КУРГАН В ДИКОМ ПОЛЕ

Ты — ирокез на тропе любви Ты за нее в ответе… О. Медведев

На фестивале «Крышкин Дом», посвященном выходу на компакте одноименного альбома Вени Дркина, впервые вышла на сцену Рита Маунд. Ценители «альтернативы», знатоки квартирных и концертных записей, циркулирующих по бывшей стране уже которое десятилетие, спросят — почему «впервые» и почему Маунд?
Для них Воронеж в пространстве современной музыки довольно много лет прочно ассоциировался с Ритой Шанхай (чтобы не вызвать лишних споров — я не говорю, что только с ней). С ее сильным и удивительно богатым голосом, с песнями, где неуклюжие как месячные щенки слова вдруг обретают хищную и опасную силу.
За несколько лет Шанхай прошла все круги неформально-богемных течений: собрала и развалила несколько групп, попробовалась в разных стилях, от умышленной бардовщины до трэша, изъездила кучу городов с гитарой и без. Ей удивительно не везло с концертами, так, что мне не удается припомнить ни одного по-настоящему удачного: то гитарист обкурится до вневменяемости, то погорит усилитель. К собственным записям она относилась, я бы сказал, с преступной небрежностью. Проигнорировала несколько завидных предложений от столичных студий. Постепенно затирались и терялись многожды переписанные кассеты — а новые записи не появлялись уже несколько лет.

«А я слышал, что Рита бросила: песни насовсем,» — сказал мне Непомнящий пару лет назад. «Насовсем — не бывает,» — ответил я и оказался прав. Но такая реинкарнация оказалась для всех полной неожиданностью. Возможно — и для нее самой.
Прошедшая весна была для Риты «тренировочным сезоном» — эксперименты с составом (опять неудачные), необходимость заново привыкать к сцене, залу, микрофонам, сомнения о соотношении выделки и овчинки. В результате разогнала музыкантов и по дружилась с очень кстати заехав- шей в Воронеж Умкой. Местная! пресса в порыве мистечкового патриотизма начала говорить о ней как о «легендарной» и «той, на кого похожи Земфира и «Ночные снайперы»». Но главное — Рита : снова нашла себя на своей тропе. И на этот раз ее тропа пересекает пределы Внутренней Канады ‘ (спасибо Пелевину за подсказку).
Зачем тебе ранним утром песни В этом странном месте…

Слово mound словарь переводит с английского как «курган». В этом слове великие степи Евразии встречаются и Великими Равнинами Нового Света. Это имя, этот образ могли прийти только здесь — в Диком Поле, среди киммерийско-скифских степей, где по-прежнему стоят тысячелетние курганы и каменные бабы насмешливо смотрят полустертыми временем глазами на вчерашние потуги «цивилизации».
Маунд, курган — захоронение, храм, маяк в степи..-. Место Смысла, Место Силы. Здесь совершается ритуал, возвращающий себя потерявшимся на бесконечной равнине. Здесь заключается завет человека с древними и добрыми силами земли. Здесь настоящему возвращается прошлое, герои и мудрецы былого поднимаются из легенд в наше «здесь и сейчас».
Нам, аборигенам индустриальных городов, незнакомы запахи полыни и вереска, чувство распахнутого неба, однако мы хорошо знаем, как легко потеряться и сгинуть в однообразии бессмысленного. Но песня — один из немногих видов магии, действующий и в наши дни, может помочь нам на пути возвращения.

Два моих лучших друга
Маниту мой да Смерть
Спляшут четыре круга
Время дадут прозреть…

Магический вальс души (Маниту) и смерти — сердцевина любого ритуального действия. С этими танцорами невозможно спорить, в них невозможно сомневаться — они есть и они танцуют.
Все-таки главное, что есть у Риты Маунд — это харизма. То, что американцы называют «качеством звезды», то, что мы назовем талантом проводника. Для человека на сцене важны не только авторское мастерство и отточенность музыкальной композиции. Он должен быть сам произведением искусства, частью того, что поется. На «большой сцене» отсутствие личной энергетики можно компенсировать большим количеством киловатт и спецэффектами. Некоммерческая сцена не дает такой форы, но если ты сумеешь превратить небольшой, плохо освещенный зал с хреновой акустикой в кусочек Вудстока (как Умка), в пещеру Тангейзера (как Калугин) или в стоянку вождя Сиэтла, как Рита Маунд, стать центром этого превращения — все, что осталось за его пределами, теряет значение. (Это, впрочем, не превращает плохие условия в принцип.)

Именно за этим мы ходим на концерты. Нам нужен проводник в мир иных значений, иных смыслов. Жизнь — это то, о чем можно петь. То о чем петь нельзя — не жизнь, даже если очень похоже…
И индейская тема у Риты, скальпы-томагавки-трубки мира, — не бегство от реальности, а бегство от «не-жизни». В отличие от многих «индеанистов» она отлично понимает, что усердное следование знаку, внешней форме — ловушка на пути, капкан на твоей тропе…

Ты не ходи в дальние леса —
Там не ново, там все те же чудеса.
Хватит и здесь для тебя силков
Трубок мира, томагавков и щитов.

Обычно, когда рассказываешь о музыканте/группе, слышишь вопрос: «А что играет?», в смысле «в каком стиле», «на что похоже». Увы, я не смогу ответить. То, что мне довелось услышать от Риты этой весной — всего лишь зерно и из него может вырасти почти что угодно. Неизменным будет ударный коктейль из философии, эротики и индейского колорита. Надеюсь, ингредиенты останутся в той же гармонии, что и сейчас: крен в сторону философии уведет в сторону раздумчивой бардовской песни, эротики — куда-то ближе к Земфире, а если верх возьмут индейцы — возникнет неплохой, но слегка сектантский «этнический» проект.
Философия здесь слово не самое подходящее, на как еще назвать дело охотника, выслеживающего Смыслы в зарослях повседневности, идущего по следу, оставленному на ткани обыденного. И отнюдь не для того, чтобы украсить трофеями свой охотничий домик:

Отпуская птиц по весне,
Ты распускаешь косы ней, прожитых тобой вполне,
Ответив на все вопросы..

Птичку я отпускаю
И не стремлюсь владеть
Песенкой ее рая —
Ей уж пора лететь…

(Кстати, у индейцев был (и есть) такой жанр — «птичьи песни», описывающие увиденное с высоты полета.)
Эротика Маунд — на редкость смелая и откровенная, но настолько же благородная и по-своему целомудренная. Это какое-то языческое целомудрие, не связанное заповедью, но сохранившее здоровое уважение к опасным энергиям Эроса:

…на пороге твоей ночи стою,
не смея поднять очи,
С патентом на новую ласку…

Что же касается индейцев, то будет уместно вспомнить очень уважаемого Ритой Маунд (и автором этих строк) вождя Сиэтла: «Человек не плетет паутину судьбы, он — лишь одна из нитей этой паутины». А еще он сказал, что смерти нет, есть только смена миров. Некоторые из них, такие как мир Внутренней Канады, созданный Ритой Маунд, мы можем посетить еще в этой жизни.
Роже Овъежерон, вагант 32 мая, Воронеж


Обсуждение