Александр Долгов: В интервью, которое мне давал Петр Мамонов в марте 1990 года (после показа своей новой программы в ДК имени Ленсовета), он заявил, что «Звуки» кончились как идея, имея в виду основную причину распада. Саша, согласны ли вы с лидером группы?
Александр Липницкий: Да, первоначальная идея группы была практически исчерпана. Но я не совсем согласен с такой односторонней трактовкой, потому что практика показывает — даже в совместном творчестве всегда можно найти ресурсы для новых идей. Я уверен, что у группы они были, и надеюсь, что музыканты по отдельности смогут эти ресурсы реализовать. Распад не был жизненной необходимостью. Просто, учитывая, что у нас в группе люди достаточно нетерпеливые, все невротики — начиная с нашего лидера Мамонова и кончая мной (кроме, пожалуй, барабанщика Алексея Павлова, который, кстати, очень не хотел, чтобы группа распадалась), мы не сочли целесообразным находить в себе силы, чтобы сохранить нашу семью, т. е. группу. Так что я бы так не утверждал, что распад «Звуков» был необходимой вещью. Вполне мог быть другой вариант, но его нет, и это наша беда.
А. Д.: И тем не менее, объявив о самороспуске, группа все-таки собралась вместе, чтобы в мае 1990 года совершить турне по Америке. Это было связано с условиями контракта?
А. Л.: Нет, вы понимаете, даже для западноевропейских групп, не говоря уже о советских, турне по США — это главная веха в биографии. У нас уже была одна поездка, но короткая. И мы, конечно, понимали, насколько это важно — провести полноценное турне по Штатам, чтобы достойным образом закончить свою «общую» карьеру.
Следует заметить, что американскому туру предшествовала большая поездка по Сибири, идея проведения которой принадлежит мне. Очень важно было провести клубное турне по главным сибирским городам — Омск, Новосибирск, Красноярск и Иркутск. Именно в основном для местных музыкантов, для своей тусовки. Потому что я но себе знаю, как важно было в начале 80-х слушать в небольших залах тот же АКВАРИУМ или ЗООПАРК. Это формировало нас как музыкантов. Так что я этому сибирскому вояжу придавал большое значение и поэтому уговорил группу поехать.
Таким образом, мы провели два прощальных тура — сибирский и американский.
А. Д.: А чем последние гастроли по США отличались от первых?
А. Л.: Тем, что это был полноценный тур. Такой же, как, скажем, был у БИТЛЗ или РОЛЛИНГ СТОУНЗ, т. е. с Западного побережья на Восточное или наоборот. А у нас — от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка. По техническим причинам несколько концертов было отменено, в результате чего у нас появилась свободная неделя. И мы отыграли еще и три концерта в замечательном городе Сан-Франциско, где первоначально у нас не было запланировано выступлений. Это город, в котором на каждом шагу рок-н-ролл. Там в один день (я специально посмотрел) играли такие гиганты рока, как ГРЭЙТФУЛ ДЭД, САНТАНА, Майлс Дэвис… А такого количества гитарных магазинов я нигде не видел, хотя их всюду много — и в Лондоне, и в Нью-Йорке. Но здесь такое впечатление, что в каждом квартале есть магазин с электрогитарами.
Нашу беседу неожиданно прерывает телефонный звонок. Извинившись, Липницкий берет трубку, с кем-то здоровается, а потом, зажав ладонью мембрану, объясняет мне:
— Это Дюша.
Я выключаю диктофон. Дюша Романов звонит из Горелово, с дачи Липницкого, где, как известно, находится студия «Звуков». Теперь я начинаю понимать, что это был за шум, когда я три часа тому назад по телефону говорил с Горелово, разыскивая Сашу по всей столице. Оказывается, Дюша просто записывал в это время свой «сольник». Очень скоро разговор между двумя старыми друзьями с чисто профессиональных вопросов переключается на обсуждение бытовых проблем, напрямую связанных с тотальным дефицитом «совка»: где-то за полночь Липницкий должен встретиться со своей приятельницей, только что вернувшейся из Австрии, и ему позарез нужна бутылка водки или вина.
Однако у Дюши бутылки нет…
Саша (и расстроенных чувствах) кладет трубку и говорит мне:
— Так, пожалуйста, вопрос…
А. Д.: Очень кстати позвонил Дюша, потому что мой следующий вопрос будет касаться отношений АКВАРИУМА и ЗВУКОВ МУ. Саша, не могли бы вы припомнить, при каких обстоятельствах состоялось знакомство?
А. Л.: Могу… Знакомство произошло в каком-то клубе под Москвой то ли в декабре 79-го, то ли в январе 80-го года. Я уже точно не помню. Мне позвонил мой старый дружок Артем Троицкий, который был тогда еще неизвестным журналистом, и сказал, что, мол, играет классная молодая команда из Ленинграда с ВОСКРЕСЕНИЕМ. А я очень не любил ВОСКРЕСЕНИЕ и сказал, что ни за что не пойду. А он говорит: ну, главным там будет выступление ленинградцев… И вот сначала играло это занудное — для меня — ВОСКРЕСЕНИЕ. Понимаю, за что их любят хиппи, но в музыкальном плане они для меня ужасно скучны. В общем, я еле досидел… И слава богу! Потому что, когда во втором отделении вдруг вышла эта банда под названием АКВАРИУМ, я получил «культурный шок»! Причем, надо заметить, я был свидетелем нескольких этапов развития этой группы, но тот период — их хулиганский дерзкий период, когда они играли «панк» и «новую волну» и, соответственно, так же жили — остался, для меня самым любимым. Их выступление было тогда грандиозным. Мы тут все с ними познакомились и с тех пор дружны. Эти 10 лет у меня прошли под знаком дружбы с музыкантами АКВАРИУМА… Сейчас я уже не могу оценивать их музыку беспристрастно — настолько мы старые друзья. И хотя сегодня группа в кризисе, который связан с таким отчуждением Гребенщикова в сторону Запада, они найдут в себе силы сохранить группу. Борис знает, насколько важно для рока сохранить «закон стаи», о котором в свое время сказал Кит Ричартс, имея в виду под стаей свою группу РОЛЛННГ СТОУНЗ. И если они будут последовательны, у Бориса есть все шансы АКВАРИУМ сделать такой же группой, как ГРЭЙТФУЛ ДЭД, карьера и образ жизни которой всегда были образцом для Гребенщикова.
А. Д.: Его последние интервью и в частности, то, что было опубликовано во 2-м номере «Иванова», наводят на мысль, что Гребенщиков разочарован своей работой в Америке…
А. Л.: Это естественно… «Звуки» в этом плане оказались в более удачном положении. Но с другой стороны — Гребенщиков некоторый свой душевный дискомфорт все-таки компенсировал приличными деньгами, выплаченными ему «СИ-БИ-ЭС». А наша фирма не ставила ни для нас, ни для себя цели зарабатывать деньги. Была чисто творческая задача, и никто не рассчитывал, что пластинка группы будет популярной. Поэтому Брайан Ино не требовал делать какие-то облегченные аранжировки или писать песни па английском языке, как это получилось с Борисом — там было давление «СИ-БИ-ЭС», которая из него хотела сделать именно попс-звезду… А Брайан Ино с нами это делать не хотел. Наоборот — у него было желание представить пас как можно более оригинальным ансамблем.
И конечно, Гребенщиков не привык работать под давлением, пусть и в хороших материальных условиях. Это для русского вообще большой дискомфорт, потому что хотя мы все здесь живем, образно выражаясь, под колпаком, но в своем любимом деле привыкли чувствовать себя абсолютно свободными. А на Западе рынок диктует все, и там от рынка напрямую зависят далее такие артисты, как Дэвид Верн или Лорри Андерсон. Мне посчастливилось как-то раз брать интервью у продюсера БИТЛЗ Джорджа Мартина. Так вот он сказал такую фразу: «Какой смысл записывать пластинку, если ее не будут покупать?» Вот это западный подход, и он все объясняет.
А. Д.: Саша, занимаетесь ли вы продюсированием групп, и если да, то какие наиболее интересные записи были сделаны в этом году?
А. Л.: Да, занимаюсь, но не как продюсер, а скорее всего как организатор записи, потому что за пультом сидит Антон Марчук, наш оператор. В начале 80-х Марчук работал режиссером в группе ФУТБОЛ. Его связывает старая дружба с Сергеем Рыженко, и, кстати говоря, как раз Рыженко и удружил нам с нынешним оператором… Совместно с Марчуком и Троицким мы записали якутский ансамбль ЧОЛБОН — материал для двух альбомов. Один — их песни, а другой — большая тема минут на 35—40, которая называется «Пробуждение». Она в ближайшие месяцы выйдет на бельгийской фирме, где Артем Троицкий исполняет обязанности одного из продюсеров.
Вторая группа, которую мы продюсировали, была КОЛЛЕЖСКИЙ АСЕССОР из Киева. Я очень рад, что мы успели сделать запись лучших вещей группы, т. к. она после этого распалась на две половинки, одна из которых называется ГОДЗАДВА, а вторая так и осталась АСЕССОРОМ. По-моему, в любом случае о них будут говорить.
Всех этих музыкантов мы записывали бесплатно, и на барыши я не рассчитывал. Конечно, мои маленькие детки пострадали от шума над головой — хоть студия изолированная, но дом деревянный и все равно все слышно. Я рад, что скоро студия переедет в Москву. Для нее строится помещение, потому что семье жить очень трудно, а студия должна быть в деле с 9 утра до 8 часов вечера, т. е. она должна быть задействована по-настоящему, иначе эго преступление: у музыкантов в СССР итак очень мало возможностей.
А. Д.: А в каком году был записан «электрический» альбом Башлачева?
А. Л.: Его нельзя назвать «электрическим», да и потом, это был не альбом, раз его сам Башлачев уничтожил. Во всяком случае так говорит Настя, его вдова. Но большому счету, запись не получилась, потому что не было продюсера. За пультом сидел сам Башлачев, да и пульт-то был домашней студией «Ямаха». Он ее осваивал буквально на ходу, и поэтому Саша не смог справиться со всем этим, выполняя одновременно роль композитора, исполнителя и звукорежиссера. Вот, если бы тогда, в 86-м году, наш оператор Антон Марчук уже был бы в силе, то, конечно, мы могли бы обладать полноценным альбомом Башлачева, а так…
А. Д.: Саша, года три-четыре назад в журнале «Сельская молодежь» был опубликован материал Григория Каковкина по поводу отвергнутой журналом статьи бас-гитариста ЗВУКОВ МУ Александра Липницкого. Что это была за фундаментальная работа и была ли она в конце концов опубликована где-нибудь?
A.Л.: Если быть точным — материал Каковкина появился четыре года тому назад… Моя статья называлась «Рок в СССР», она была написана в 1986 году. Тогда она что-то значила, ее читали с интересом, а сейчас она, конечно, устарела… Статья была опубликована в 1-м номере журнала «Сдвиг» за 1988 год. Он тогда с большим трудом выходил. Там были купюры, вырезали целую главу, что нарушило всю концепцию моей статьи. Несколько журналов ее потом перепечатали.
А. Д.: Это была первая проба пера?
A. Л.: Нет, не первая. Но о рок-музыке я никогда до этого не писал. Я писал о джазе. Надо сказать, вся наша группа прошла большую джазовую школу. Некоторые играли в джазе, например наш клавишник Паша Хотин, а барабанщик Алексей Павлов учился в студии экспериментального джаза в Замоскворечье. Так что все это закономерно… Так вот, я много писал о джазе во второй половине 70-х: о разных джазовых фестивалях, о трио ГТЧ я первым написал в центральной прессе, о Курехине тоже, чем очень горжусь. Тогда это было трудно сделать.
А. Д.: Вот этот период — около 10 лет — после окончания школы и до образования «Звуков» он как-то выпадает из общего ряда. По сути, о нем нигде не говорится. Чем вы занимались в это время?
A. Л.: Вообще-то об этом кое-где сказано… Мамонов, пожалуй, сменил больше профессий, чем я (он был банщиком, истопником, лифтером, корреспондентом пионерского журнала, писал стихи, прозу, делал переводы, которые никто и нигде не публиковал — А. Д.). Что касается меня, то о своей основной «профессии» — я торговал антиквариатом — по понятным причинам до последнего времени мне нельзя было распространяться. А вот сейчас, как известно, уже открыты первые антикварные магазины, заработали аукционы… Это у меня наследственное: бабушка и дедушка были большими коллекционерами. Книги, картины, иконы — вот это меня всегда очень интересовало… Может быть, только потому, что я жил в стране, где был запрещен любой бизнес, я и стал рок-музыкантом, и в этом смысле мне повезло… Ну, а параллельно подрабатывал в театре Сатиры рабочим сцены. А потом я работал в международном салоне по экспорту — одновременно разнорабочим и переводчиком. Учился я много лет в МГУ на факультете журналистики. Раза три бросал, так и не закончил. Как и Мамонов, который учился на полиграфическом… Мне больно муторно было учиться в те годы. На нашем факультете было такое засилье партийных дисциплин!.. В общем, учили не профессии, учили «кланяться».
А. Д.: Я знаю, что вы специально ездили в Ленинград смотреть новое шоу Мамонова. Почему для премьеры был выбран именно Ленинград?
А. Л.: Я думаю, выбор был сделан как раз удачно. Дело в том, что наши последние концерты в Ленинграде были очень хорошо организованы одной женской кооперативной фирмой. Мы тогда все остались довольны. И вот эти тетки предложили жене Мамонова провести новую серию концертов. Наверное, это и сыграло роль, потому что Мамоновы еще неопытны в организационном плане как самостоятельная группа. И надо признать, что ленинградское выступление — самое удачное из того, что они успели сделать за этот год. Кстати говоря, очень важно было сыграть сначала именно в Ленинграде, так сказать, проверить себя. Что ни говори, а московская публика более «урловая», исходя из того, что город больше и на концерты приходят больше случайные люди… Я очень сомневаюсь, что программа Васи Шумова в Москве была бы встречена без свиста — настолько она концептуальна и холодна. А в Ленинграде, при том что ЦЕНТР не очень популярен, публика нашла в себе силы внимательно прослушать Васино отделение. У вас люди достаточно уважают рок-искусство.
Поэтому дебют у Мамоновых в ДК имени Ленсовета прошел гораздо удачнее, чем в столичном «Эрмитаже», куда пришла повыть совсем случайная публика, половина из которой была без билетов и потом разорила этот несчастный зал…
В Москве всегда что-то мешает, и здесь можно работать только с такими, как Юрий Айзеншпис, который все сумеет организовать. Он мастер своего дела, и совсем не случайно В. Цой выбрал его последним менеджером КИНО. Его, правда, некоторые называют барыгой, но при всем при том он настоящий бизнесмен, в западном понимании слова. Я знаю Айзеншписа еще по 60-м годам. Он один из первых организаторов рок-концертов в стране. За свои сверхделовые способности сидел чуть ли не 15 лет. Что поделаешь — в Стране Советов бизнес был всегда под запретом!
А. Д.: В Ленинграде есть такая газета «Час Пик», это название вам о чем-нибудь говорит (в № 30 «ЧП» от 17.09.90 в разделе «Частная жизнь» была опубликована статья американского журналиста Томаса Джонсона под названием «Андрей Брежнев: «Да, мои правнуки будут жить побогаче тебя!», перепечатанная из израильской газеты «Миррор»; наряду с Андреем Брежневым и Дмитрием Сахаровым в этой статье упоминается и личность Александра Липницкого — А. Д.)?
А. Л.: Говорит… Я как раз последние дни обдумываю, как мне с ними посмешнее поступить — то ли фельетон написать, то ли просто отправить издевательское письмо… Материал, который они перепечатали, настолько смехотворен своей лживостью, что я к нему серьезно отнестись не могу.
Это давнишняя история… Однажды Вася Шумов привез ко мне журналиста-американца, который якобы хотел написать о нашей группе, а на самом деле, как потом выяснилось, он хотел написать об этой знаменитой дороге — Успенском шоссе, где как раз и находится моя дача… Раскрываться он, естественно, не хотел. Мы его гостеприимно пригласили к себе, напоили чаем, поиграли для него в студии.
Потом вышел этот материал в журналах «Фэйс» и «Эктуаль», где он все «зализал» сценами с внуком Брежнева, сыном Сахарова и Наминым. Но в материале «Эктуаль», кстати говоря, такой откровенной лжи еще не было. Это уже из перевода в перевод события шли в сторону полного неправдоподобия. Вплоть до того, что «ЧП» написал о том, что я на своей даче устроил прием для внука Брежнева, а я с ним вообще не знаком! Во-вторых, у меня нет дачи в Жуковке. А в-третьих, что, пожалуй, самое важное, потому что б то касается памяти моего дедушки, — «ЧП» назвал его личным врачом Сталина. Да, мой дедушка был знаменитым врачом-гомеопатом, но он всеми фибрами души ненавидел Сталина и, естественно, никогда не был к нему допущен, потому что вождь парадов, как известно, был таким подозрительным человеком, что вряд ли мог бы к себе приблизить врача-гомеопата. Такая бредовая мысль может прийти в голову только плохому журналисту, каковым, по-видимому, и является тот малый из «ЧП». Я думаю, главным в этом материале было подбросить «кость» читателю.
А. Д.: Саша, мой последний вопрос к вам как к рок-журналисту — будут ли открытия в новом году?
A. Л.: Безусловно, будут, но что касается Москвы или Ленинграда, навряд ли. Анализ концерта памяти Виктора Цоя в Лужниках показал мне, только вернувшемуся с фестиваля «Рок-Азия», что уровень в центре и, в частности в Ленинграде, творчески уступает периферии. Сибирские группы, несомненно, были предпочтительнее.
Открытия будут на периферии. И вот Магадан, город, о котором раньше помнили лишь по кровавым делам НКВД и КГБ, дал нам три первоклассных группы — КОНЕЦ СВЕТА, МИССИЯ-АНТИЦИКЛОН и ВОСТОЧНЫЙ СИНДРОМ. Последний, правда, год назад переехал в Ленинград, и надо заметить, что этот переезд на пользу ансамблю не пошел. Так же, кстати, считают и их земляки из «Миссии». Что я имею в виду? Такое перемещение должно быть очень хорошо подготовлено. Вряд ли «Синдром» способен был это сделать. Даже для Леннона с его миллионами переезд в Нью-Йорк в свое время был непрост, а что это значит для нищей советской группы?
Что касается Москвы, то здесь я все-таки жду появления какой-то «новой волны», «Первой ласточкой» уже стала группа АТАС… Вообще-то это должно быть что-то совершенно новое, свежее, потому что старая музыка себя полностью исчерпала, и все лидеры московского рока, начиная с Макаревича и кончая Мамоновым, сегодня находятся в кризисе. Так что, думаю, тон будут задавать как раз провинциальные группы такие, как ЧАЙФ, ВОСТОЧНЫЙ СИНДРОМ или ЧОЛБОН.
Фото Наташи Васильевой и Вадима Конрадта.
