Амедео Минги. Киносценарий

Пролог

О! Он истинный Король, несмотря ни на какие позы, несмотря на этот чрезмерно изящный и надуманно эстетский жест загорелой руки с тонкими цепким пальцам. Он Истинен уже потому, что он сам этого хочет. Усомниться в его королевском происхождение может только глупец. А глупцов он не замечает. Хотя у него стопроцентное (0,001) зрение, он может увидеть даже то, чего никогда не существовало.

Он играет роль и не гнушается собственного актёрства. Он не скрывает под маской тоски, он не прячет от людских глаз свою мизантропию родом из одиночества, он невероятно бесстрашен в своём роде. Он не боится переиграть и за то честь Королю и хвала! Кто знает Келвина Неподражаемого, Келвина Самоизяществовоплоти? Кто видел адские огни святого Эльма, блуждающие в этих, теперь чуть косящих глазах, теперь спрятанных под карие линзы, всегда ироничных — без боли, без страха? Кто видел, тот знает, каково королевство у Владыки.

О, Келвин! Восхитительно Смелый Позёр, Келвин — Который Хочет Сделать Мировую Революцию! Ты образ идеального Мерзавца, но твои процент выживаемости составляет добрую тысячу киловатт. Ты блестишь, как парочка-другая солнц. Ты не нашего времени герой, хотя при чём тут время?

Он забывает часы, дни, месяцы и годы, ему нет разницы, какой на дворе век. Когда он умрёт, все, кто знал его, будут смеяться этой шутке и острить, чтобы, в свою очередь, не показаться сменными. Кто же верит в смерть Келвина — Живущего Вне Временных Рамок, Келвина — Экзистенциалиста — Гуманиста (Ж. П .Сартр), Келвина, Который Всегда Играет В Жизнь???

Тот, кто верит в его смерть — глупец, а глупцов он не замечает.

И это тело на прозекторском столе с раздробленной грудной клеткой никогда не принадлежало ни единому человеческому существу. Жалкое скопище отмирающих клеток, заботливо разрезанное, а после так же заботливо запитое каким-то циником, разве может оно быть Келвином? Келвином — Ироничным Демоном Из Сказок Для Девочек Младше Тридцати???

Действительно сменно! Даже остроумно! Достойная шутка! Ведь все знают, что он где-то рядом, он где-то есть, а это значит — Он — Истинный Король, несмотря на смерть.

I СЕРИЯ
КЕЛВИН И НИКАРАГУАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Кадр №1

Келвин — Король Остроумия И Находчивости, Некто с Лицом (нет, даже Ликом) Величества, Превосходительства, Преосвященства, Буддийский монах (и прочее), на палубе трансатлантического лайнера, шаткой белой громадины, именно такой, какой её рисуют в рекламных проспектах.

На Келвине широкая и длинная рубашка с художествами южноафриканских людоедов, морской ветерок (бриз, наверное), играя шёлком и светлыми его волосам, делает Келвина — Келвином Наиромантичнейшим Героем, Чёрт-Возьми-Каким-Привлекательным Мужчиной и Келвином-Загадкой. Даже если заботливые предпринимателе и стёрли надпись «ТИТАНИК» с борта трансатлантического лайнера, Келвин всё равно попадёт в страну своей мечты, светло-розовую Никарагуа, что в переводе с совершенно нечеловеческого языка означает цветок какого-то не менее странного растения.

Келвин полон великих идеи, левый глаз его скрыт за чёрной повязкой, очень гармонирующей со светлым прядями волосяного покрова на светлой его голове. Нок-рея уже занята трупом незадачливого врага, и абордаж прошёл успешно. Келвин — Нельсон Нашего Времени, курит дорогую гаванскую сигару (если присмотреться, то выяснится, что сигара изготовлена в Голландии, но это мелочи!). Светло-серый пепел срывается с её кончика и летит в заоблачную даль.

Келвин — Натуральный Революционер следит единственным своим светло-зелёным глазом за полётом пепла и представляет, как его келвинский (келвинов?) собственный пепел, пепел Героя Никарагуанской Революции, убитого в боях за свободу (в нескольких сразу, я полагаю) развевают над безбрежным океаном полногрудые, узкоплечие и длинноногие никарагуанки.

Лёгкая улыбка трогает его величественно изогнутые губы, Келвин-Философ, Почти Аристотель, задумчиво смотрит на воду.

На палубу гадят чайки, ходят мужчины в семейных трусах, выдаваемых за шорты, жизнь кипит ключом!

Другой Берег Приближается.

Кадр №2

Келвин с бородкой в стиле любимого команданте Че Гевары, в тёмно-зелёной рубашке с чёрным примитивизмом в роли орнамента и единственный приличный номер в гостинице с гордым названием «EL SALVADOR».

Полное ощущение того, что по стенам стекают капли прокисшего вчерашнего пота. Келвин, однако, свеж. О, Келвин — Квинтэссенция Зимей Свежести, Тенистой Прохлады, Звонкого Хрустального Ручья! Келвин свеж и готов к подвигам во имя Национального Освобождения.

Манагуа вокруг плавится от 1тысячеградусной жары, а в пределах власти Ледяного Келвина можно дышать полной грудью.

В дверях появляется дева с чёрным, как вороново крыло, глазами и узкой талией.

— Que te quero? — спрашивает дева грудным надтреснутым голосом.

— Ove hora es? — «Дикие нравы!» — восклицает про себя Келвин — Сама Сдержанность.

— Falla Росо para los dos, — ответствует она, поглядывая на Келвина исподлобья.

— Sirvase Lraera mi habitacion on el almuerzo, — его томный властный голос звучит в этих липких стенах как райское пение в преисподней.

— Si senor. — дева удаляется, покачивая практически всем частями тела.

Келвин — Донжуан следит за этим колыханием единственным пока чёрным пламенным глазом (второй по-прежнему скрыт чёрной повязкой) и облизывает сухие губы.

Но Революция прежде всего! К тому же обеты, данные им в честь всяческих чудес, происшедших с ним в последнее время, охлаждают внезапно вспыхнувшее либидо.

О, Келвин — Монах, Непорочный, Почти Святой Мальтийский Рыцарь!

Через полчаса появляется обед. Деву зовут Эсмеральда, и вкушают гостиничные кулинарные изыски они уже в постели.

Но, даже слыша стоны и вопли типа «Вueno! Bueno!» и «Amorcito mio!», Келвин никогда не забывает об идеях Сесара Сандино.

Нельзя сказать, что это новые и интересные идеи, но Келвину — Остросюжетному Персонажу, Королю Риска и Другу Справедливости, они симпатичны. Ибо главный враг человека — Скука, а идеи эти, по мнению Келвина, веселы предельно.

«Это модно, — говорит он, перезаряжая пистолет с глушителем. — Si, сomo no!».

Кадр №3

Келвин — Восхитительньй Партизан, Кецакоатль С Белой Бородой, Победитель Самосовских Головорезов, у едва разгоревшегося костра.

Он обнажён до пояса и атлетически сложенное тело его кажется неестественно бронзовым в бледно-алых отсветах огня.

И он, конечно же, похож на Божество, жаль только, что в горах нет душа, ибо ему, Келвину — Прогрессивному Гринго, Воину (и пр.) приходится, как простому смертному, лезть по пять раз в день в дурно пахнущее, цветущее и полное мерзких гадов горное озерцо. Он не может быть стопроцентным партизаном, т. е.: очень сильно вонять (мочой и потом), по определению. Революция революцией, но мыться периодически не помешает.

Вокруг него фронтовые друзья. Плохо выбритые и бородатые, в грязных (нет, простите!) запылённых одеждах, ведут неторопливую беседу. Беседа состоит в подсчёте убитых за день врагов народа Никарагуа.

Келвин в разговоре участия не принимает. Он задумчив. О, Внук Платона, Сын Аристофана и Приятель Всех Интеллектуалов!

… А может быть, он просто не помнит, со сколькими он покончил в этот жаркий денёк (+30 С в тени). Как бы там ни было, Келвин молчат и смотрит внутрь себя, понимая, что этот берег не есть Другой Берег.

Пахучий усатый партизан перебирает струны дребезжащей гитары. Двое красивых юных борцов за свободу на плохом английском напевают битловский «Yesterday». Esta esmagnifico! Это и есть настоящая жизнь.

Келвин с сожалением следит за томным мальчикам, и карие его глаза странно блестят, словно увлажнённые слезам.

Он медленно встаёт, и, кивнув боевым товарищам, удаляется во тьму бархатной никарагуанской ночи. Минуя наскоро сколоченные сарайчики партизан, Келвин — Одинокий Странник, Келвин — Ночная Тень и Никем Не Сдерживаемый Дух, пропадает в Джунглях.

Через полчаса из укрытия он наблюдает за ночным боем в партизанском лагере. Внезапно нагрянувшие враги с автоматам Калашникова и зверскими лицами (может быть, даже рожами, враги всё-таки) в упор расстреливают расслабленных по случаю привала своих соотечественников.

Келвин — Затаившийся Ужас Всех Врагов, Очень Остроумный Сандинист и Сама Хитрость В Человеческом обличии, внимательно следит за происходящим и аккуратно перезаряжает свой автомат новейшей модели по имени «УЗИ».

Кадр №4

Келвин — Гениальный Снайпер осторожно прицеливается и не промахивается. В этот момент он выглядит почти Мессией, призванным на Землю, чтобы восстановить Справедливость (и чтобы всем досталось поровну, иначе ему начинает надоедать Революция).

— Venceremos con el Che! — тонко улыбаясь, говорит Келвин, и ветер развевает его светлые, всегда тщательно уложенные волосы. «УЗИ» работает исправно, и скоро представителей власти и партизан остаётся почти одинаковое количество. Тогда, хитро перемещаясь, Келвин — Виртуоз Боя На Местности (не очень ровной, надо сказать) начинает методично отстреливать и тех и других (по одному, для порядка). Эта затея вызывает лёгкий румянец на всегда бледном лице его, и прозрачные капли пота (благородного и ни в коем случае ничем не пахнущего) украшают его высокий лоб.

Вскоре враги отступают, и партизаны, почувствовав запах победы, с крикам на нелитературном испанском гонят их вниз с холма, радостно добивая раненых.

Келвин же садится на поваленное дерево и равнодушно слушает звуки боя за спиной, а верный друг «УЗИ» отдыхает рядом.

Отирая батистовым платком пот со лба, Келвин размышляет о том, как жаль, что рядом нет его весёлого друга, который смог бы оценить эту шутку по достоинству, и, может быть, внести в процесс некоторые коррективы.

«Одиночество в такие моменты — печальная участь», — философски заключает Келвин — Усталый Воин, Друг Справедливости И Народа (уж заодно). Он разбирает свой автомат, достаёт заблаговременно прихваченную из лагеря походную сумку, и, лениво расправляя плечи (загорелые и мускулистые, а как же иначе!), углубляется в Джунгли.

Кадр №5

Келвин — Бесспорный Участник Никарагуанской Революции, Изящный Строителе Светлого Будущего (и т. п.) на празднике в честь свержения плохой диктатуры Анастасио Сомосы и Восстановления Народной Справедливости (т.е. хорошей диктатуры пролетариата) во главе с усатым и очкастым товарищем, у которого шестеро детей.

Те, кто знает Келвина, должны были бы удивиться, что такой праздник состоялся вообще; судя по всему, либо народу невыносимо, просто смертельно надоел бывший президент, либо Келвину наскучила идеи Сесара Сандино. Ибо за те три месяца, что он провёл в стране кофейно-банановых грёз, не было случая, чтобы из боя, в котором Келвин — Изысканный и Отважный Патриот-Интернационала, Любимый Никарагуанский Гринго и Большой Друг Партизан, участвовал, кто-нибудь выходил победителем с малым потерями. Попытки нарушить гармонию и равновесие Келвин всегда пресекает самым серьёзным образом: по способу холодного и огнестрельного размышления над ситуацией.

Меж тем вокруг всеобщее народное ликование. Обветренные и обожжённые солнцем, победители лапают свеженьких пухленьких победительниц. Очкастый и усатый тип с трибуны демонстрирует свою образованность.

Рядом с ним Келвин — Зоркий и Впечатлительный, Келвин — Настоящий Романтик видит вдруг нежнейшего оливкового цвета брюнетку лет тридцати — Волоокую и Лилейнораменную Деву (описать пламя, вспыхнувшее при виде столь невероятно утончённой особы в горячем воображении Келвина, автор не в состоянии, просьба простить).

Итак, он глядит на Деву, и, подчиняясь адскому гамма-излучению его единственного голубого глаза (второй опять скрывает изящная чёрная повязка), Дева смотрит на Келвина.

Толпа беснуется, размахивая красно-черными платочкам: «Fronte Sandinista Nacional Libertad!», «Venseremos!» — стотысячная глотка, слегка плюясь вязкой пролетарской слюной, отрывисто вопит. Среднестатистическому человеку сделалось бы страшно, и обморок, а может быть, и разрыв сердца обеспечен был бы среднему человеку, но Келвин — Внезапно Влюблённый Герой глух и равнодушен ко всему, кроме биения собственного сердца (85 ударов в минуту).

Лицо Девы рдеет, и она скромно опускает глаза. Келвин — Внучатый Племянник Казановы, Неотразимый Одноглазый Вор Девичьих Душ, плывёт сквозь толпу к трибуне. Видя на его груди по случаю полученные и по случаю же надетые высокие награды, народ почтительно (иногда не очень, приходится пользоваться газовыми баллончиками и приёмам Джиу-Джицу) расступается. Дева — Смуглая Королева Сандинисткой Революции — смущённо что-то шепчет усатому мужу. Усатый муж кивает и продолжает, размахивая ручками, сообщать людям, как всё хорошо и гармонично. О, глупец! О, несчастный ротозей! В этот же жаркий, наполненный пыльным и пряными ароматами, тёмный центрально-американский вечер, голова его отяжелится ветвистыми роговым отростками, и, сам того не замечая, он перейдёт в разряд внезапно обманутых мужей. Ибо Келвин — Подтверждение Остроумной Теории З. Фрейда, Homo Coitus, Лучший Друг Журнала «Плей Бой» никогда не останавливается на достигнутом.

И через определённое природой время Смуглая Нефертити Западного Полушария принесёт усатому мужу очаровательного, несмотря ни на какие генетические правила, голубоглазого ангела. Он будет седьмым — а значат, счастливым.

И во тьме ночей до глубокой дряхлости Дева будет вспоминать единственную встречу с одноглазым демоном, Голгофу, Распятие и Рай в один вечер.

Кадр №6 (завершающий первую серию)

Свежий ночной воздух, свежая зелень, свежие запахи носятся всюду, и Свежий Келвин переходит границу. Его ждут ещё великие дела и подвиги во имя… Келвин обязательно попозже изобретёт, во имя чего, не в этом суть, главное — никогда не останавливаться.

Келвин — Перпетум Мобиле и Глава Броуновского Движения настороженно прислушивается. Хрустят ветки под ногам тропической живности, живность эта выползает на промысел. Келвин доволен — ему собственный промысел понятен, а потому через три часа он уже на территории Гондураса. Сказочная страна Гондурас; голубое небо и яркие колибри. А Келвин устал, это чувствуется хотя бы по тому, что чёрная шёлковая рубашка его небрежно расстёгнута, а демонические разноцветные глаза абсолютно пусты и равнодушны. Даже Чертовски Обаятельная Улыбка не кривит сейчас его бледных губ. Келвин устал и должен спать (я пожелаю ему хорошо выспаться на том огромном реликтовом дереве, которое раскинуло свои мощные ветви неподалёку.

Келвин — Истинный Сын Природы, Почти Маугли, устраивается среди листвы и моментально засыпает; как только он засыпает, ему является сон.

Первый Древесный Сон Келвина

И приснилось ему, словно стоит он на берегу моря, волна умиротворяюще шуршит песком и лёгкий туман стелется над тёмной водой. И вот уже не туман это вовсе, а плотная бело-голубая масса, напоминающая желе, сплошь состоящая из символов. Похожие на совокупляющихся головастиков инь-яни с ясными голубыми глазками вместо положенных точек, солнцевороты, распустившие паучьи лапки по часовой стрелке, неясные конструкции: полумагендавиды, полукитайские иероглифы. Всё это движется, колышется, сопровождая свою жизнь звуками, отдалённо схожими с баптистким пением. Келвину кажется всё это очень милым, и он смело делает шаг навстречу. Секунда — и он с невероятной скоростью летит вниз. И уже не гладкая песчаная коса, а опасный скалистый обрыв видится ему. На обрыве этом, шатаясь, как пьяный, стоит сморщенный карлик, пальцем, покрытым язвами, указует он на Келвина и ласково улыбается. «Проказа» — возникает вдруг уверенность. Несмотря на то, что чудовищное падение продолжается, Келвин хорошо видит прокажённого карлу и ощущает приближение заражённого пальца к собственному лицу. Когда гниющая плоть касается его щеки, картина вдруг меняется. Карла на скале вырастает до нормальных человеческих размеров, лицо его, ранее омерзительное, приобретает нежно-розовый цвет, мягкие девичьи губы посылают парящему над пропастью Келвину страстный поцелуй, а голубые невинные глаза лукаво щурятся. И вместо кошмарного карлика возникает прелестная полуобнажённая посланника небес, она идеально прекрасна, и только лилейная шея её испорчена слегка кровоточащим тонким шрамом, какие оставляет гаротта.

Келвин пытается позвать её на помощь, но слова, как, впрочем, и все звуки, застревают в горле, мешая дышать. Келвин задыхается. Дева на скале следит огненным взглядом за его агонией, приподнимает прозрачные одежды, садится на корточки над краем пропасти и обильно мочатся.

— Сука! — хрипит Келвин, задыхаясь, и просыпается.

Келвин просыпается. Вокруг — сплошной стеной тропический ливень.

Пробуждение.

Несмотря на немилосердные потоки воды с неба, Келвин — Усталый Странник и Тарзан (по совместительству) равнодушен к неудобствам. Он прикрывает глаза и снова отдаётся усталости. Усталость берёт своё и новый сон уже спешит поглотить его разум.

Второй Древесный Сон Келвина

И приснилось ему, словно поднимается он по лестнице старого дома на окраине Белфаста. Стены выглядят, как после землетрясения (двенадцать баллов по шкале Рихтера), все в трещинах шириной в половину человеческой ладони, и трещины эти образуют прихотливый рисунок. Келвин чувствует, что это непростой орнамент, что на стене в подъезде старого дома написано нечто очень важное и нужное, но что именно — прочитать он уже не может. Он спешит на четвёртый этаж и нерешительно останавливается перед обшарпанной дверью, на которой древней отвёрткой нацарапана цифра 10. Замок сломан, и дверь, скрипя, открывается от лёгкого толчка. Келвин понимает, что дома ничего не изменилось, он входит. В гостиной накрыт огромный стол, поблёскивает выставленное по случаю столовое серебро, неземной красоты фарфор с изображением прелестных китаянок ловит блики зажжённых свечей. Обед накрыт как минимум персон на тридцать. Однако за столом только четверо, и все четверо оборачиваются, чтобы взглянуть на вошедшего.

Келвин замечает, что посреди огромного стола стоит открытый ящик, нет, не ящик, моментально догадывается Келвин. Со слегка подгнившей чёрной дешёвой обивкой, с остаткам земли на бортах над свечам и приборам возвышается гроб. Все четверо улыбаются Келвину и делают призывные жесты. Он видит свою мать, как всегда, чрезмерно молодящуюся и безвкусно, кричаще накрашенную. Слишком толстый слой тонального крема, засохнув на её коже, пустил трещины, и Келвину чудится, что к живому человеческому телу наскоро и неудачно прикреплена голова старой фарфоровой куклы. Кукла-мама улыбается, и Келвину чудится удушливый сладковатый запах гниющих зубов. Келвин видит молодую пару. Юноша совершенно ему не знаком, он прекрасен и немого женоподобен. Кроме чёрного пиджака с астрой в петлице и чёрного же галстука-бабочки на юноше нет ничего. Келвин с удивлением глядит вниз и обнаруживает, что юноша — скопец, и окровавленные остатки его гениталий прикрыты кокетливым и прозрачным пластиковым кленовым листочком. Девушка с алой тонкой бархоткой на шее, положив руку на колено юноши, насмешливо глядит в глаза Келвину. Он узнаёт её — посланницу небес, безымянный, восхитительный и постоянный персонаж его снов. Теперь Келвин уверен, что это не сон, поскольку четвёртым участником трапезы оказывается Мрачный Человек В Красном, Вечный Напарник. Он уже не улыбается, каменный лик его не отражает ничего похожего на эмоцие, линь в безумных мёртвых колодцах, заменяющей Человеку В Красном глаза, посверкивают изредка огоньки свечей. О, Келвин не забудет дни, проведённые в компании этого человека! Даже намёка на скуку не посещало их дуэта. Они были поистину веселы и непринуждённы, идеально дополняя друг друга. Что может быть прекраснее!

Надменные губы Келвина кривятся в приветливой усмешке, он кивает им всем. Его внимательно оглядывают с ног до головы, и мама, как старшая в этой компании, делает жест, объявляющей, вероятно, начало трапезы. Гости отворачиваются и берут в руки приборы. Келвин присаживается за стол и удосуживается, наконец, поинтересоваться у матушки, что же именно приготовлено на обед. Она молча улыбается и костлявым пальцем с облупившимся красным лаком на ногте указует на гроб. Келвин с некоторым содроганием заглядывает внутрь гроба. Все аплодируют. Келвнн видит в гробу самого себя, уже изрядно попорченного временем, со скрещенным на животе полуистлевшем руками. Мёртвый Келвин абсолютно обнажён и посыпан сверху чем-то белым, по виду напоминающим муку. Живой Келвин резко вскакивает и пытается сбежать, но чувствует, что пол внезапно становится вязким и движения не происходит ровным счётом никакого. Обедающие же сзади чинно раскладывают по тарелкам куски Мёртвого Келвина: мужчинам — побольше, женщинам — поскромнее. Внезапно Человек В Красном встаёт, и, оглядев честную компанию, сдавленные полушёпотом произносит слово. Келвин не слышит его, но понимает, что это слово «соус». Человек В Красном, легко скользя по вязкой поверхности, оказывается напротив Живого Келвина, который сдвинуться с места не может, ибо воздух уже оказывается слишком плотным и не позволяет совершать какие-либо действия. Человек В Красном достаёт небольшой, почти игрушечный перочинный нож и умело вспарывает Келвину живот от паха до груди. Ни боли, ни страха Келвин не чувствует, его даже забавляет мысль о том, что его внутренности станут ингредиентами волшебного соуса. Человек В Красном, тяжело дыша, запускает руки внутрь Келвина, и глаза его внезапно вспыхивают алым, как его одеяние, адским торжеством. «Как будто жертвоприношение», — думает спокойный Келвин. Человек В Красном беззвучно смеётся и неестественно медленно выбрасывает наружу окровавленные куски плоти. Все обедающие вскакивают с мест, и, дикими птичьими голосами выкрикивая непонятные слова, кружатся около Келвина, на лету подхватывая клочки его внутренностей.

И они уже не люди, а тряпичные клоуны с нарисованным неровной детской рукой глазами и дёргающимися плюшевым конечностям. Келвин лежит в мягком тёплом гробу и разглядывает застывшее небеса над собой. Секунда — и облака уже двигаются в бледной синеве. Келвин просыпается.

II СЕРИЯ
КЕЛВИН И УИЛЬЯМ ШЕКСПИР

Кадр №1

Келвин — Неутомимый Борец с Несправедливостью, Наимоднейший Партизан и Приятель Всех Обездоленных в баре гостиницы «Тигусигальпа Hotel». На нём широкий тёмно-зелёный свитер а-ля Свободный Художник и подарок никарагуанской поклонницы — тонкая серебряная цепочка и серебряный урод в роли кулона. В пояснение к подарку было сказано, что этот божок майя с божественно непонятным именем приносит несчастье, карает, убивает и съедает всё живое. Келвин со вполне понятным интересом принял дар и теперь ждал результатов.

Перед Келвином — изящный бокал с тёплым, гнусным на вкус местным напитком, название которого вообще непроизносимо. Келвин скучает. И, скользя вокруг скучающим взором зеленовато-болотных глаз своих, он видит за соседним столиком двух полураздетых молодых людей, которые весьма азартно о чём-то шепчутся. Келвин — Абсолютный Локатор и Любознательность во Плоти, внимательно слушает их беседу. И прекрасные бледные губы его, доселе плотно сжатые, медленно растягиваются в довольной улыбке. Молодые люди оказываются студентам, любовникам и террористами одновременно. Более экзотической смеси Келвину давно уже встречать не доводилось.

Удивлению сладкой парочки нет гранки, когда они обнаруживают за своим столиком высокого светловолосого гринго, приветливо им улыбающегося.

— Кто это?

— Кто вы? — наперебой восклицают мальчики.

Келвин заботливо убирает с лица приветливую улыбку и вынимает дежурный интригующе уверенный вид.

— Меня зовут… — Тут Келвин — Изворотливая Бестия и Мастер Подделки Важных Документов приводит слушателям целый список известных деятелей-подрывников, революционеров, анархистов, мазохистов (и пр.). По мере продолжения разговора небольшие красные и жаркие глаза юных террористов начинают напоминать океанских рыб, постепенно выкатываясь из орбит. Но главное — уметь остановиться вовремя, это Келвин — Предусмотрительный и Коварный Родственник Макиавелли, знает точно.

— Но всё это не важно, — наконец говорит он полушёпотом по-английски. — Главное, я подозреваю, убить генерала.

Молодые люди резко меняют цвет кожи и начинают нервно ёрзать на своих пластиковых стульчиках.

— Bueno, не волнуйтесь, amigos, именно ради этого я и перешёл гранту, — спокойно и с чувством глубокой уверенности говорит им Келвин. Мальчики, о, Недоверчивые Горячее Борцы За Свободу Гондураса, всё ещё сомневаются в истинности Келвина (Боже, вот глупость!), но уже готовы сдаться на милость победителя.

Победитель же продолжает расписывать несчастным террористам только что пришедший в его светлую голову план покушения на какого-то генерала (фамилии история нам не оставила, увы!), которого Келвин пару раз видел на фотографиях, к которым прилагались заметки с рассказами о победоносных расстрелах студенческих демонстраций в Тигусигальпе. Келвину генерал этот был крайне симпатичен и интересен, и потому описания его были красноречивыми и до невозможности образными. О, Сподвижник Цицерона, Любовник Велеречквых Муз и Председатель Общества Ораторского Искусства, Келвин Разговорчивый! Ты можешь убедить в чём угодно даже слепоглухонемого олигофрена. А двух влюблённых молодых террористов уж и подавно.

Наконец решительной твёрдой рукой Келвин взнуздывает коня своего красноречия (как сказал бы Поэт).

— Ну что? — спрашивает он у притихших борцов за независимость.

Борцы механически согласно трясут кудрями и туман в их головах сгущается до осязаемой плотности.

— О.К.! — белозубо ухмыляется довольный Келвин — Гений Разговорного Жанра. — Vamonos!

Кадр №2

Келвин — Чёрт Побери Какой Хитрый Тип и Человек-Невидимка в толпе слушающих перед зданием президентского дворца. Рядом верные влюблённые террористы, они потеют от страха (нет, от волнения!) и их блестящее на солнце мокрые лица выражают дикую решимость творить историю. Келвин фаем глаза видит в углу трибуны мускулистых охранников, готовых на всё. А все говорят о том, что скоро генерал станет зачитывать предвыборную речь (или не предвыборную, какая разница!). Келвин ждёт появления генерала. И генерал является ему. Помимо гордого профиля ацтека, прекрасных седых волос, несколько поредевших в связи с прошедшим веками, и (о, Келвин — Зоркий Глаз, друг индейцев!) крупной родники на правой щеке, генерал ничего интересного не имеет и кажется даже немного жалким на фоне своих бравых телохранителей. Миг, и генерал разевает рот. Многоваттные динамки безжалостно проходятся по ушам граждан, от чего некоторые (в основном женщины) впадают в истерику.

— А он мне нравится, — нежно улыбаясь, говорит мальчикам-террористам Келвин. — Он такой модный и изящный просто диву даёшься, что на вонючей земле водятся подобные особи, — добавляет он, лёгким движением (слабым мановением) откидывая назад непослушную (из-за случайного отсутствия геля в распоряжении аккуратного Келвина) светлую прядь. — Ну, О.К., действуем, юноши!

И, плывя через толпу, Келвин теряет террористов из виду. Но план разработан, и по этому плану видно, что генералу несдобровать.

Кадр №3

Келвин — Кропоткин, Маркс, Энгельс и Проститутка Троцкий в одном лице ждёт взрыва бомбы. А если Келвин чего-либо ждёт, обычно (за исключением пары случаев) это что-то происходит. Бомба взрывается. В этот самый мг, когда никто ещё не пришёл в себя, когда не подсчитаны ещё жертвы, и генерал не успел ещё смыться с трибуны, в грохоте взрыва тает звук единственного снайперского выстрела, другие предназначенные для случайных террористов снайперы срочно начинают расстреливать мятущуюся толпу. Но Келвин не случаен, Келвин — Перманентная Угроза и Неуловимей Мститель, ловко ускользает от пуль врагов и скоро оказывается в недосягаемом для них месте, откуда уже по телевизору наблюдает фильм ужасов под названием «Хроника с места событий». С долей сожаления он видит одного из давешних мальчиков с пробитой черепной коробкой, и, вздыхая, закуривает дорогую гаванскую сигару, по случаю прихваченную из машины какого-то недотёпы-чиновника, который, скорее всего, будет расстрелян за содействие террористам, так что хорошие сигары пропадут без пользы. Келвин допустить этого не может никак.

Вид несчастного юного борца за свободу, убитого врагам, вызывает у Келвина грустные мысли о недолговечности всего земного, о том, что даже самая сильная любовь всегда отступает перед смертью, тушуется, и, в свою очередь, медленно, но верно, умирает. Живые быстро забывают, и скоро, размышляет Келвин, второй отважный юноша, каковы бы ни были его чувства, забудет погибшего и изящной ручкой обнимет другого, может быть, не менее симпатичного друга народа. И они станут любить друг друга в душных комнатах, в тёмных полуночных углах, станут вместе творить свою Революцию или что-нибудь ещё, не менее сменное, и навсегда уйдёт из памяти бренное тело и ещё более бренный разум того, предыдущего…

Келвину — Неудержимому Врагу Несправедливости, такие выводы кажутся более чем несправедливым. Келвин, Большой Сторонник Гармонии и Равновесия, не может смириться с таким завершением истории. Он полон противоречивых чувств, отчего его неестественно синие, пронзительные глаза светятся воодушевлением и бледные губы трогает брезгливая гримаска. В это время дверь номера гудит, сотрясаемая ударам извне. Кто-то пришёл.

Кадр №4

Келвин — Настороженный Волк, почуявший зайца (или не зайца, дичь, например), Готовый к (труду и) Обороне Истинный Солдат Судьбы (Solder of fortune — журнал), медленно открывает дверь своего номера в гостинице «Tegucigalpa Hotel». На пороге — запыхавшийся юный террорист. Келвин даже вспоминает его имя — «Энрико», или «Санче», или что-то похожее.

— Senor, рог favor! — восклицает он и падает в предусмотрительно подставленные объятия Келвина. «Бедняжка», — думает Келвин и кладёт юношу на пол. Когда последний приходит в себя, Келвин участливо вопрошает из гостиной:

— Como estas?

— Bueno gracias… — кряхтя, отвечает тот и поднимается.

— Адальберто погиб, — с придыханием грустно шепчет юноша и преданными глазам смотрит на Келвина. Келвин — Спокойный и Решившийся Друг Гармонии, улыбается.

— Esto es mal! Очень плохо. Он был парень что надо!

— Я так несчастен! — на ломаном английском причитает юноша.

Келвин — Сама Предусмотрительность и Милосердие наливает удручённому террористу вина. Молодой человек тщательно переживает около получаса, потом, последний раз всхлипнув, заключает:

— Но ведь я-то жив, — и допивает последнюю рюмку дорогого рейнского вина.

Келвин кивает головой, сочувственно вздыхает и незаметно опускает руку в карман своих (что удивительно!) тёмнозелёных шёлковых брюк.

— Ты читал когда-нибудь Шекспира? — мягко и ласково спрашивает он.

Мальчик удивлённо распахивает томные, посоловевшие от алкоголя жаркие глаза:

— Конечно, сэр!

— Тогда подай мне портсигар, он на столике позади тебя. — Келвин улыбается (эта улыбка его так хороша, она и нежна, и иронична, и спокойна, и светла, она великолепна, но мало кто видел её несколько раз подряд. А жаль, хотя…). Юный одинокий террорист с разбитым сердцем на секунду отворачивается. Келвин — Громовержец, Повелитель маленькой серебристо-серой молнии и Чертовски Ловкий Гражданин, с грустью смотрит на агонию бедного влюблённого. «Смерть всегда безобразна», — думает Келвин и пожимает плечами.

— Нет повести печальнее на свете.

Келвин — Невыразимый Поклонник Шекспира, Келвин, изображающий судьбу, цитирует «Ромео и Джульетту» и видит в своём воображении, как души влюблённых террористов соединяются на небесах (хотя, может быть, он размышляет над тем, куда девать труп). Тем не менее Келвин романтичен и задумчив, он смотрит на изуродованное смертью лицо юного революционера, на мокрые его штанишки и понимает, как несовершенен и мерзок человек. Утвердившись в своём мнении о человеке, Келвин встаёт, мягким ласкающим движением сворачивает гаротту и кладёт её обратно в карман брюк. Его верная змея будет мирно спать до тех пор, пока факир не пожелает вызвать её на свет Божий для очередного восстановления гармонии.

И когда в номер славной гостиницы приходят полицейские, они удивляются и недоумевают по поводу загадочного самоубийства студента-террориста. Но все загадки отступают на второй план, когда выясняется, что покойник участвовал в череде покушений на высокопоставленных лиц, а также у бил из собственного пистолета доброго генерала (вот чёрт! Не помню его фамилии!). Какая удача, ребята, — говорят себе полицейские и получают крупные премиальные.

Но участие Келвина — Первопричины Событий в этой истории завершено, а посему завершена и сама история.

Кадр №5 (завершающий)

Келвин — Величественный Поэт В Душе, Творческая Личность и Один Из Немногих, вновь на палубе трансатлантического лайнера. На Келвине украшенная ликами египетских фараонов просторная и длинная рубашка в стиле «Благородный турист», тёмные квадратные очки скрывают глаза, а потому не ясно, какого они сегодня цвета. Келвин, как обычно, эстетичен и Непредсказуемо Загадочен (полагаю, что, будь Келвин одет как питерский бомж, он всё равно смотрелся бы как король. Нищий король). Его миссия в Центральной Америке окончена, и он спешит начать новую, но уже в Центральной Европе. Ибо скука, главный недуг человека, подобного Келвину, в свою очередь слепит поселиться в душе нашего героя. Всю предыдущую свою жизнь Келвин сражался (крестоносец, мать его!) с хандрой. И теперь ему никак нельзя оказаться побеждённым (так что, господа, если в вашем городе произойдёт нечто сугубо криминальное и экстраординарное, это значат — Келвин вновь загорелся идеей. И идея эта воплотилась практически рядом с вами. Радуйтесь тому, что вы в этом воплощении не участвовали. Лучше скучайте!).

Келвин задумчиво смотрит на белокурую деву, что стоит рядом. Дева романтична и чиста, как «слеза ребёнка» (Ф. М. Достоевский), они прекрасно смотрятся вместе.

аиромантичнейший герой Келвин нашёл в ней следы Лорелеи и всячески наслаждается поэзией в любое время суток. Но несмотря на северную Диву, на шум волны за бортом, на гадящих и истошно орущих чаек, на великолепный закат (рассвет?! — ненужное вычеркнуть), мозг Келвина лихорадочно работает, как бывает всегда, когда новый этап борьбы против несправедливости набирает силу.

О, Элитарный, Лучезарны*, Богоподобный (и пр.) Келвин — Сорви Г олова, тебя ждут новые неизведанные ощущения, из которых самым острым будет твоя смерть (несмотря на то, что ты бессмертен). Автор этих строк благодарен тебе донельзя за немного мрачноватое веселее друзей и любовницы, слушавших истории о тебе и смотревших на автора с блеском в глазах. О, неизменный попутчик моих поездок в душном питерском метро, я стану бросать камни в того, кто скажет, что ты, о, Келвин — Ходячая Реинкарнация, Неумирающий Образ Совершенного Морального Урода, что ты — о, мой Герой, застрелен полицией недалеко от Милана (Марселя, Кадикса, Ливерпуля — нужное подчеркнуть). Камни эти будут увесисты и вполне материальны, так что клеветникам придётся не сладко.

Живи и здравствуй, о, Келвин – Сиятельный Плод моего больного воображения, мы ещё встретимся (может быть, а может быть, и нет). Прости и прощай! Однако, интересно, чья это тень в проёме двери? Что за странный запах сигарного табака разносится по моему дому? Но интереснее всего, чья же это изящная, сильная, загорелая рука, украшенная антикварными кольцами, лежит на моём плече? На всякий случай прошу считать меня интересным и самобытным автором… посмертно.

Конец фильма.


Обсуждение