Для того чтобы понять, что происходит на многострадальной ниве уже не просто хэви, а хард-н-хэви, начну с бутылки, брошенной в Ингви Мальмстина. Чувак, погруженный в свои бесконечно быстрые запилы, вряд ли осознал, что именно эта бутылка есть сопряжение времени и места, от которого пойдет отсчет…
Я считал и считаю, что рок в своей сердцевине — это прежде всего хард. И дело не в том, что у нас в Ленинграде это направление влачит жалкое существование, — дело в том, что рок может быть только при одном условии: если он в сердцах простых людей. Если нет, то его ждет судьба джаза, авангардных экспериментов и т.д.
Так вот, если десять лет назад можно было себе представить, что в Ленинград приедут «Юрай Хип» или «Скорпионе»,
— было бы совсем по-другому. А если бы еще раньше? В начале шестидесятых Россия была на крепком втором месте по коэффициенту интеллектуальности молодежи после Америки. В прошлом (88- м) мы бьемся на 48-м месте с Катаром (это мини-государство в районе Персидского залива). Кстати, наши соседи финны — далеко впереди, и поэтому тур Ингви в Хельсинки прошел совсем по-другому.
Почему на прошлогоднем фестивале на Зимнем стадионе господствовал панк, хотя самое сильное впечатление произвела харьковская группа «ГПД», играющая местами реликтовый хард? Да потому, что простой до примитива жлоб- панк имеет наиболее резонансный отклик у весьма по- тупевшей публики. В то время как в журналах тискают литературные «хиты» Самиздата, а выборы стали выборами, под всеми этими очень важными приметами нового времени продолжает раскручиваться маятник тупого, жестокого и одинокого придурка, чье ущербное и недостаточное ЭГО нечувствительно ни к настоящему слову, ни к настоящему року.
Я, конечно, понимаю, что музыкантов, преданных спид- метал или трэш, это мало волнует и они будут упёрто играть и жить по законам выбранного стиля, который для них — мир. Но это удел немногих, большинство — и те, кто играет «на продажу», и те, кто в подвалах и полуподвалах стоят насмерть за идею, — все они едины в желании оказаться на месте Мальмстина под «этим» светом, чтобы врезать на «этом» аппарате… при одном условии — в зале должно быть хоть какое-то количество народу, желательно больше, ну не так на «Ласковом мае», а так, как на «Кино», хотя бы.
И, глядя правде в глаза, можно спросить: а кто из наших отечественных бойцов в стиле хард-н-хэви соберет стадион?
Первой иллюзией, крушение которой пережили ветераны ленинградского харда «Форварл», «Союз» и «Август», было то, что они отдавали бесконечное количество сил, времени, денег — это инструмент, звук, свет. И действительно, что же
получается, ради чего бьется музыкант — ради инструмента? Выходит, шахтер всю жизнь работает для своего отбойного молотка? Вспышка популярности «металла» плюс гласность и перестройка возбудили желание играть «тяжесть» и у бывшей «Лиры», которая ныне стала «Статусом». Я сознательно начинаю обзор с команд, сотрудничавших с конторой под названием «Лен- концерт», не потому, чтобы вызвать изжогу у поборников чистоты русского рока, а потому, что музыканты в этих командах по возрасту самые старые, а старикам у нас, как известно, почет. Алик Гусев, лидер «Августа», рассказав мне о своих гастрольных поездках (в Польше они бились вместе с «Креатором»), так ответил на вопрос, почему он выступает в Ленинграде:
— Ты видишь, что происходит на концерте выдающегося музыканта? Эта жлобская тусовка в силу своего идиотизма считает, что она — главная звезда концерта, а не какие-то там Ингви или Бонни Тайлер (Бедной леди металлический предмет попал прямо в лицо именно в тот момент, когда она пела «Снова в СССР». — Б.М.). Поэтому я в Ленинграде не играю.
Лидер московской группы «Мастер» Андрей Большаков поделился впечатлением от ситуации в Москве, где всего каких-то два года назад отлично прокатывалась любая «тяжелая» команда: «Выкатываем двадцать киловатт, свет — 500 приборов, а народу — слегка половина, и притом отмороженный полностью. Ничего не понимаю! Через день работает на этой площадке (Лужники) «Ласковый май» — народу выше крыши, на звуке — дохлый киловатт, один фонарь, всё под фонограмму — и все счастливы!»
Лучшие представители независимого хард-н-хэви Ленинграда сейчас выступают в зале на 250 мест («Рок-штат», «фронт», «Изолятор», «Скорая помощь»), и это, конечно, не означает, что отлив популярности вызовет у них желание играть другой музон. Но ситуация действительно напряженная, если для помощи (опять чтобы собрать зал) «Присутствие» приглашает «Телевизор». И все это происходит на фоне могучей волны неохарда.
Вот передо мной лежит финский поп-журнал «Суосикки» с итогами 1988 года. По LP первые три места занимают соответственно: «Бон Жови», «Скорпионе», «Металлика». В американском списке в первой десятке шесть представителей хард-н-хэви. Последние альбомы «Деф Леппард», «Пойсон», «Уайт Лайон», «Ганс-н-Роуз» показывают, что в отличие от Соединенного королевства Америка является оплотом тяжелого рока.
Другой бастион — континентальная Европа, где вышла пластинка «Круиза». Несмотря на высокий рейтинг авторитетного журнала «Метал Хаммер», коммерческого успеха этот альбом не имеет, хотя на нем стоит значок такого монстра звукозаписи, как WEA. Возникает вопрос — сможет ли русский хард-н-хэви достичь мирового уровня? Я напомню, что такие случаи бывали — например, азиатский «Лауднесс», швейцарские «Крокус» и «Паганини», исландский «Мегафорт», не говоря уж о «Скорпионе» из города Ганновера. Или русский вариант должен иметь собственное качество — самобытность, которого еще нет в арсенале этого весьма консервативного направления?
Кто решит этот вопрос, я не знаю. Мне кажется, что у наших команд с сильными текстами — слабая музыка («ДДТ», «КПД»), а у тех, что с хорошей техникой,
— слабые тексты («Круиз», «Мастер», «Союз»). Есть очень удачные хиты у «Черного кофе» и «Арии», но их как-то легко бросает от родимого дебилизма до подлинной крутизны — и это порождает сомнение в том, «настоящие» ли они. Свердловский «Чайф» — крепкая, уверенная в себе команда, но ее почему-то потянуло в пафос, и от этого сильно закрепило…
«Трэшовые» группы, гнущие свою «злобушку», считают себя самыми настоящими, самыми непродажными металлистами, но при всем том, что они действительно преданы, действительно честно и упорно гонят «металл», все чаще я ловлю себя на том, что, во-первых, есть первоисточники, а во-вторых — у них нет ни музыки, ни слов.
Может, раньше всех это понял «Пушкин» (Станков) — лидер «Фронта». Почувствовав тупик в ориентации на «Металлику» и «Слэйер», он сделал мрачную, но свою (и по-своему) программу, представленную на последнем ленинградском фестивале. Его угрюмая безысходность пророчествует то ли о надвигающемся экологическом Апокалипсисе, то ли о том, что рушатся надежды. Так или иначе, в быстро меняющемся мире хард-н-хэви-рокеры будут делать все вопреки капризам моды, но смогут ли они завоевать сердца миллионов? Мой прогноз в отношении этого направления оптимистичен: в нем есть творческие перспективы для музыкантов и есть мощный социальный заказ от тех, кто много работает, рискует и ненавидит это.
Б.Малышев