Её средневековая красота не может не восхищать, её духовное благородство граничит со святостью — по крайней мере так считают люди, знающие её хорошо, давно и близко. А расписывать словами достоинства её песен можно разве что попытаться. Зовут её Оксо, и на не слишком скудной ниве молодого акустического рок-н-ролла ей нет аналогов, а среди поющих свои песенки столичных и околостоличных рок-барышень нет ей равных. Оксовы гармонии свежи, словно краски первого дня весны, мелодии пленяют изяществом рисунка и (хотя напрочь лишены кондовой «хитовости») почти мгновенно входят в память — будто всегда жили в ней, просто*до поры до времени были неслышимы, а теперь звучат. Играет на гитаре Оксо замечательно — предпочитая джентльменскому набору гитарно-виртуознических клише свой собственный стиль(откровенно самопальный или уникальный — называйте так, как вам больше нравится). А поёт она голосом тихим и грустным, мягко и беспафосно произнося слова (благо их в её песнях немного, да и все простые) и чисто выводя затейливые длинные вокализы. Легко, как птица. Закрыв глаза и запрокинув голову вверх — словно для того, чтоб не видеть потолка и представлять себя поющей под открытым небом.
Нужно быть всего лишь глухим, чтобы не расслышать в оксовых песнях переполняющей их невероятной красоты. И нужно быть всего лишь мёртвым, чтобы их пронзительная чистота не задевала за живое.
Рассказывают, что много-много лет тому назад, когда Оксо была совсем маленькой, её семья жила в старом деревянном доме, который стоял посреди настоящего сада с яблонями и вишнями. Потом дом снесли, семья жила во всяких временных пристанищах, а спустя годы получила новую квартиру. В блочной многоэтажке, выстроенной аккурат на том самом месте, где некогда стоял родной оксов дом. Я думаю, что всё это правда. Потому что потом Оксо взялась писать роман про девочку Лилли-Энн — он почему-то не стал собственно книгой, а превратился в никак не желающий замкнуться круг чудесных песен, в главной героине которых трудно не увидеть альтерэго автора. История начинается с того, что семья Лилли живёт в домике у лесной реки, потом домик сносит половодьем, и все переезжают в город. А Лилли-Энн, которой душно в стенах каменных жилищ и скучно на суетливых улицах, всё старается выбраться за городскую черту, но злые дяди и тёти всякий раз находят её и уводят домой. И каждая новая песня из этого цикла куда печальнее своей предшественницы, а история эта становится всё меньше похожей на сказку и всё явственней приближается к горькой правде жизни. А правда такова, что все дети рано или поздно умирают. Потому что становятся взрослыми.
Но Оксо никак не желает смириться с таким раскладом, и продолжает строить свой лучший мир, вплетая в ткань нынешней жизни святые и ясные нити разрозненных детских воспоминаний. В ТОМ мире тоже есть город, но с брусчатыми мостовыми и островерхими башенками, а стоит только миновать заставу — и сразу река, и зелёный луг весь в цветах, и дремучий лес… И пока витражи ТОГО города бросают разноцветные отсветы на грязные московские тротуары, а на пыльную листву куцых зелёных насаждений ложится отсвет ТЕХ лугов и деревьев — жить можно, и можно жить счастливо.
Не берусь давать прогнозы насчёт того, как сложится оксова музыкантская и человеческая жизнь. Концерты Оксо даёт редко, в центре внимания находиться не любит и карьеру сделать явно не стремится. Остаётся надеяться, что эти песни услышат те, кому они действительно нужны, а деньги, слава, ордена-медали и благодарные потомки — чёрт с ними со всеми… У Оксо другие задачи — она защищает право детей на жизнь вечную. Наивная, как все рыцари без страха и упрёка, она поднимает своё нелепое и трогательное знамя, сшитое из разноцветных детских флажков, и созывает под него собратьев по духу: «Так идите ко мне, друзья мои! Мы на дереве живём, как птицы, поём — городу спать не даём… «. А потом, когда все соберутся, весёлая толпа пройдётся напоследок по притихшим улицам, выйдет за городские ворота и медленно двинется в сторону горизонта. А мы станем сочувственно и грустно смотреть им вслед — долго-долго, до тех пор, пока уходящие не сольются в наших глазах с туманным воздухом недостижимых далей… Вот только что мы будем делать, когда все девочки — да и мальчики тоже — уйдут из нашего города?..
Наталья Бородай (Москва)