Группа «Пого” объявила о распаде своего классического состава. А между тем эта команда — одна из немногих наших групп, имеющих в Европе твердый успех на клубном уровне.
Леня Сигалов, Алик Исмагилов, Паша Арапенков и Андрей Белизов навели там изрядный шухер. Сегодня бойцы вспоминают…
Паша: «Когда мы первый раз уезжали на гастроли, то на радостях у меня дома выпили и чуть не опоздали на поезд. Выскочив из дому, за десятку уговорились с инкассаторским броневичком и он довез нас до самого перрона. Какаво же было удивление и пассажиров и милиции, решивших, что в поезд Москва-Берлин сейчас будут загружать деньги, когда из броневичка высыпали музыканты с сопровождающими лицами!..»
Алик: «В Испании, в Тортосе был такой случай. Паша на время концерта одевает вместо очков контактные линзы. А в клубе надымлено страшно и после выступления ему приходится их промывать. Вот и тогда Паша взял стакан из-под коктейля, наполнил его физиологическим раствором и прогуливался по бару взад-вперед, побалтывая. Подошел к нам, а мы стояли с хозяином бара, разговаривали. Сунул стакан в руки Андрюхе: «Щас приду!» Алдрюха минуты две еще поговорил и отхлебнул машинально из стакана, сморщился весь и говорит хозяину бара: «Ну и гадость у тебя готовят!» Тот взял у Андрюхи стакан, допил: «Действительно гадость! Пойду разберусь!» Тут влетает Павлик: «Где мои линзы!» Только тогда все поняли, что они выпили…»
Леня: «Немцы почему-то думают, что если приехали русские, то надо пить много водки. Но мы не можем пить столько водки, как они думают. А сами они пьют много больше, чем могут. Но мы-то с нашим опытом трезвы, как стеклышко, а они минут через двадцать уже лыка не вяжут.»
Паша: «У немцев поговорка такая появилась, когда оправдываются, что с утра голова болит: с русскими, мол, всю ночь пили. Хотя на самом деле он пил один или с чужой бабой и выпил всего грамм сто.»
Леня: «Немцы на самом деле пьют много. Это лажа, что они якобы пьют мало. Просто у них все дорого, а если на халявку!..»
Паша: «Играли в Фюрстенвальде, это примерно в ста двадцати километрах от Берлина. Там расположен советский гарнизон. Мы договорились, что для советских солдат вход в клуб будет бесплатным. Пошли в часть. На КПП сидит какой-то дагестанец, Алик ему говорит: «Приглашаем отличников боевой и строевой подготовки на концерт панк-рока!» Короче, договорились и дембеля уж собрались, да прибегает тут командир части:»Никого на пускать!» — кричит…».
Алик: ‘Там в клубе над сценой была натянута сетка. Ну, чтоб сверху никто ничего на музыкантов не бросал. Леня играл, поднял гитару грифом вверх и вдруг — гитары у него в руках нет! Она зацепилась колками за сетку и повисла…»
Паша: «Мы проползли по самому дну Европы. В Германии, Италии и Испании мы по таким местам проехали, куда нормальные люди боятся заходить. Играли и в хороших залах, в ФРГ играли в тысячнике. А бывало, что выступали в барах, где еле умещалось человек пятьдесят: в Аспейтио, страна Басков…»
Леня: «Там вообще народу, наверное, живет человек восемьсот. И все панки поддерживают «ЭТА» — террористическую организацию басков. Возили они нас в горы, в один домик, знакомили с террористами. Один из них был в Никарагуа, людей постреливал. Но приняли они нас на ура.»
Паша: «В Италии панки поддерживают контакт с красными бригадами. Мы жили в «оккупированном» доме в Аспромонте (Милан). Панки отхватили себе огромный дом. У них там свой ЦК, Политбюро. Они хорошие деньги зарабатывают на баре. Для своих там, конечно, бесплатно, а для других за деньги. Есть у них свой спортивный зал. И панков из других тусовок они к себе жить не пускают: пусть, мол, тоже себе дома захватывают.»
Алик: «На той улице проститутки стоят через каждые десять метров. На следующий день они знали всех нас в лицо и здоровались, как со всеми обитателями дома. А в скверике рядом — нам объяснили — собираются продавцы героина. Но нас героином не заманишь!»
Леня: «А в Бремене после нашего концерта «оккупированный» дом полиция закрыла: слишком громко играли!»
Алик: «В Сан-Себастьяне (это очень дорогой курорт в Испании, на берегу моря) нас поселили в заброшенной фабрике. Там же мы играли концерт. Панки оборудовали в недрах этой фабрики бар: сцена, стойка. А наверху, откуда начальник цеха присматривал за работой — комнаты для гостей. После нашего концерта хозяева забыли отключить две бочки с пивом, только крантики завинтили. А мы утром пошли чистить зубы и по пути нажали на крантик, и с тех пор чистили зубы только пивом. На третий день приехал хозяин, увидел, что пива поубавилось, но ничего не сказал, только давление отключил. Но пытливый русский ум быстро сообразил, как подключить бочки обратно, и мы продолжали «чистить зубы» пивом, пока через неделю нас вежливо не попросили уехать, так как пиво кончилось.»
Паша: «В Мадриде мы жили сначала в «оккупированном» доме, потом нами заинтересовалось телевидение и мы переселились в четырехзвездочный отель. Пять дней прожили там, пока снимались. А потом пришлось переезжать на квартиру к друзьям.»
Леня: «После первых гастролей по Германии мы никак не могли уехать в Москву. Сидели в Берлине несколько недель без денег, питались бананами — там у них это самая дешевая еда, пара марок за килограмм…»
Паша: «Я бананы очень люблю, могу за один присест съесть несколько килограмм…»
Леня: «В конце концов в посольстве нам дали бумажку с просьбой помочь посадить нас на поезд. Но тогда как раз случился компьютерный бум, и все негры везли к нам компьютеры: сунут проводнику 5-10 баксов и едут. На первый поезд нас не посадили. До отхода второго оставалось несколько минут. Мы уж думали, что придется ночевать на вокзале на груде инструментов, как вдруг прибегает Агеев (тогда администратор рок-лаборатории — Прим. Т.Т.) и кричит, что договорился. Мы бежим со всех ног: поезд уже трогается. Какой-то неф с компьютером на тележке устремляется в тот же вагон, что и мы. Куда там! Смели негра: он в одну сторону, компьютер — в другую! Загрузились. Но неф все равно не успел бы. Только русский человек, прошедший фажданскую и отечественную войны, может со всей амуницией вскочить в поезд на ходу.