Наш городок переживал очередной юбилей. На этот раз — восьмое столетие. И ни днем меньше. Дата, должна показать, сколь многотруден и не бесполезен был сей исторический путь, вылилась в бессмысленную суету очередного праздничного мероприятия, вполне в духе безвременья, какое иной раз случается в жизни людей и городов…
Звуки праздника будто наставали и отдалялись с порывами ветра, безразличного к их сути и смыслу: «…славная историческая дата… завершающий этап пятилетки… успешное претворение в жизнь исторических решений… весь советский народ… все трудящиеся видят свой долг… мы заверяем…» — вещали репродукторы-«колокольчики» и прочая звучаще-говорящая техника, перемежая речи к здравицы бравурными маршами и песнями. Это он, праздник, кричал о себе с главной площади городка на все прилегающие улицы с самого раннего утра.
А здесь-то и улицы даже не было.
Так себе стоял на отшибе, будто забытый посреди пустыря у пыльной дороги, двухэтажный деревянный некрашенный дом с высоким покосившимся крыльцом. А напротив крыльца, через дорогу — столб с фонарем и репродуктором-колокольчиком.
Когда-то здесь, видимо, все же была улица, но когда — никто из живущих в этом доке, пожалуй уже и не вспомнит. По этой прошлой, а нынче воображаемой улице ветер гнал пыль к обрывок газеты.
Пыль завивалась в маленькие смерчи у самой земли, а клочок газеты, долетев до столба, обвил его и зашуршал в обиде на столб с репродуктором, задергавшие его полет…
На нижней ступеньке крыльца сидела маленькая девочка с розовым атласным бантом в одной светлой косичке, а ленту, выплетенную из другой, пыталась обвязать вокруг стойки, поддерживающей перила. A репродуктор вещал со столба: «…за годы предшествующих пятилеток… возрастающие темпы… в то время, как весь народ…».
Скрипнула, а затем громко хлопнула входная дверь на тугой пружине. На крыльцо вышел рослый, плотный мужчина лет сорока в расстегнутой голубой рубахе, рабочих браках, шлепанцах на босу ногу, и с двустволкой в руке.
Медленно сошел по скрипучим ступенькам, погладил девочку по растрепанным волосам, улыбнулся и, сделав еще несколько шагов, остановился, глядя на репродуктор.
Тот продолжал вешать: «…повышение производственной и социальной активности… идейно-политическое воспитание на благо всего народа…».
Мужчина перекинул ружье с руки на руку и, почти не целясь выстрелил по репродуктору. Тот резко звякнул и умолк.
Наступила тишина.
Мгновения тишины длились над старым городом, возвращая его в вечность.
Вдруг <…> неожиданно выдаст после тихого шуршания, словно кто-то быстро перелистал пачку бумага: «…теперь о погоде: завтра с городе и районе ожидается ясная солнечная погода с температурой днем плюс…». Мужчина обернулся к крыльцу, подмигнул девочке.
Она засмеялась в ответ.
Он посмотрела в небо, потер грудь под рубахой, хмыкнул и пошел назад в дом…
* * *
Да. А еще Христос Воскресе.
Хорошо это.
Лишь бы ко времени.