Делал я, делал журнал. Почти весь уже доделал. Сел — задумался: чего не хватает? И, показалось мне, что но хватает здесь статьи про Ромыча.
Писать пробовал. Ни хрена не вышло. Ну что я могу? Рефлексию по поводу альбомов «Инструкции по выживанию» ейными же текстами разбавить, да на бумагу перенестъ. Радости от этих экзерсисов никакой. Ни мне, ни читателю. Значит, надо было искать статью» «на стороне».
Нашел. ХОРОШУЮ. Читайте.
Цивилизация построила апрель.
Про этого человека ходят уже легенды.
Пересказывают юс в разнообразнейших кухнях, салонах, подвалах. Восторженно закатив обесцвеченные глаза и с неприменной привязкой к Егору Летову — московские панки. Со священной брезгливостью, нервно теребя тонкие германские сигареты и поминутно поминая еврейский ВОПРОС — околотеатральная богема. Мудро сипят Б своих обветшалых блочных домах, отложив на мгновение «Розу мира» Даниила Андреева — старые тюменские тусовщики.
Кто же есть сей объект страстей? Антисемит? Пророк? Переодетый уголовник?
Существует романтическая версия, что давным-давно, в догорбачевские времена мрачный коренастый Ромыч возглавлял лихую бандитскую шайку, грабившую партийных толстосумов в глухих околотюменских лесах. Уже тогда отличался бесстрашием, беспардонностью и безжалостностью. Шел, что называется, до кокиа. Как-то раз банда нарвалась на милицейский отряд, и’ в ходе перестрелки пуля вошла в неумсевскую плоть
Криминальные братья успели укрыть раненного командарма в ближайшем подлеске, но бесповоротный крест на его бандитскую карьеру был уже водружен.
Праведный убийца
Плачет у креста
Гордая невеста, каменна фата
Подлые герои в пламенной ночи
А у мира — час до полночи.
В 1985 году в Тюмени уже существовала ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ — бурно-неуемное детище мягкого панк-лирика Игоря Жевтуна и безумного поэта Мирослава Кемирова. Недавний бандит Неумоев, грубый и властный, навалился нахрапистым медведем и подмял под себя юную ИПВ — пронзительное знамя «энергитической точки на карте нашей страны». Он провидел свой небесный азимут в панк-стезе. С тех пор смутные контуры полуосознанной сверхзадачи, пугая и маня, вычерчивали извилистый путь конечного существования Неумоева на Земле.
Говорила мне звезда
Про любовь
Да про черный серп по сердцу —
беда
Да про белый неземной огонек
Да про выбор мой, что был
навсегда.
Знакомство с Игорем Летовым. После непродолжительного периода первоначального увлечения Неумоев остыл к кумиру панковской Сибири. Нутряное, с кровью продирающееся свозь башлачевский «колтун на ресницах» романово чувство животно-космической жизни отторгало егорову леворадикально-оксфордскую схоластичность. Неумоев рвался к звездам, библейской морали и палицам, перешибающим медвежьи хребты. И вместе с тем он беззаветно, по-детски любил зверей.
Из горящих окон прыгают наружу
Раненые звери с добрыми глазами
Детвора смеется,
в детских лицах ужас
До смерти смеется, но не умирает.
В 1988 году Ромыч впервые серьезно задумался о евреях. Стихийная мифологичность его дремуче-сибирского сознания толкнула мысли по накатанной дорожке. Неумоев узрел в евреях мутное стекло, леденящее огненную расскую порывистость… Мифологизм раздувал пламя недоверия, и муть стекла сочилась в неумоевский мозг змеями раковых метастаз. Ослепленный ужасом и ненавистью, Ромыч пишет год спустя статью памяти покончившего с собой новосибирского гитариста Дмитрия Селиванова, в которой косвенно обвиняет МИРОВОЙ сионизм в гибели Селиванова и Башлачева. В остальном по по языку и: силе эмоций статья была близка к гениальности. Ее не напечатало ни одно издание Советского. Союза /так тогда назывались эти места/.
На рубеже последнего десятка тысячелетия Неумоев поддался очередному модному поветрию — презрению к рок-инфантильности. Армагеддон грянет. Нужно понимать, с каких жизненным багажом подойдешь ты в итоге к этому пределу. А тут рокеры, бля. Сопляки, возомнившие себя архангелами. Не они обладают личностной устойчивостью. А кто?
Так Ромыч стал кооператором. Основав какое-то таинственное МП-СП, он стал появляться в Москве в мрачных пиджаках, утыканных фирменными авторучками, строгих брюках на пуговицах, с дипломатами, полными бланков, печатей и сосудов, ИСКРЯЩИХСЯ серебристым блеском.
Да будь я хоть него
А тем более, что я русский
Значит, я не имею права
Торговать грустью
Торговать сердцем, торговать
верой..
Вот то ли дело —
товарные ценности.
…Шло время, и вечный выбор Ромыча вновь завлек его в коварную колею духовности. Так вот неожиданно, казалось бы, «завязавшая» ИНСТРУКЦИЯ дала согласие на участие в московском, фестивале «Индюки» /апрель 1991г./ Фестивале, который Костя Преображенский в штопоре клишированного ерничества незаслуженно обосрал /»Дикая дивизия»№1/.Отличный был фестиваль, этапный, и все нормальные люди прекрасно зто понимают.
Убить жида
Безумие сердца кипит,
заглушая боль
Убить жида
Все тот же небесный
закон голубой
Не спрашивать имя судьи
Что завтра предстанет судьбой
Убить жида, купить пистолет
И дождаться того,
кто придет за тобой
Это был единственный куплет самой нашумевшей песни «Индюков, который Ромыч в запале спеть забыл. Из другого — спетого — однако же, однозначно явствовало, что пресловутого «жида» в финале всё равно Бог спасет.
Ох, как не любил зтот Роберт Смит арабов. Прямо как герой пресловутой повести Камю, так нежно любимой покойным кинорежиссером Лу Висконти.
А один из редакторов «Рокады» Саша Маркевич по этому поводу сказал, что известного Французского писателя спокойнее было бы называть Андре Еврей.
И вообше, донельзя много было разговоров на эту тему. Всем известно, что я президент Бута сейчас антисемит. А тут уж…
Эдуард Лимонов в романе «Молодой негодяй» вспоминает, что в молодости однокашники сильно критиковали его за любовь к фашисту Кнуту Гамсуну. А Лимонов мучался и кричал, что хороший писатель не может быть фашистом. Повзрослев, однако, он понял, что защищать Гамсуна и не нужно — достаточно пожать плечами и сказать: «Ну, фашист и фашист, это было его личное дело, он с тех пор умер.»
Роман Неумоев жив. Если закрыть на это глаза, мне остается подписаться под великами лимоновскими словами.
С. ГУРЬЕВ
/первоисточник — журнал ОКОРОК №1-3-8/