводят, может тогда… И то вряд ли: учитывая сегодняшние политические реалии, рабское сознание, наоборот, может только усилиться. Давайте о музыке вашей, о вас поговорим. Сколько лет группе? вея: Всего год. (улыбается)
Марк: День рождения был 3 дня назад.
Вея: Да?
Марк: Я знаю, да.

Гриша: И как это все получилось?
Вея: Как-то случайно получилось. Просто встретились мы не все сразу, а постепенно формировался коллектив. Ребята занимались М и музыкой, а я нет.
Андрей: К моменту отъезда я был ди-джеем и у меня было достаточно много материала. Там мы встретились с Алексом и решили немного вместе поиграть. А потом мы познакомились с Марком. Это было в Берлине, на фестивале за легализацию легких наркотиков. Ему понравилось, вея: Ему понравилась группа, а не наркотики, (взрыв хохота) Андрей: Ему все понравилось. Марк: Несмотря на то, что во время фестиваля шел дождь, все тогда всем понравилось. Было много дней марихуаны и шоколада. Арахис в шоколаде и марихуана — мое любимое сочетание, вея: Я жила перед этим во Франции, но много путешествовала, поэтому часто перемещалась по разным местам. И вот в одном музыкальном магазине в Голландии мы познакомились с Марком и я стала петь. Мечта петь была уже давно: найти хороших музыкантов, делать хорошую музыку. Марк: …и выиграть в лотерею пять миллионов долларов, Вея: Эта мечта пока еще не сбылась.

Гриша: Как распределяются роли: кто придумывает музыку, кто тексты, а кто аранжирует?
вея: Наш коллектив как-то держится до сих пор только потому, что каждый четко выполняет свою функцию. Андрей и Алекс пишут музыку и делают аранжировки. Я пою и делаю вокальные аранжировки. Большую часть текстов пишет Марк. Он поэт.
Марк: …И прозаик.
Андрей: Еще он пишет киносценарии.
вея: …и организационными вопросами занимается.
Андрей: При этом Марк направляет нас в плане стилистики, он является самым главным критиком конечного продукта: если песня ему не нравится, то ее больше не вставляют. Меня-то частенько кидает в крайности, я ведь занимался самой разной музыкой, начиная от техно и транса и заканчивая драм-н-бэйсом, эмбиентом, джанглом. И вот иногда падаешь в один только драм-н бэйс, и все, вылезти не можешь, вея: У Андрея есть собственный двойной альбом, в стиле брейк-бит. Андрей: Да, там первая из двух пластинок начинается с тяжелых брейк-битовых вещей, а в конце идут мои композиции в стиле джангл и джангловые ремиксы на группу «Future sounds of London».

Гриша: Отличная группа. У меня был их альбом «Dead cities».
Андрей: Да, мне очень нравится этот альбом и я сделал ремиксы именно на вещи взятые из него. Второй диск начинается с дискохауса и заканчивается трансом. Вея: Я искала музыкантов чтобы делать трип-хоп. Но, когда мы познакомились с ребятами, то решили играть драм-н-бэйс. А благодаря Марку в музыке появилось роковое звучание.
Андрей: Это не только его заслуга! Алекс раньше занимался ирландским фольклором и музицировал в думовой группе. Это добавило нам космоса, глубины. В итоге всех этих воздействий и появилось то, что можно слушать.

Гриша: И родился ребенок.
Вея: Утром, рано.
Марк: На самом деле, родился он вечером, (смех) Все встретились, разошлись и я остался дома один. Я посмотрел в окно и подумал: «Morning Child». Утром всем позвонил и сказал, что коллектив будет так называться, без вопросов!
вея: Вот так однозначно?
Марк: Нет, ну я спросил: как вы считаете — нормально? Но без вопросов! (хохот) вея: Нам очень понравилось предложенное название, потому что оно соответствует нашей музыке полностью. И утро, и ребенок.
Андрей: Мы просто хотим пойти дальше обыкновенного симбиоза стилей, хотим двинуть вперед музыкальную культуру, создав нечто новое. А значит, речь идет о начале, о рождении, об утренних часах… Хотелось бы создать музыку не только интеллектуальную, но и культовую — способную оказывать влияние. В свое время на меня повлияли «Pink Floyd», «Deep Purple», «Led Zeppelin», «Black Sabbath», «Kiss». A «Beatles» я слушал еще в утробе матери. Их альбомы послужили толчком для моего музыкального развития, а с другой стороны, оказали огромное влияние на формирование определенных субкультур, связанных с музыкой. «Sex Pistols» и панки, например. Вот хочется теперь двинуть все дальше…

Влад: А почему вы говорите «утро», «начало»? Есть ощущение, что пора делать новую революцию, начинать все сначала, захлопывать старую культуру? вея: Нет, мы не хотим делать революцию. Мы же не гении.
Марк: Не знаю, как вы, а я гений. (хохот) Без ложной скромности…

Гриша: Вам удается в Англии, занимаясь только музыкой, зарабатывать себе на жизнь? вея: Стараемся.
Марк: Деньги пока есть, но это пока. И если закончатся, популярность не поднимется, а счет закончится — придется чем-нибудь заниматься. Ну, ничего, рядом Голландия, знакомства есть по всей Европе — не пропадем, вея: Мы же русские, (смех)

Влад: Вы познакомились частично в Берлине, частично в Голландии, а музыкой занимаетесь в Лондоне. Это такая тактическая или стратегическая линия?
Марк: Однозначно. Формат нашей музыки лучше всего подходит для английской аудитории. Для работы над альбомом, я считаю, это Лондон. Во-первых, есть возможность записываться на студии, очень известной и хорошей, «Mute», которая специализируется на музыке близкой к нашей. Во-вторых, есть возможность привлечь к работе над альбомом известных музыкантов, которые в дальнейшем смогут помочь в подъеме команды, в промоушене. В-третьих, Лондон — это музыкальная Мекка, во всяком случае, в том, что касается нашего направления музыки. Там такая атмосфера царит, какой больше нигде нет, и эта атмосфера во многом и позволяет писать такую музыку. Музыка вообще очень зависит от того места, в котором ее создают.

Гриша: Вот вы говорили о том, что вам отношение российского слушателя к музыке «Morning Child» показалось несколько холодным. Это связано с тем, что именно холодный английский воздух давал вдохновение?
Марк: Это связано не с температурой воздуха, а с менталитетом народа. Это как язык. Даже если убрать тексты, сама по себе музыка наша написана на другом языке, поэтому понять ее сходу, с первого раза очень сложно. Мы заметили здесь, что при возможности прослушать дважды, трижды барьеры между публикой и группой исчезали. Люди здесь привыкли, все- таки, воспринимать Запад по телевидению, а не вживую. И это уже настолько отложилось в голове, что никто не верит, наверное, что приедут какие-то музыканты из Лондона хорошие играть в клубах. Не воспринимают многие люди музыку здесь открыто. Я не знаю, на самом деле, почему это так. Необходимо большее время, чтобы разобраться, а у нас его нет. Но мне кажется, что даже одно посещение нашего концерта здесь должно было сказать человеку, что есть новая хорошая музыка за рубежом, она может приезжать сюда и он может ее видеть в близком контакте, скажем так, в клубе. А это повлияет, надеюсь, и сюда приедут новые музыканты, и больше звезд интересных будет приезжать, чтобы играть не на стадионах, а в клубах, чтобы быть ближе к публике.
Андрей: Все те стили, из которых выросла музыка «Morning Child», пошли из Англии. Драм-н-бэйс, эмбиент, да и рок, по большому счету. И все остальное тоже.

Гриша: Какова была цель вашего приезда сюда?
Марк: Показать музыку, и все. Ни о какой коммерции не может быть и речи. Ни о каких тайных я а г о в о — рах. (смех) Просто хотели показать свою музыку у себя на Родине. Ведь где бы мы ни были, какую-то частицу России мы в себе несем. Поэтому очень интересно было обкатать здесь новый материал. Сначала мы поиграли там, а потом захотели сравнить реакцию. В итоге, выполнили здесь и программу-минимум, и программу-максимум: поиграли, посмотрели, Сделали ДЛЯ себя очень много выводов. И еще написали во время этих гастролей новые композиции. Поэтому поездку можно считать удачной.

Гриша: То есть, это был эксперимент?
Марк: Первоначально это был частный визит, потому что мы еще не верили, боялись, думали, что клубы не пойдут навстречу, потому что формат некоммерческий у нас. Но все получилось несколько иначе. Мы, когда ехали, думали о частном визите с возможностью выступлений, а когда приехали в Москву, поняли, что выступать надо до упора, пока есть возможность.
Гриша: Каковы итоги? Вы убе- дились, что в нашей стране нет рынка под вашу музыку? А с другой стороны, не появилось желание приехать сюда обкатывать следующую программу? Марк: Честно отвечать?

Гриша: Честно.
Марк: Отрицательные итоги: минус 15 килограмм моего общего веса (смех), миска слез и желание застрелиться, (все хохочут, Марк устало улыбается) Это честно. А если нечестно, то мы очень любим Россию (смех), нам очень нравится Москва. Ведь все иностранные музыканты здесь говорят: «Спасибо! Нам очень понравилось!» Их спрашивают: «А когда вы вернетесь?» Они отвечают: «Как только мы сможем вернуться». И это никогда. То отношение к себе, которое мы получили здесь, за редким исключением, убивает вообще желание что-либо делать. Когда ты приходишь и играешь, выкладываешься за минимальные гонорары, на энтузиазме, а люди еще делают вид, что они тебе делают одолжение, разрешив поиграть в своем клубе! Это вызывает отвращение к клубам, к политике клубов по отношению к музыкантам здесь. И как итог — нежелание работать с этими клубами. А это 95% клубов. Вот такая ситуация. Очень жалко русских музыкантов. Были бы деньги — всем бы помог. (смех) Конечно, мы надеемся, что когда-нибудь станет лучше: люди протрезвеют и придут к пониманию того, куда нужно вкладывать деньги. Ведь музыка, ее качество зависят от денег, все-таки. Только когда начнется финансирование музыки самой разной, когда начнется конкуренция, когда слушатель поумнеет и начнет требовать качественное звучание — ситуация изменится и мы с удовольствием вернемся, поиграем. А если ситуация сильно изменится в лучшую сторону, то мы здесь и останемся.

Гриша: Да. Мы не доживем, а внуков жалко, (смех)
Марк: Это так. Внуков жалко, они ни в чем не виноваты.

Влад: Надо о чем-то веселом говорить. Музыка-то хорошая, а мы говорим о каких-то похоронах.
Марк: 0 веселом. Вчера в одном месте играли. Кое-как отстроились и только начали играть, как полетел комбик гитарный. На этом все и закончилось. А там люди считают, что если комбик сломался — музыканты виноваты. Я всю ночь смеялся. Честно говоря, я в догадках теряюсь: что в России веселого? Я, к сожалению, не пью, но надо, видимо, попробовать — тогда, может быть, пойму. Ответственности просто много, поэтому расслабляться себе не позволяю вообще… Есть у меня желание одно: когда приедем в Анг лию, с транспарантами пройтись по центральным улицам. А на транспарантах будет написано: «Люди, не ездите в Россию! Там слишком хорошо, чтобы вы туда ехали!» (смех) Честно. А вообще, это совершенно искренне я говорю, понравилось в «Форпосте» играть. Сразу чувствуется, что здесь есть коллектив, который делает свое дело. Для себя и для людей, которые приходят. Потому что людям, которые здесь работают, это нужно и они пытаются что-то сделать, стараются за свое дело отвечать. Мы устали от пустого и холодного отношения, даже не к нам, а вообще, когда никто ни за что не отвечает. Поэтому когда видишь исключение, пытаешься вывернуться наизнанку, сделать все что можешь максимально хорошо за такое к себе отношение. Поэтому спасибо…
Андрей: Пользуясь случаем, открою вам один секрет: я использую в музыке психоакустические приборы всякие, виртуальные, которых нет в реальной жизни, разработанные компьютерщиками для создания определенного эмоционального состояния. Многие из них были разработаны на базе исследований людей, принимающих ЛСД. (смех) Мы как-то на себе испытали действие этих приборов: сидели с Алексом, ковырялись и у нас так поехало воображение!

Марк: ЛСД лучше! Я как человек с богатым опытом нереального восприятия мира это заявляю. Я жил в Голландии и…
Андрей: Нет, наша музыка лучше. Марк: Если много слушать, можно, наверное, сэкономить на наркотиках. Ладно, это шутки специально для таможенников, (смех)
Андрей: Вы не думайте, я не использую 25-й кадр или какие-то ультразвуки. Так что не бойтесь, все нормально.

Влад: И последний полувопрос: откуда вы все родом?
Марк: Я из Ростова-на-Дону,
Вея: У меня мама наполовину китаянка, папа русский а дедушка живет во Франции. Поэтому я не знаю откуда я родом. (кокетливо улыбается)
Андрей: А у меня отец был военным и мы все время ездили. То, что я попал в Англию — это был побег от родителей. Они хотели, чтобы я тоже стал военным, а я музыкант. Они меня простили, вея: Вообще, это для всех нас был побег от каких-то жизненных обстоятельств.

Влад: А в Лондоне капитализм не давит?
вея: Да нет, вроде бы. Я человек, у которого склад ума наполовину восточный, а наполовину западный. И русский одновременно. Я, вообще, родилась в Шнконге. Мне всегда хотелось уехать, хотелось заниматься музыкой, но не здесь.

Влад: Мы еще у Алекса не спросили откуда он.
Алекс (с начала интервью не проронивший ни слова): Я родом из провинции, но большую часть жизни прожил в Ирландии.

Влад и Гриша: Все, большое спасибо!
Беседовали Григорий Фельдман и Влад Тупикин


Обсуждение