…Не надо думать, что легко играть свою роль человеку военному. Все-таки нас воспитывали в антивоенном духе в школе («Хотят ли русские войны?»), вокруг все твердят, что война — это зло, солдатские матери проводят демонстрации. Легко это вынести? Каждый каким-то образом начинает оправдывать свои действия и проще всего — встать в позу этакого изолированного от общества гражданских изгоя-военного. Гордость за свой полк, придумывание эмблем, “повышение престижа военной службы» — это все оттуда, недаром больше всего военной формой и всякой там символикой увлекаются именно «пиджаки», до армии презиравшие военных, рассказывавшие про них анекдоты…
Для “пиджака” армия — испытание вдвойне. Человек с высшим образованием, воспитанный в советское время, попадает в армию, где ему, верящему в равенство людей, приходится сталкиваться с далеко не лучшими представителями рода человеческого. Даже лучшие из солдат находятся здесь не по своей воле и всегда готовы “закосить», всегда сопротивляются офицерам. Особенно хорошо это заметно на губе: для себя все “губари” уже придумали оправдание. Они-то хорошие, да мир плох. А вот тем, кто упрекает их жизнью, оправдываться сложнее.
К результатам выборов 17. 12. 1995:
Своеобразие момента — “возрастная оппозиция». Определение несколько спорное: далеко не все, кто голосовал за коммунистов — старше 50, и не все, кому за 50, голосовали за них, но большинство пожилых, конечно же, в оппозиции. Слишком велики компромиссы, на которые им придется пойти, чтобы привыкнуть к сегодняшней жизни. Россия же — страна пожилых.
Р S. Что уж там старики: даже у молодых есть основания желать возврата к прошлому — все- таки наше детство осталось гам, в пионерских лагерях, на комсомольских собраниях, концертах! самодеятельности… Понятно, что кроме этой, общественной, жизни, была и частная (первая любовь, дружба, какие-то книги, игры, музыка), но проходила она в школе, в коллективе. Мир был стабилен (детский мир), а для формирования человека нет ничего важнее. Прошлое вспоминается светлым, ярким и праздничным
Ступени: детский сад — школа — институт… “Все это было по полной программе». До определенного момента: с получением диплома началась взрослая жизнь, непонятная, самостоятельная. 20 лет тобой кто-то руководил, учил, объяснял, а теперь ты сам можешь кому- то объяснять и показывать. Страшно! Как-никак ответственности за свое дело тебя научили, а ко всему смущает море возможностей, свобода выбора и риск сделать неправильные выводы.
Армия, в некотором смысле, явилась спасением от необходимости выбирать. На два года твоя судьба переходит в руки людей, отдающих приказы, а ты сам ничего не решаешь. Личная свобода ограничена в той мере, которая дает возможность жить, не замечая давление (в университете тоже была обязаловка, но там поводок был свободнее и оставлял место для лени и бессмысленной потери времени). Постепенно ко всему привыкаешь, но в первое время, когда тобой уже управляют, ничего не объясняя, чувствуешь себя затравленным и загнанным, оставленным зимой в степи — без дорог и без надежды на спасение. Тяжело и грустно.
Формально, как анархист, я должен был сопротивляться призыву, уклоняться от службы, “косить” или хотя бы просить отсрочку. Ничего этого я не делал. Прежде всего потому, что мной руководило обычное любопытство. Затем — я хотел иметь право рассуждать об армии не со стороны. Сборы, как небольшой краешек армейской жизни, добавили еще один фактор: ощущение братства по оружию, по тяжелой работе. Ремесло историка все-таки сугубо индивидуально: редкие коллективные труды писались целыми институтами. Может быть, мне не хватало коллектива?
На возможные упреки в предательстве, отступничестве и т. д. могу лишь ответить: нельзя проверить глубину веры, не подвергая ее соблазну.
Кто из вас, критикующих, был поставлен в сходные условия и как он ответил на вызов?
Война — это продолжение ТУПОЙ политики иными ПРЕСТУПНЫМИ средствами.
(Некий правозащитник)
Война — это травматическая эпидемия.
(Пирогов)
Муций Сцевола был фанатик, каких много, а вот царь, который сумел оценить его же — вот это был человек!
О дневниках, мемуарах и письмах:
«…распространяя единичные или характерные для одной местности явления…’
Цель — отслужить в армии так, чтобы звание не стало диагнозом.
(Миша-разведчик)
С чего началась патология?
С ошибки в моем букваре.
(Коля Исаев)
К волнениям в Албании:
Наиболее нищая в Европе страна лишний раз продемонстрировала свою отсталость, Финансовые пирамиды, памятник первоначальному накоплению капитала, разоряют страну, и народ вооруженной силой свергает правительство, которое не «сделало ему хорошо”. Теперь они хотят правительство «специалистов», технократию, видя в ней спасение для самих себя, необразованных, незнающих.
Понятие прогресса является своеобразным защитным механизмом, который спасает нас от страха перед будущим.
(Фрэнк Герберт, “Дюна”)
Товарищ старший лейтенант, почему вы водку пьете?
Я ее пью потому, что она жидкая. Была бы твердая — грыз бы!
(От Бори Самойлова)
Побывали в штабе, посмотрели на цирк… Теперь пойдем в казарму — там у нас зоопарк! Почему я из армии не увольняюсь, — цирк очень люблю.
(Из разговора прапорщиков)
«Возрастная оппозиция» и «поколение паники” — если не одно и то же, то во всяком случае очень близки. Первых легко мобилизовать призывом, вторых — страхом. При некотором навыке ими легко управлять.
Китайцы хоронили Дэн Сяопина, тысячи стояли на улицах, перед телевизорами, многие плакали. Кажется, что синяя куртка на голом теле и дорогой костюм с галстуком не разделяли их в тот момент… Последний раз у нас так плакали давно, в 82-м, когда хоронили Брежнева. Между ними во внешних проявлениях (то есть именно в тех, которые воспринимаются обществом) много общего. И тот, и другой продержались у власти около 20 лет, оба перешли от террора и непредсказуемости предшественников к стабильности и дожили до глубокого маразма. Было обидно, что нас уже не заставить так плакать никакими силами.
Албанцы совершили то, что в современной Европе казалось невозможным. Сначала они свергли коммунистов, потом демократов, все это без какой-либо длительной подготовки, без видимой организации, без командования вооруженными отрядами. Сейчас в Албании оружие есть у всех, власти пока нет ни у кого и, если не вмешается “мировое сообщество”, она будет у самой большой или самой агрессивной банды. Может быть те, кто напал сегодня на немцев, объявят о защите «свободы», “революции», «родины” и хотя бы так объединят страну…
***
Виноват, дурак, исправлюсь,..
-Наша оборона должна быть, как зарытый в землю шланг — гибкой и незаметной.
-Каждый “математик” должен знать меру, норму и предел…
(Селиванец)
…Армия хотя бы на два года дает четкое осознание границ и чувство принадлежности к группе.
Вместо уличной толпы — рота или взвод, вместо “хунхузов” или “дробей» — разведчик, связист
или танкист, вместо малопонятного и мобильного статуса — звание и квалификация.
В детстве красивую вещь непременно нужно иметь и называть своей. Позже достаточно знать, что она, такая замечательная, есть на свете.
Сеть обучения…
(Стас Никитин)
Чтобы носить очки мало быть умным — надо иметь плохое зрение.
Неопределенный артикль “бля”.
(Стругацкие)
Ни в строй, ни в бой, ни к чертовой матери.
(Петрова)
Эй, гоблины! А ну скачками в 2-4 вд ко мне, а то … на пятаки порублю! (Самойлов)
Стас:
-А знаешь, как на пиджин-инглиш будет звучать фраза «У меня болит живот»?
-Не знаю, как?
-“Моя живот гулять”.
-А ты откуда знаешь?
-Так ить, барин, чай, спокон веков на нем говорим, ему же детишек учим…
“Мои первые книжки».
В поезде под аккомпанемент «Лесоповала» мальчик лет шести-семи, только что научившийся читать, разбирает по слогам из газеты:
Из “Ма-трос-ской ти-ши-ны” не-льзя у-бе-жать… Такие ма-нья-ки, как Чи-ка-тил-ло, Джу-ман-га-лиев…
Маленькая работа начинается с большого перекура.
(народное)
Учкудук: три колодца и три составные части…
(Стас)
Четыре ошибки в слове…
Арифметика Пупкина с картинками.
Владивосток. Милиция задерживает участника уличных беспорядков.
— Почему вы нарушаете общественный порядок?
— Потому что у меня есть дочь, ей два года, а мне нечем ее кормить.
Сержант милиции возражает:
— У меня тоже дочери два года, и нам точно так же не платят зарплату!
— Так почему же вы их поддерживаете?!
Сержанту нечего было сказать, он не смог возразить (возможно, только потому, что рядом была видеокамера).
Давно известно: ответ на вопрос зависит от того, как он сформулирован.
На современных фонарях очень неудобно вешать, но будут, обязательно будут — традиция…
(В. Михайлов, «Ночь черного хрусталя”)
Ротный — перед строем:
— Мишени в упор не расстреливать, штыками не добивать…
(Куприков — 79г.)
Неделя высокой моды:
Шубы из меха тибетского ламы…
Шубы из виртуального меха.
Дожились! Журналист спрашивает школьников:
“Когда началась Великая Отечественная война?” Те мнутся, хихикают, отвечают:
— В 44-ом…
— В 47-ом…
Сама дура, с дураком жила и дураков видала…
(Дина)
На приеме в академию, врач-терапевт:
Майор, мне кажется, у вас геморрой.
Доктор, а это лечится чем-нибудь? Да, преимущественно коньяком…
(Пигарев)
Ученые делятся на блестящих и выдающихся…
(Стас)
Конец века, конец тысячелетия… Капица не так давно рассуждал в своей передаче о склонности людей в конце века “заглядывать за горизонт”, о гороскопах и предсказаниях. В прошлом веке конец столетия совпал с интересом к Востоку, Японии и Китаю, в том числе и после путешествия (наследника Николая. В этом веке любопытство вырвалось из-под атеистического диктата и сошло бы на нет, но тут подоспел конец века и тысячелетия.
Есть и люди, которые нисколько не спешат в будущее, во всяком случае не жалеют о прошлом. Началось все с Битова — “Комментарии к общеизвестному”, потом Яницкий, с его письмами (бывшего студента из армии… Потом все покатилось под горку одно к одному. Воспоминания о | совсем уж недавнем прошлом Подшивалова (ведь все еще здесь, могут прочитать!), заметки Андрея Сергеева (нет романов, рассказов — есть большая проза и малая проза, памятник современного состояния) и тут же замечательные заметки Юрия Олещука “Книгоохота». А был еще и глобальный Галковский! Во всех этих работах нет ни фана ностальгии (ничего хорошего никто из авторов не видел), но они сознают важность фиксирования прошлого, причем недавнего прошлого.
В этой же компании житель Гусиноозерска, написавший историю своего города. Без какого-либо литературного опыта, без (кажется) образования, в глухой провинции написана история маленького заштатного города… Ее не опубликуют, а жаль. Скучная, не поучительная даже история, наверняка содержит одну-две жемчужины, ради которых стоит издать даже эту книгу. Вполне возможно, что мои собственные писания точно так же будут содержать один-два интересных момента — и не более. Возможно, это будет даже не мой текст, а солдатские стихи и поговорки…
— По почкам,
по почкам, по ребрам, по макушке, в ямку — бух!
Закопали под лопух.
(показания в суде)
— Ну что ж, поговорим о жизни, смерти и любви.,.
(Андрей Матвеев — от школьниц 9 класса)
— Арбайтен унд дисциплин! Сосиска нихт — ферштейн?
— В 18. 00 все должны стоять передо мной, как лом в навозе!..
(Боря Самойлов)
…и рыбку съесть, и на трамвае покататься.
Все люди лысые, но у некоторых лысины прикрыты волосами.
… Он видел море и чайки … ему на грудь.
(С. Базин)
ОРТ — о конгрессе астрологов:
Специалисты по графологии и тавромахии
…Интересно было бы проследить зависимость между уровнем образованности общества и социальной напряженностью На первый взгляд все просто: чем менее образован человек, тем более он склонен решать все проблемы насилием, но на самом деле для таких обобщений не хватает данных.
Если же такая зависимость действительно существует, то наше общество ждут самые невеселые времена. Требования к уровню образования для большинства населения заметно снижаются (9 классов считается вполне достаточно, а очень многие не имеют и 9), отношение к поступлению все более вольное —считается, что все можно купить за деньги. С другой стороны (люди с высшим образованием вынуждены отказываться от своих знаний ради куска хлеба, заниматься торговлей, физическим трудом или нищенствовать. Возможно, дело тут в 1 перепроизводстве отдельных специалистов (как было, например, в Ленинграде), но ведь учителей и врачей всегда не хватало… Если прав Наумов, то вожди следующей гражданской войны уже готовы. Есть потребности и желания, но нет возможностей, а революция всегда освобождала вакансии
Встреча бывших сокурсников, ныне молодых лейтенантов:
— Здравствуй, Петя! Где служишь?
— Да вот, Вася, служу в 507-ом танковом полку СС…
— ?!?!
— …“сокращенного состава”.
* * *
Прибыло молодое пополнение. 50 человек, из них 49 — с судимостями Боря допытывался у одного — мол, за что тебя? Тот помялся некоторое время и показал «навыки”. Покрутившись с минуту возле майора X., командира роты сборов, солдат отдал Боре майорскую ручку:
Передайте ротному, только не говорите, как она к вам попала…
…Ходил на ужин, стал свидетелем падения нравов в офицерской среде. Несколько человек поужинали, отнесли посуду в мойку и, проходя мимо раздачи, стянули с прилавка по пирожку. Я не думаю, что они так уж голодны, но понять могу так: столовские все равно больше нас сопрут,
надо же как-то компенсировать. Примерно так же рассуждают те, кто заступает в наряд по солдатской столовой: там не то что откровенно воруют, но взять пакет картошки или булку хлеба (который в городке временами пропадает без всяких объяснений на три-четыре дня) не считают
зазорным. Иногда просто просят солдат — те, у кого на кухне есть земляки или знакомые, без особого труда могут достать хоть пять буханок, хоть десять…
* * *
Наших отцов-командиров мы видали во всяком виде: пьяных, трезвых, на спорт-площадке, в клубе, на плацу… Не видели только в бою. Смогут ли они командовать? Ведь их отбирали по принципу исполнительности, способности качественно и вовремя оформить документы, отремонтировать казарму Буйных, агрессивных — отсеивали, увольняли. А ведь еще Петр I говорил: “В бою нам смирных не надобно…”
Чеченская война не оставила в памяти никаких следов. Где-то воевали, умирали, — а все остальные даже не пытались следить за происходящим. Если полистать подшивки тех времен, то война будет где-то на каком-то там месте — не на первом. Обсуждалась пошлятина: брак Пугачевой, операция Ельцина, программы партий на выборах… Дискотеки не опустели, концертные залы работали без перебоев — развлечения продолжались. Тем более достойна уважения позиция Шевчука — “это же наше поколение, те, кто слушал нашу музыку, воевали там”.
* * *
Афганистан Рейснер, Афганистан талибов, Афганистан Амманулы… Чем кончится эта вечная война против всех чуждых влияний? Приняв однажды ислам — даже не до конца! — афганцы продолжают поклоняться одному богу — независимости. В том числе и друг от друга: Масуд от Дустума, Дустум от талибов, пуштуны от таджиков… Тем более условия к этому располагают: Масуд 9 лет провоевал в Паншерском ущелье против советской армии.
В начале века при помощи устаревших винтовок афганцы отбивались от англичан, в конце века — “Стингерами»,АК-47 и теми же винтовками от СССР Теперь советскими минометами и Д-30 они воюют друг с другом. Боевой дух не изменился и, судя по крикам «Аллах акбар!” после каждого выстрела, умение обращаться с техникой — на том же уровне. Однако, ситуация принципиально изменилась — афганцы воюют не с внешним врагом, а друг с другом.
Кто первый встал — того и тапки.
(Угольников)
Одна из причин поражения России в Чечне в том, что для российских солдат эта война была тягостной обязанностью. А для каждого чеченца была личным делом. Ни по интеллектуальному уровню, ни по этическим качествам рядовой чеченец не выше рядового русского; ни о патриотизме, ни о национализме, даже применительно к чеченцам, говорить не стоит. (Если даже сотая часть того, что рассказывали о склонности чеченцев к грабежу, — правда, то этого достаточно, чтобы усомниться в преобладании этих побудительных причин.) Но даже грабеж, личная выгода, корысть оказались сильнее, чем вся воспитательная работа в Российской армии.
«Дедушка» Z. вспоминал, что в учебке им выдавали ложки — с дыркой в рабочей части (как, интересно, она называется?). На ручке ложки была выбита надпись: «учебная».
В столовой гауптвахты комендант заботливо хранит кусок жести с привязанной к нему палочкой. Табличка гласит: “Этой ложкой рядовой У, осужденный за неуставные отношения, пользовался в СИЗО г. Улан-Удэ».
Замечаю, что моя склонность говорить с умным видом и назидательным тоном с каждым днем все усиливается. За последние два дня прочел две лекции о флексах, буддизме (в меру понимания) и живописи вообще. Контраст между аудиторией был более, чем разителен: 19- летний солдат с 9 классами образования и условной судимостью за хулиганство и 22-летний офицер, закончивший училище четвертым в курсе. Однако восприятие и — самое главное — любопытство были почти одинаковые; вопросы, которые они мне задавали, совпадали почти дословно и свидетельствовали, что массовое восприятие, хотя и поверхностно, но довольно-таки широко. Оба, например, спросили о “Черном квадрате». Уж и не помню, что конкретно я им говорил, но главным образом пытался убедить в правомерности существования такого рода исскуства (в чем они не то, что сомневались, но не были до конца уверены). .
…Молодые солдаты сперли с полигона какую-то пиротехнику и спалили ее, страшно довольные, в казарме. На ту беду, именно в этот момент, комдиву понадобилось побывать именно в этой казарме. Он, по словам очевидцев, не только определил по запаху и цвету дыма, что это было такое, но и назвал год изготовления боеприпаса (по-моему, он просто ляпнул не глядя — поди-ка проверь — и попробуй не поверь!). Потом по цвету раздраженных глаз он совершенно безошибочно нашел трех солдат-поджигателей и приказал направить их в химроту: в защитных костюмах по пояс в канализационных отбросах подвалы чистить и дезинфицировать. По-моему это лучше, чем, если бы он по закону завел на них уголовное дело за хищение боеприпасов. Нам недавно зачитывали приказ по этому делу в масштабах России: всего за 95 год утрачено 3400 единиц оружия, из них в ходе военных действий — 3200. Наш начальник штаба говорит, что все это ерунда, в Чечне оружие крадут, почем зря, а потом “списывают на боевые»: подобьют где-нибудь БМП и командир роты начинает сочинять, что в БМП возили 30 матрасов, 15 бронежилетов, 50 пар сапог, километр простыней и пару столов. Точно так же с оружием: вместо гранатомета на БМП появляется 150-мм пушка, два-три крупнокалиберных пулемета, 20 автоматов и вагон патронов ко всему этому. Проще пареной репы!
Как историк, я испытываю уважение к источникам. Я имею некоторое представление о поисках документов, о том, какое значение может иметь самый незначительный клочок бумаги, несколько фраз в дневнике и мутная любительская фотография. Возможно, именно поэтому я так “трепетно” отношусь к своим записям. Даже если они не будут иметь значения ни для кого, кроме меня, их будет интересно перечитать несколько лет спустя. К тому же и мои записи, и фотографии, к которым я испытываю такое пристрастие (непонятное даже многим близким ко мне людям), делают меня, если не бессмертным, то продлевают срок жизни в памяти людей. Фотография существует как минимум 100 лет — многие ли люди могут похвастаться этим?..
Егор КАЛАШНИKOВ.
(Использованы, без сохранения хронологии записи с марта 96 по июль 97).