Обзор некоторых записей, случившихся за последнее, а также не очень последнее время

Анатолий ПЛАТОНОВ — “Безоблачное небо и непорочное зачатие», 1998

Менять своё мнение о человеке с плохого на хорошее гораздо приятнее, чем с хорошего на плохое — это аксиома. Не скажу, что после прослушивания этого альбома моё мнение о творчестве Анатолия изменилось настолько радикально, но определённые сдвиги имеются. Основной недостаток Толиных песен: при неплохих текстах (местами очень даже неплохих) в музыке напрочь отсутствует то, что называют “драив”, поэтому “с ходу» они не цепляют, а майковские интонации (особенно различные в длинных балладах, к примеру, “Балладе о Режиссёр, Работнике Сцены и Словах») и некоторая монотонность музыкальных тем для не слишком любопытных слушателей служат тем самым камнем преткновения, миновать который довольно сложно, да и результат не всегда адекватен заточенным усилиям. Тем не менее кассета была прослушана с интересом. Если говорить о конкретных песнях, то несомненные удачи — «Белобородые Лошадки» и “Дождь Для Двоих”, в минус же пошли “Театр Alles (Монолог в чистом Поле)” и уже упомянутая “Баллада…”; на мои взгляд, эти две вещи можно было обработать несколько лучше.

Через весь альбом красной нитью проходит тема театра; по тональности ближе всех — Шекспир с его набившей оскомину фразой (надеюсь цитировать не надо?). Занавес — дождь, море, шумное фойе… Солнца нет, да и нужно ли оно в мире, где даже люстру гасят, когда начинается действие?

С.С.

ДОЧЬ МОНРО И КЕННЕДИ — “Хохот Моцарта”, 1998

Третья по счёту – и в очередной раз не очень удачная — запись электрического проекта Светы Чапуриной. Просто карма какая-то: замечательные песни и ни одного пристойного альбома, подставляющего эти самые песни в таком виде, в каком они должны быть (по наглому мнению автора свей заметки). По-прежнему из всех имеющихся в наличии релизов Светы наибольшего внимания заслуживает первый — сольно-акустический “Бобыль”, несмотря на отвратительное качество. Демо “СЪЕШЬ ГРИБЫ” было первым блином, испечённым на электрической сковородке, в вследствие этого страдало некоторой неразборчивостью текстов, демо уже непосредственно “ДОЧЕРИ МОНРО И КЕННЕДИ”, родившееся 4.11.96 — действительно “демо”, очень сырая запись, дающая приблизительное представление о Светином творчестве, и не более.

“Русский фолк-панк”, блин! Немного фолка, немного панка, очень много Светы, которая по-прежнему не похожа ни на кого, хотя -если не в музыке, то в названии группы — полупрозрачный намёк на Биафру. Маразм: “крот” вместо “чёрта” — плод религиозных заморочек басиста Игоря Потапова; результат песню слушать не могу. В двух вещах текст вообще переписан — “Мне поздно захотелось ” стала глобально-философской и какой-то безысходной; “Много на свете разных историй” по музыке бывший Винни-Пух, похоронивший Пятачка; переделка не настолько удачная, чтобы обрадоваться этому факту, но и не настолько неудачная, чтобы ему огорчиться. Собственно, совсем новых песен на альбоме не гак уж и много, зато диапазон музыкальных н прочих тем огромен: от панковской стилизации до экзистенциального вальса. Последний — “Всё как всегда” — вещь года по произведённому на меня впечатлению, остальные же нс отложились практически никак; старые-добрые “Муха ”, “Струн”, “Бремена года” и “Чукотский панк”, не говоря уже о “Нежности” и “Розах”, звучат на порядок сильнее.

Не хотелось бы и очередной раз ныть по поводу того, что этим песням “богатая электрическая аранжировка» не нужна, что она мешает восприятию… ну и прочее в том же духе. Наверное, Свете, виднее и ,наверное, у нее были причины сделать всё так, а не иначе. Но грустно всё это, грустно. Жаль тех людей, которые не бывали на квартирниках у Зайца года этак три — четыре назад. Что ж, пускай слушают “Хохот Моцарта 99 — очень рекомендую, несмотря на всё выше изложенное.

И картинка Олега Ицковича на обложке — классная.

С.С.

Леда (Владислава ТОПОРНИНА) — демо “Провокация Бога”, 1997

Девять дивных — песен ? дорог? провокаций? — кто знает, что за зверей выпускает на волю Мастер, Пресекающий Ненужные Разговоры Путём Превращения Болтуна в Лягушку… Предыдущая запись — “Приложение к смерти“, почему-то поимевшая в народе второе название “Кармические куплеты», была могильно-холодной, как голос Леды, звучащий откуда-то из космоса, эта — шаг на землю, // взгляд — туда — отсюда, торжествующий и ироничный взгляд человека, осознающего Вечность — в себе. Вечность, бесконечность, одиночество, безграничная свобода — “пет во мне любой неволи, не перед кем отвечать“ — и вряд ли религиозная мистика любящей женщины — “через трещину в зеркале видно беду, я посмела собой её от тебя отвести“…

Дырку над тобой в небе, Славка! Хочется написать рецензию, состоящую из сплошных многоточии, ведь геометрически точка не имеет размеров и вообще нематериальна, а поэтому неподвижна и вокруг неё вращается Вселенная, а одни из тусовочных анекдотов гласит, что тебя боится сам Умберто Эко (Впрочем, даже дырка в небе для тебя — дверь, среди красных, жёлтых и синих облаков, времени и места, здесь и теперь.). А приходится – заметь, приходится! — творить что-то про твои голос, игру на гитаре, про твои тексты (действительно замечательные, ну да ты это и сама знаешь), про актерское мастерство, про… А, какая разница! Всё равно в движенье твоей луны “творятся иные сны“…

Сотвори свою святую, разукрась её стихами
И на плахе дай роль палача —
Это лучше, чем плачи, это лучше, чем печали,
Это лучше, чем чувство любого, любого плеча…
А мы… А что мы? Так нам и надо.

С.С.

Тоха (Антон КОРОМЫСЛИЧЕНКО) — “Антология безысходности”, 1995

«Архивная» запись, по необъективным причинам попавшая в моя руки совсем недавно. Сумрачные песни-блюзы на стихи Бодлера, Элиота, Аполлинера, некоего загадочного господина Неназываемого, и, конечно, самого Тохи; грустно-нежные соло на акустической гитаре, вибрирующая подзвучка или нарочито грязный саунд, голос, в котором есть нечто никкейвеское, создают атмосферу не безысходности, по осенней хандры: размышления интеллектуала, сидящего за чашечкой кофе, о струнках дождя, стекающих по стеклу, и о вселенских катаклизмах.

Музыка закрытых дверей…

Альбом сырой донельзя, но в этом есть своё — довольно мрачное — очарование незаконченности, недоделанности. Скука — вечная чума человечества, и Тохин лирический герой (не знаю, насколько это словосочетание уместно в случае использования чужих текстов, но если очень хочется, то можно) уходит, не простившись, от царствования в четырёх стенах, пешком по пустой улице — куда? Судя по песням, возникшим после записи «Антологии…» — на прогулку в парк, но почему же так пронзительно звучит «здесь скоро не будет меня»?
Музыка закрытых дверей, палитра призрачных полутонов ощущении… Тоха — Наблюдатель, а не Исследователь, Мыслитель, а не Участник. Не стоит ждать от него хитов (хотя в последнее время появилась пара вещей, претендующих на это гордое звание в районном масштабе, но каков район…), так — дождливые реминисценции на тему вечной осени, спокойствие безысходности…

Ну вот н я туда же.

С.С.

Илья СЁМКИН — “Ржавчина”, 1998

Светит лампочка в тысячу ватт
Нам никогда не вернуться назад

В отличие от двух предыдущих релизов Ильи Даниловича, данный шедевр записан с использован нем довольно скромных музыкально-изобразительных средств: фактически задействована лишь одна электрогитара (правда, довольно занятно препарированная) — плюс бессменная Олеська на «баночке-шуршалочкс». Однако, на мой предвзятый взгляд/вслух, подобная минималистическая концепция в данном конкретном случае вполне оправдана и уместна, и только лишний раз подчёркивает глубинный трагизм, заложенный в Ильюхнных песнях (правда, в доказательство данного тезиса я могу привести лишь собственные впечатления от выступления Сёмкнна Сотоварищи на фестивале «Первая Лестница», когда усиленная музыкантами АВАРИИ чета прозвучала совершенно но иному, даром что исполнена была практически половина песен из альбома: в «аварийной» аранжировке эти вещи показались значительно оптимистичнее, веселее, можно сказать — по-хорошему попсовее, в таком виде их куда вероятнее услышать где-нибудь на радио).

Прирожденный аутсайдер, нимало не кичащийся, и отличие от многих, своей невписываемостью в социум, Илья создал очередной цикл до боли пронзительных зарисовок Мира — Мира жестокого, подчас агрессивного, но главное — чудовищно равнодушного, ставящего человека в ситуацию, когда всякое направленное ВОВНЕ сопротивление изначально бесполезно, и единственное, что можно сделать — перенести воину ВНУТРЬ самого себя, только там возможна Победа, сводящая все концы и разрешающая все противоречия.
В альбоме практически нет просадок — от первой, с безумящим рефреном «Какое все красное! Какое все зелёное!», чем безысходную «Девочку» с её потенциально-хоровым «Хаи-да-да-да-да!», через программную “Ржавчину», песню, воистину монументальную (некоторые говорят, что с фуззом здесь явный перебор — не слушайте их: мне посчастливилось присутствовать на записи — через студийные мониторы это звучит столь же величественно, как взлёт тяжёлого бомбардировщика)*, через болезненно-трогательное «Детство», через страшное в своей обыденной неизбежности объявление «Вне Закона» (помимо «Ржавчины» это единственная песня не 1997 года), через отчаянную обречённость «Зимы» — на мои взгляд, это вообще лучшая песня на альбоме — через беззащитную ярость «Войны» с самим собой, через горько-философскую панораму «Открытого Города», вызывающего у меня смутные ассоциации с бескрайними просторами Южного кладбища, мимо «Снежной Рыси», неожиданно оптимистичной, словно бы приблудившейся сюда из «Рыб» — до акустически прозрачной «Маленькой Песни», где, казалось бы, «наши победили»:

Ах, как уж нас путали могилой-землёй,
Ах, как по нам стреляли отборной фигнёй.
Как думали — вот-вот испугаемся,
А мы всё ничего — улыбаемся..,

— но снова всё тонет в мутно-смазанных аккордах электрогитары, словно бы Зима опять наступает… “расстарались — да только зря: всё засыпал колючий снег»…

Тем не менее, в целом альбом оставляет на редкость светлое, адепрессивное ощущение, чувство покоя, светлого очищения болью.

…А вот обложка жутко обламывает. Совершенно ужасна.

Я-Ха.

* — К слову сказать, может быть, Ван Гогу или Ольке Руммель следовало бы не париться своим масляным многоцветием, а заниматься только графикой — так, в расчёте на неумолимый ксерокс, а ?..

МИНИСТЕРСТВО ЛЮБВИ’ 97

«Ты хочешь жить по-другому — интересно знать, как?» — вопросительный знак в конце цитаты поставила с трудом, рефрен первой песни воспринимается как утвердительный — вот и обломались наивные чеховские героини со своими поисками иной, лучшей жизни. «Любовь с точки зрения насекомых» не имеет никакого отношения к Пелевину; по эмоциональному накалу тексты А Фомина оставляют далеко позади ироничных постмодернистов, и литературные аллюзии остаются за бортом внимательной памяти. Это пафос, громкие фразы, столь излюбленные многими (и не только провинциальными) музыкантами; это кровь горлом пополам с глотком разреженного, холодного, но чистого воздуха, иногда — редко, но тем ценнее — прорезающегося такими строками, что перехватывает дыхание…

Это «пост-ИИВ-шный», но довольно-таки самобытный и самоценный панк: легко запоминающиеся мелодии, местами малоразборчивый, по экспрессивный вокал, прямолинейность, не очень-то приемлемая мною в поэзии (слово на редкость затасканное, я согласна, но существуют ли в данное время и в данном месте слова, ещё не успевшие покрыться грязью и коростой от многочисленных прикосновений чьих-то грязных рук?), социальность, вернее, антисоциальность, что, в общем-то, одио и то же (разрешите ещё одну литературную аллюзию — на С,Довлатова). Я не большой любитель подобного рода музыки, но — уважаю. А за «Жизни нет без любви/ а любовь не щадит/ так что свет погасить не забудь, уходя» — и вообще — спасибо.

С.С.

P.S. Каждый гуляет в своих снах. Бога нет?

КАРАНТИН (Лысьва) — “UNPLUGGED в парке им. Пушкина”, 1997

При всей моей любви и уважении к живой акустической музыке, не могу сказать, что и прыгал от восторга, слушая концерт группы КАРАНТИН. Попробуй передать свои впечатления. Хорошая сыгранность, незатейливая музыка, не обременяющая слух, романтика в текстах и отсутствие экстремизма, искренность, наконец — это то. что, несомненно, идёт на пользу группе. Но сильная религиозная направленность и традиционная форма выражения (мешанина различных стилей), отсутствие свежих идей или хотя бы виртуозности исполнения, нехитовость (в худшем смысле) песен, отсутствие своего лица у группы, если хотите, не позволяет говорить о КАРАНТИНЕ как о выдающемся явлении. Какой-то драйв у группы определённо есть, но нужны воистину героические усилия, чтобы его уловить. КАРАНТИН хорошо бы смотрелся на сборищах Свидетелей Иеговы — если, конечно, музыканты к этому стремятся. В последнем случае я умываю руки.

Сергей Галкин

Олег ГРАЦЕЛЕВ (Пермь) — “Кунь Лунь”, 1996 (запись — 1994)

Олег Грацелев — лидер пермской группы “Пафлюкторъ», основанной аж в 1988 году. “Кунь Лунь», его акустический сольник, назван журналистом из Петрозаводска О. Гальченко «сильнейшей по эмоциональному воздействию из рок-бардовских программ последних лет». Не знаю, право, кого и с кем здесь сравнивают, пользуясь расплывчатым и условным термином «рок-бард». И, хотя не техническое несовершенство определяет степень воздействия произведения на ум и душу, обилие откровенных голосовых и гитарных лаж коробит — тем более, что перед нами музыкант с “многолетним стажем «.

Но обаяние этого странного вибрирующего голоса (помните любимую пластинку нашего детства — про Буратино?), мягкий стёб в интонациях и в текстах, написанных совместно со вторым “старым пафлюкторовцем» Владленом Шилко, и вместе с тем — исповедальность (что не относится, конечно, к явным пародиям вроде “Блюза Свиньи» или “Я и Ты»), теплота, придающая глубину комическому и самоирония, лишающая трагическое пафоса — всё это подкупает.

Герой “Кунь Луня» — несущая на себе отпечаток места и времени модификация Белого клоуна, Чарли Чаплин из Ольховки (песней “Ольховка» открывайся альбом), играющий, как то ему и положено, в “маленького человечка», которому “хочется солнца и чтобы кого-то любить» (“Нам Хочется Солнца»), и сбросить с себя груз страха и усталости. Который знает, что “музыка маршей» не слишком-то подходит для того, чтобы слагать под неё псалмы, но бессилен что-либо изменять — и это знает тоже. Который от отчаяния спасается смехом, а в своих размышлениях доходит до подлинной философичности. Словом, вариации на традиционные темы. И выполненные не худшим образом.

А “Зло» и “Август» просто очень хороши — без комментариев.

Сэнди

P.S. Музыка и тексты действительно запоминаются надолго — грацелевский апологет Гальченко оказался прав. Проверено на личном опыте.

Ольга ДЗУСОВА (Москва) — “Тайный Париж”, зап.1996, изд.1998

Плод творческого союза всенародно известной Маргариты Пушкиной-Линн (тексты) и молодой певицы с дивной красоты и силы голосом Ольги Дзусовой (музыка, вокал). Некий пример искусства пресловутой “эпохи постмодернизма». Всё блестяще продумано в подчинено общему замыслу и общей эстетике, начиная с оформления компакта и надписи на обложке, где выражается глубокая признательность столь трудно вообразимым в одном ассоциативном ряду персонажам, как Фаина Георгиевна Раневская, Габриель Гарсия Маркес и предводитель московской байкерской тусовки Хирург, и кончая собственно 12-ю композициями, продолжающими традицию “песенного театра» — незабвенный Александр Вертинский, ныне здравствующая Елена Камбурова…

Литературный, исторический и музыкальный материал, использованный тандемом “Пушкина-Линн — Дзусова», разнообразен и разнопланов. “Тайный Париж», “Валентин мой» и “Танец с Ренуаром» сплетаются в один пёстрый “сон о театре и любви» — с вокалом а ля Эдит Пиаф и воссозданным “в декорациях» Монмартром, с его вольным богемным духом, бурными страстями и изящными изменами. И — рядом, но особняком из-за сложности композиционного построения и большей реалистичности — посвящённая Раневской “Актриса». Вперемешку: другие сны и другие роли. Новая версия рубцовского стихотворения “Плыть», прекрасно вписавшаяся бы в знаменитую пластинку Д.Тухманова “По волне моей памяти». “Байкерская мелодрама» “Они любили ветер», CRANBERRIES ’образная “Жёлтые бабочка ” и “Цыганское танго», навеянные Маркесом. Спетые под КОЛИБРИ — в чисто постмодернистком духе! — озорная “русско-фольклорная» фантазия “Грибной заговор» и песня на “трассовую тему» “Грузовичок». Равно уместные в салоне начала века и на современной эстраде “Обман» (на стихи Веры Аргуновой) и “Потерянные в мире».

А над всем этим хороводом образов, звуков и красок — Лик Женщины (не воплощённая “Вечная Женственность», но просто Женщина На Все Времена), кокетливо и серьёзно меняющей личины-маски. Всегда играющей — с любопытством, страстью и иронией. Оживляющей своим дыханием пыльные книжные страницы и вселенные.

Сэнди

Умка (Москва) — “Низкий старт”, 1998

Профессиональный саунд каннуниковской гитары замечательно обрамляет этот страстный, выразительный голос, любимый мной столько лет; “телеги» выглядят как-то «правильней» и разнообразнее, чем раньше; все вещи, насколько знаю, новые — за исключением известной по “Дожили, мама» “По любви». Из всех когда-либо попадавшихся мне малочисленных “официальных » и бесчисленных самодельных записей Умки эта — единственная, где материал последовательно выстроен (или, по крайней мере, так кажется).
В общем, по всем формальным критериям – классный альбом.

По мало что за последнее время вгоняло меня в состояние, настолько близкое к депрессии. Нет, в отличие от безумно унылых “Каменных Цветочков», альбом очень живой. В том-то все и дело. Живой до крика. До отчаянного вопля человека, обнаружившего себя на верхней ступеньке лестницы, обрывающейся в пустоту (образ отсюда же — из “Лестничного пролёта»).

Была — Дорога. А в дороге случается всякое. В том числе и усталость, страх, голод, предательство попутчиков. одиночество. Но всё это преодолимо, пока есть движение (и вовсе не обязательно, чтобы ради какой-то цели). Пока есть вера.

И вот — вера иссякает, и вместе с ней кончается дорога. Остались только воспоминания и сожаления. Творится невесёлый “Пир во время чумы».

Ирония, испытанное средство, больше не спасает. Вместо дерзкой улыбки — вымученная, жалкая кривая усмешка.

И этому настроению подчинены все песни — от первой, псевдофолкового “Страдания», до… Нет, последняя, “Без меня не завертится мир», как раз звучит гордо. Вроде гимна. Механически присовокупленного к сборнику поминальных молитв.

“Низкий старт»… Но ведь, но идее (и, насколько помню, даже Идее — с большой буквы), было наоборот? И начинали путь с высоко поднятой головой, хоть и ёжась от порывов утреннего ветра ?..

А апофеозом безысходности — “Мама сказала: домой». Название, которой из жуткого анекдота. Жутким сном — парафраз одной из самых светлых песен ранней Умки: “Милый мой, когда мы проснемся с тобой … я проснусь не одна, но бидон всё равно без дна. И — бездна за краем постели, ночь за краем постели, метель за кормой постели…»

Всё это закономерно, как сказал бы господин Гурьев. Но, Бог мой, до чего же больно…

…А может быть, я ошибаюсь. Очень хочется ошибиться.

Сэнди


Обсуждение