ДРУГИХ ТАКИХ НЕТ!

Беда нашей радиостанции в отсутствии динамичных программ, динамичных DJ’ee, а значит в отсутствии энергии, которая заставляет человека слушать радио. Ребят, которые хотят быть DJ’ями, мы просим подготовить демо-кассету, где бы звучала музыка, голос человека. И оказывается, что они все совершенно одинакового настроя, будто бы они люди одного круга: вот… эта группа… она образовалась… Человек почему-то думает, что это само по себе интересно. Но даже, если тебя заинтересовала группа, которую ты никогда не слышал, самого факта ее существования мало. Это должно быть подано. Конечно, нужны серьезные просветительские программы, того же Эдварда, где подавался бы неслабый заряд информативности. У нас до последнего времени только такие программы и были. Нужны еще развлекательные, в самом наиархиположительном смысле этого слова: не ля-ля-ля, но так, чтобы слушать стало интересно любому человеку, которому совершенно наплевать на эту станцию, на эту музыку, где сама атмосфера, что создается в эти полчаса, цепляла бы человека: музыка-от-ерунда, но чем-то, блин, смешные они. Вообще, если говорить о радиостанциях, мы все стремимся и идем к одеванию себе на шею унитазных седушек, раз уж являемся развлекательно-информационными организациями. Естественно, мы конкурируем между собой, боремся за аудиторию. И в этой борьбе нам приходится придумывать какие-то идеи, изюмины, как, допустим, программа «Рулетка» на «Модерне». Не берусь судить о качестве, но на нее есть спрос. Хотя между ними, «Европой», радио-Рокс и нами нельзя провести таких параллелей, как между нами и Радио-1, потому что мы единственные радиостанции, которые крутят рок-музыку.
С одной стороны, в Радио-1 мне как слушателю многое нравится в смысле профессионализма, но музыкальный набор лучше все-таки у нас. Вся разница в том. что мы по-разному организованы. Начнем с того, что у нас абсолютно разная техническая база. У них очень хорошая аппаратура, которая позволяет им совершенно иные возможности организации эфира. Отсюда у них нет таких провалов, технических ляпсусов, какие есть у нас. Непредвзятому слушателю безразлично, какой у кого аппарат. Он слушает радиостанцию, т.е. получает продукт, и если тот завернут в недоброкачественную обертку или с изъяном, он его не купит. И будет совершенно прав. В этом отношении Радио-1 гораздо серьезнее нас. Но при этом они — мертвая радиостанция. Из-за того, что у них все заранее спланировано, вложено в память компьютера на месяц вперед, и их DJ — это человек, сопровождающий музыку. У нас в принципе отличное построение. Ведь DJ — это человек, который играет пластинками, который выбирает, сам планирует, что пойдет за этой песней. Хороший DJ при этом не нарушит темпо-ритма. Он все выстраивает в глобальном масштабе, потому что не каждую песню одну за другой поставишь. И мы — радиостанция Омская. Это наша изюмина, наша жила, которую мы разрабатываем. Других таких нет! У нас подобрался и подбирается контингент людей, которые способны не просто сопровождать музыку, но которые могут о ней говорить, могут ее подавать и компетентны в этом: Брут, Сашка Дуссер…
Каждый из нас старается внести как можно больше информатики, но в разумных пределах. Совсем не обязательно обыгрывать в шутливой форме имена исполнителей, названия их песен, содержание или сопрягать это с погодой или с чем-то еще. У нас стремление выдавать исключительно музыкальную информацию. В принципе, обращение на «ты» тоже не с потолка взято. Мы-то надеемся, что оно должно дать слушателю ощущение непосредственного контакта. Вот мы сидим с тобой у меня дома, у меня есть фонотека. Я тебе говорю: знаешь, дорогой друг, приятель, радиослушатель: вот, вот, вот… Как будто мы делимся своею музыкой с каждым. Изначально моя редакторская позиция носила скорее теоретические измышления, которые на практике не оправдываются. Мне думалось, что наш дневной эфир будет делиться на отсеки в зависимости от того, какой DJ работает. Например, если это Стас Яновицкий, то это четыре часа в основном блюзы; если Паша Курбатов, четыре часа техно, если DJ Брут, то это четыре часа модерн-эйдж и все такое. Мне казалось, что радиослушатель будет знать расписание нашей радиостанции, когда и какое время он что-то конкретное может прослушать. Наверное, это не совсем правильно, поскольку формат радиостанции в целом вряд ли может носить такой характер, из-за того, что это резко сужает аудиторию. Но тем не менее разная стилистическая атмосфера, в зависимости от того, какой DJ в эфире, сохранилась. В этом тоже наше отличие, которое придает нам узнаваемость. Все наши матерые радиостанции построены по принципу стерильности: не суть важно, какой DJ, есть радиостанция и ее общая направленность. А у нас при всей ясности нашей направленности существуют еще внутренние колебания DJ-маятника, и моя задача как редактора состоит в том, чтобы удержать колебания этого маятника в рамках общей направленности. Однажды я общался с девушкой из газеты «Сорока» и она меня спросила, почему такая разница в темпераментном отношении между тобой в эфире и тобой на концерте? Но это же разные задачи. На концерте я впадаю в музыку, выдаю энергию, а в студии я стараюсь максимально спокойно, уравновешенно говорить, максимально низким голосом сопровождать максимально энергичную музыку. Дело в том, что я, как и все мы, за исключением пары человек, музыканты. Соответственно, артисты. И к эфиру мы относимся точно также. Все в эфире не то, что не такие, как в жизни. Это некая роль. Соответственно, это не люди, а персонажи со своим текстом. А целое — большой роман с радиослушателем. С.Наветный выказал такое искусство монолога, что корреспонденты просто не решились разбавлять текст своими вопросами и, посчитав их лишними и в дальнейшем, музыкальную эпопею нашего героя оставили в виде монолога.
Я с удовольствием вспоминаю множество музыкантов, с которыми я так или иначе был связан.
Подарил мне представление о том, что такое музыка рок-н-ролла некто Володя Ермаков, с которым я познакомился еще будучи студентом и ведущим дискотеки. Он был музыкантом, играл вместе с Игорем Голубевым в группе «Джонатан Ливингстон», одной из одиозных фигур питерского рока. Мы с ним контактировали на почве аппаратуры. Их пустили в общежитие с тем, чтобы они давали аппарат на дискотеки. Так получилось, что мы подружились, он мне показал, к чему надо стремиться, и я играл с ним.
А потом я учился в ЛИИЖТе. Это был институт, в котором было очень много спортсменов, много музыкантов и небольшое количество железнодорожников. Паша Кондратенко там учился, когдатошний клавишник группы «Алиса». Стас Тишаков из группы «Кофе». Салтыков, небезызвестный поп-певец. В студенческие годы Сергей Кудряшов организовал группу «Беглец” и я первые год- полтора ее существования играл в ней на ударных. Это, объективно, была одна из первых групп в городе, игравшая гитарную музыку. Какое-то время я репетировал со Свином. Но накануне концерта Свин переиграл барабанщика и взял Валеру Морозова, который играл еще в «Россиянах».

В моей музыкальной биографии «Кошкин Дом» — самое светлое пятно, самая приятная музыка, самая приятная группа. Параллельно я студийно записал свой собственный альбом. После того, как Максим в силу жизненных обстоятельств вынужден был уехать обратно в Одессу, меня пригласила группа «Kamikaze». У них срывался тур в Германии из-за отсутствия барабанщика, и я согласился их выручить. Один тур, потом другой, и в конечном итоге так я там и играю. В середине 80-х годов одной из моих любимых групп была группа «Петля Нестерова», где я сам для себя мечтал играть. И в 92 году они меня пригласили. Кстати, совсем недавно был сведен альбом группы «Колыбель», у них тоже ушел барабанщик и на этом альбоме записывался я. На следующей (этой, предыдущей: запись от 30 января) неделе планируется фестиваль в CD-клубе, если успеем подготовиться, то будем играть вместе. А теперь я спешу.
Сергей Наветный,
Евгений Будко,
Алексей Вальский специально для газеты «НИОТКУДА».


Обсуждение