HAPPY BIRTHDAY TO YOU, MICK!

26 ИЮЛЯ 1993 ГОДА МИКУ ДЖАГГЕРУ ИСПОЛНИЛОСЬ 50

«Мне в кайф быть таким, какой я есть…
Я постоянно проживаю наяву
свои подростковые сны…»
МИК ДЖАГГЕР

Легенды плодятся вокруг, и неважно даже, насколько они соответствуют действительности. Много лет назад фаны были убеждены, что у него белокровие, и то была не просто медицинская неправда. Джаггер воплощал образ бунтаря, открыто атакующего все власти предержащие, поэтому отлчался от существовавших образов героя-мужчины. Власти казались всемогущими и несокрушимыми, так что по контрасту он представлялся пугающе хрупким, ранимым, несомненно обреченным. Он находился в фокусе разнузданных фантазий подростков обоих полов, для коих воплощал нечто запретное и искушающее.

Если бы он не существовал, может, его и не стоило выдумывать, но Джаггер, несомненно, связан с архетипом сознания, выражающим самоуверенность и достоинство. Это — байронический герой, из капризного аристократического сплина пускающийся во все тяжкие. Ослепительная чрезмерность во всем делает его неотразимо притягательным для обычных людей: нам всем нужен кто-то исследовавший области декаданса и аморализма, поскольку сами мы не отваживаемся туда ступать. Он же выглядит так. будто пересекал все границы дозволенного и нормально — а ведь таким он нам и нужен.

Даже при сознании, что ему теперь 50, Джаггер все еще является характерной рок-н-ролльной фигурой. Как бы ни критиковали его сочинительство или исполнение, он остается несравненным. Элвис умер, БИТЛЗ более не существуют. Другие превратились в «домашних забавников», подобно Томми Стилу, или отчаянно цепляются за косметическую молодость, как Клифф Ричард. Джаггер выглядит немного другим всякий раз, когда мы его видим, но всегда — безошибочно современным. Когда молодежь бунтовала, Джаггер представлялся самым бунтарским из всех. Он казался более бесстыжим и неприрученным, чем кто-либо иной. Затем, когда не осталось делать ничего более шокирующего, мы неожиданно узрели его в новом свете. Теперь — насмешливого, сардонически элегантного. Нет, он не отказался от «дурных привычек», но это более не означало, что герой должен быть грязным и взъерошенным. Теперь причудливая красота его казалась даже более опасной, угрожающей, чем ранее — разгильдяйство. Возможно потому, что он сохранил ореол игривой порочности. И как только привыкли к декаденствующему денди, он вдруг как бы опять родился заново. На сей раз избрал высокоэффективный, спортивный имидж, идеал здоровой и чистой жизни.

Мик Джаггер вырос в 50-е годы в Дартфорде, графство Кент, как раз когда унылая аскетичность первых послевоенных лет стала подходить к концу. Жизнь казалась обнадеживающей в кишащих народом отдаленных пригородах Лондона. По мере того, как росли жизненные стандарты, многие государственные бюрократы или мелкие бизнесмены обнаруживали, что рядом с ними поселились предприимчивые рабочие или продавцы. Социальные границы, защищавшие самодовольство клерикального общества, стали размываться.

Подобные соображения имели важное значение для матери Мика, Ивы Скаттс. Она родилась в Австралии, но переехала в Англию подростком, вместе с родителями. Ива вышла замуж за учителя физкультуры местной школы Бэзиля («Джо») Джаггера, они обвенчались в декабре 1940 г. в церкви Св. Троицы в Дартфорде.
Первый ребенок в семье Джаггеров родился в понедельник. 26 июля 1943 г., и был окрещен Майкл Филипп. Сын Нвы родился крупным, спокойным ребенком, все восхищались его счастливой улыбкой. Он поздно начал ходить, но проявлял такую сообразительность, что никто не сомневался в его быстром прогрессе.

Это был здоровый, шустрый мальчуган, обладавший приятными манерами и необъяснимо-привлекательной шаловливостью. Майк, как звали его в семье, не мог никогда чинно топать по дорожке, если можно было бежать, карабкаться на дерево или лазить через стену. В Уэнтвортской сельской начальной школе открытый нрав и энергия сделали его необычайно популярным среди всего персонала, и хотя он не выказывал никаких экстраординарных способностей, учителя считали его одним из самых умных детей.

Переход в Дартфордскую старшую («грамматическую») школу, после безопасности и почти семейной атмосферы начальных классов, был серьезным испытанием. Бывший учитель вспоминает, что первые год или два. Джаггер «стремился быть в числе успевающих». Но когда мальчик наконец понял, что в классе всегда будут ученики умнее его, он начал всем видов показывать, что и не думает с ними состязаться.

Однозначно, Майк не принимал участия во внеклассной деятельности учащихся. Он никогда не писал для стенгазеты, не пел в хоре, не играл в школьном драмкружке. Он вообще не любил быть в какой-либо организованной команде — хотя и сыграл пару матчей за сборную школы по регби.

Вызывая все возрастающее разочарование педагогов, он также ухитрился заработать дурную репутацию и даже враждебность со стороны одноклассников. «Большой рот был уже во всей красе. У него всегда находилось, что сказать в свое оправдание. Но далеко не все, что было на устах, обдумывалось надлежащим образом»,— вспоминает бывший соученик.
Как и многие подростки того времени, Майк Джаггер был увлечен грезами об Америке. Для него Соединенные Штаты олицетворяли мир приключений и восторгов, далекий от Дартфорда и местных бравых дружков. Позднее он сам вспоминал: «Американская мечта пышно расцвела в то время. Все тогда прямо бредили Америкой». Именно из-за океана и были занесены семена конфликта между поколениями.

Из Чикаго появлялись пластинки легендарной компании «Чесс» — записи Мадди Уотерса, Хаулин’Вулфа и Бо Диддли. Эти истошные, пронзительные звуки совершенно завораживали Джаггера и его приятелей, теснившихся вокруг маленького моно-проигрывателя. «Когда мне было 13 и 14, я увлекся блюзом, сразу как узнал, что подобное вообще существует. Такую музыку не играли по радио, а если и играли, то случайно. Песни становились хитами в Америке, а здесь про них и не слыхивали». Джаггер. Дик Тейлор. Аллен Этерингтон и Боб Бекуит завели привычку подражать этим песням. Дик играл на барабанах. Боб на гитаре, Аллен хватал маракасе. Майк обычно пел. Он всегда удачно имитировал, кого хотел, и легко копировал манеру певцов, которых слышал несколько раз. Собранная ими первая группа называлась LITTLE BOY BLUE AND THE BLUES BOYS (МАЛЕНЬКИЙ ГРУСТНЫЙ МАЛЬЧИК И ГРУСТНЫЕ РЕБЯТА, обыгрывается blue в значении «грустный, печальный» и blues.— Прим, перев.). Это было просто средством удовлетворить подростковый нарциссизм. После каждой репетиции Джаггер жадно расспрашивал друзей, интересуясь, как он «звучал». Тщательное изучение гигантов ритм-энд-блюза было его единственным музыкальным образованием, ибо в школе он не изучал музыку, даже не умел читать ноты.

После окончания средней школы Майк Джаггер превратился в Мика. Хотя семья по-прежнему звала его Майком (родители делают это до сего дня). ГРУСТНЫЕ РЕБЯТА очень оживились с появлением Кита Ричардса. Как и Мик, Кит родился в Дартфорде, но его семья жила на противоположной окраине городка, в более модерновом районе. Кит был единственным сыном инженера-электрика, и вырос, избалованный любвеобильными тетушками. Кит и Мик дружили в начальной школе, но затем жизнь разлучила их.

Именно тогда, когда они снова встретились однажды — чисто елчайно, в пригородной электричке,— Мик и Кит обнаружили, что одержимы блюзом.
Они быстро восстановили старую дружбу, когда выяснилось, говоря словами Кита, что «я мог немножко играть, а он маленько пел». Отсюда неизбежно следовало, что Кит станет гитаристом у ГРУСТНЫХ РЕБЯТ.
В то время Кит был куда более компетентным музыкантом, чем все остальные, и это придало Мику веру в будущее. После того, как появился Кит, он больше стал говорить о ГРУСТНЫХ РЕБЯТАХ как о группе, а не только о своем пении.
Для ритм-энд-блюза в Британии наступило время большого прорыва. В 1960 г. Алксис Корнер основал первую профессиональную близовую банду в Англии. а в 1962 г. открыл блюзовый клуб в Илинге. Как только Мик прочел об Алексисе в газете «Мелоди Мэйкер», он написал ему, а затем отправился знакомиться.

Среди энтузиасто-завсегдатаев клуба был Брайан Джонс из Челтенхэма. К тому времени, как Мик и Кит встретили Брайана, это произошло весной 1962 г., он обладал устойчивой богемной репутацией и двумя незаконными детьми. На парней глубокое впечатление произвели и развращённость Джонса, и его игра на гитаре.
Мик и Кит начали эпизодически подыгрывать в Илинге; Алексис даже пригласил Мика петь в свою группу БЛЮЗ ИНКОРПОРЕЙТЕД. Завсегдатай музыкального клуба вспоминает: «В натуре Мика было что-то дьявольское, он был гораздо разнузданнее всех остальных блюзменов, собиравшихся у Алексиса. Бросалось в глаза, что Мику страшно нравилось бывать в клубе, постоянно привлекать всеобщее внимание».

Именно Брайан предложил название РОЛЛИН’ СТОУНЗ, первоначально с апострофом, заимствовав его из старой песни Мадди Уотерса. Итак, к концу первого года обучения в Лондонской экономической школе при Лондонском университете. Мик стал учас тником группы, которая регулярно игра та перед публикой. Кит и Брайан уговаривали его бросить школу, но Мик пока держался. «Пока не время, надо поглядеть, куда ветер подует»,— трезво рассуждал он. Но к началу следующего семестра Мик переехал на квартиру, где жили Кит и Брайан.

Эта квартира в Хаммерсмите, на Эдит Грав. любому постороннему казалась какими-то Авгиевыми конюшнями. Квартира состояла из двух комнат, полной ломаной мебели, грязные обои клочьями свисали со стен, в угрюмый туалет нужно было лезть по лестнице. Университетская стипендия Мика была единственным источником дохода всей троицы. Билл Уайман, который начал регулярно играть в группе с осени 1962 г., вспоминает, что всякий раз. как он приходил к ребятам, ему приходилось опускать монетку в газовый счетчик, чтобы хоть немного обогреть комнату. Сигареты и любая еда, какая у него оказывалась с собой, тут же отбирались изголодавшимися друзьями.
С середины января 1963 г. Чарли Уоттс окончательно решил присоединиться к группе РОЛЛИН’ СТОУНЗ. Мику нравилась резкая джазовая манера игры Чарли и его имидж. Тот одевался тщательно, совсем по-взрослому, как персонаж с рекламного плаката, и у него была неплохая работа — график-дизайнер в рекламной фирме.
Судьба неожиданно улыбнулась СТОУНЗ: Джорджо Гомельский открыл джазовый и блюзовый клуб «Кродэдди» в Стейшн-отеле в Ричмонде. Гомельский согласился помочь группе — его покорил энтузиазм ребят. Ни разу даже не прослушав РОЛЛИН’ СТОУНЗ, он согласился дать им возможность выступить в феврале 1963 г.

В апреле местная газета «Ричмонд энд Твикенхэм Таймс» напечатала первую в историю заметку, где упоминались СТОУНЗ: «Музыкальный магнит притягивает джаз-битников. которые покидают клуб «Пил Пай» в Твикенхэме ради новой мекки в Ричмонде. Достопримечательностью является новый клуб ритм-энд-олюза «Кродэдди» в Стейшн-отеле на Кью Роуд. Это первое подобное заведение в районе, известном джазовыми трвадициями. (…) Ритм-энд-блюз может быть удачной серединой между крайностями молодых джаз-фанатов. Модернисты и традиционалисты собираются вместе в Стейшн-отеде. чтобы послушать местную группу РУЛЛИН’ СТОУНЗ. Посещаемость клуба стремительно растет: если в первый вечер было немногим более 50 человек, то теперь эта цифра далеко превзойдена: в прошлое воскресенье послушать СТОУНЗ собралась рекордная толпа в 320 фанатов…»
…«Настанет день, когда я буду великим»,— говорил Мик друзьям в моменты откровенности.

(Фрагменты из книги Кэри Шофилд «ДЖАГГЕР», опубликованные в журнале «Санди Экспресс Магазин»).
Алексей КУРБАНОВСКИЙ. перевод. 1993.
Полностью материал из «Санди Экспресс Магазин» вы сможете прочитать в ближайшем номере «ИВАНОВа».
ШАинформ.


Обсуждение