СССР, РЕГГЕЙ И ДЖА.

Да, я навязываю своё субъективное мнение, но за последние два года большего удовольствия от посещения концерта и созерцания исполнителей я не получал.
Старания молодёжной деятельницы зелёного движения во всём мире Натальи Подобед наконец-то увенчались здоровенным конопляным венком. Добралйсь-таки до Беларуси (впервые — и сразу в Могилёв!) патриархи русского реггей»ДжаДивижн» из Москвы. И мне вдвойне приятно сей факт констатировать, что в моём личном xum-napdde групп уже три года «Джа Дивижн» совместно с «Комитетом Охраны Тепла»и «Black Uhuru» плотненько занимают первые места. Ещё раз повторюсь, но по доброте, радости и оттягу более «вкусного» выступления приезжих исполнителей за последнее время я не назову. Что ж, Наташка, молодец/ Многие не верти, авот, видишьли, сбылось.
После концерта повезли мы ребят к Абраму на его многострадальный флэт. Абраму за вписку — принародное «Спасибо!» Не первый раз выручает. ПоужинЫш на радостях, видеозапись концерта посмотрели, а когда все спать отправились, я, Гера и Майк расположтись на кухне потрещать о всех делах. Приятный Гера человек, живой и весёлый. До сих пор с большим удовольствием вспоминаю нашу беседу. Этим самым удовольствием хочу поделиться и с вами. Эй! Где вы? Растаманы?!..

Клайд — Итак, «Джа Дивижн» — это группа.»
Гера — Это движение…

К.- Хорошо, движение. От нас далекое, от нашей провинции, и, как ты сам знаешь, информационная блокада достаточно сильная сейчас, а движение ваше весьма интересно, поэтому давай поговорим о нём чуток.
Г.- Да, действительно, так получается, что сейчас это только рождаегся и только начинает существовать. Всего семь лет этой философии…

К.- Ну, о философии чуть позже давай побеседуем, а пока поговорим о группе…
Г. — Я ж говорю, у нас не группа, у нас движение. Группа — это стабильно. А здесь всё время не поймёшь, что происходит, вот как сегодня. Это для нас нормально, что басист у нас играет чужой, и мы его всего два часа только знаем. И играет он великолепно («Д.Д.» приехали без басиста, играл басист гр.»Непаливо’’ из Минска-прим.ред.) Не было, наверное, у нас такого концерта, чтобы был стабильный состав. Приходят люди на концерт и принимают участие на сцене и если, как бы, они достойны, то мы всегда рады.

К.- Хорошо, что же стояло в начале этого движения?
Г.- В начале этого движения стояло мое знакомство с Сашей Дельфином – гениальным человеком.

К.- Да, имя это я слышал, расскажи, что за человек.
Г.- Есть такой человек, Петлюра, и у него одно время был сквот довольно-таки большой, и там разные люди были интересные — хиппи, художники… И вот Юлька там была и как-то позвонила мне и говорит, мол, тут мальчик один очень хочет научиться играть на гитаре, а я, как бы, профессиональный преподаватель музыки. Т.е. гитару преподаю в школе. На что я сказал — давай, легко. Научу я играть его на гитаре. И он появился у меня как ученик. А т.к. он уже умел играть, был очень умным и знал очень много песен, свои сочинял, т.е. он много песен Летова знал, меняна Летова подсадил…

Майк.- Ты тоже слушал Летова!?
Г.- Да-а-а, в тридцать лет причём я познакомился с творчеством Летова.

К.- А тебе сколько сейчас?
Г-36.

К,- Вернёмся к Дельфину…
Г.- Да, Сашка очень хотел, чтобы я научил его играть на гитаре. Я начал его учить правильно ставить руки, учить играть по нотам, а он, в свою очередь, стал на меня наезжать, что, Гер, давай мол группу сделаем. Какая, говорю, группа, мне уже за 30, я в 16 играл с группой… Я сейчас профессиональный педагог! Герберт Леопольдович…
И я не знаю, как так получилось, но, т.к. мы с ним много играли, мы просто стали играть на пару. Играли всё — фламенко, латино-американскую музыку… Вот. А через некоторое время уже — хлоп! И уже дошло до музыки реггей. Т.е. он стал уже всё-всё поносить, говорит, давай играть именно реггей. А когда мы начали играть, я понял, что я, вообще, совершенно не втыкаюсь, со своим абсолютным слухом, со своим этим учительским стажем… Я когда пел песни, и мне надо было аккомпонировать слабую долю, я всё время вступал в сильную. Т.е. сейчас это редко бывает, но в принципе мне это далось очень тяжело… А он молодой был, ему это далось очень легко… И через некоторое время, так получилось, что он стал моим педагогом — именно в музыке реггей. И начались опыты в сочинении песен. А т.к. он человек гениальный, то с ним работать было очень клёво. Потому что, когда общаешься с ним, ощущение просто наркотического удовольствия. Он чувствует человека. И мы стали сочинять на пару разные песни, и вот появились наши песни самые такие известные.

К — Какие были первые? «Кубана», наверное?..
Г — «Две Луны», «Зёрнышко Радости» «Город Красных Глаз». А «Кубана» пятая была по счёту, тоже очень старая… Я, честно говоря, всегда был индивидуалистом в творчестве, сочинял песни для того, чтобы их сочинятг Т.е. не для того, чтобы их демонстрировать, а для себя. Мне достаточно было того, что я держал свою ритм- технику на каком-то уровне, и у меня раз в месяц появлялась новая песня, И ну если раз в год где-нибудь в гостях, в какой-нибудь там еврейской или светской тусовке… задно… спою Вертинского. Этого вполне хватало, чтобы свои амбиции удовлетворить. А тут началась тусовка с группой… Появился у нас совершешю ( умасшедший барабанщик Альберт. Афганистанец, у него отец был из Афганистана. Играл он руками на барабанах так лихо! Но правда у него не было совсем мозгов…

К -То есть?..
Г — Он счастливый человек, его останавливал каждый мент, потому что все были уверены, что он торчит. Да у него внешность такая, что я ему никогда в жизни «кайфа» не давал, потому что, если бы я ему дал «кайф» — его посадили бы… Я с ним боялся по улицам ходить. Как-то он ко мне пришел и решил присесть на табурет. И когда он долго-долго ходил по комнате и нашел белый лист бумаги, положил на табурет и сел на этот лист, он меня просто восхитил! Потому что я не знал, не понимал зачем… А потом понял — у него были белые штаны! Т.е. в принципе другой человек мог бы и обидеться, а я расхохотался, потому что это Альберт — это нормально… И было, конечно, всё весело первое время. У нас всё время присутствовали какие-то девушки „расивые — подпевали, подбарабанивали — и это был самый сильный толчок для «Д. Д.’, который появился именно как группа. Но мы с Дельфином сразу, когда начали играть вместе, мы сразу поняли, что если мы занимаемся реггей, то это не группа, а посерьёзней, потому что мы-то к этому серьёзно отнеслись.

К. — А какие это сроки? Когда всё происходило?
Г — Ну это начало 90-х, потом 91-92…

М.- Э… Извини… А до этого ты слышал русскоязычный реггей?
Г Ну как? Я в «Комитете Охраны Теша» на гитаре играл…

К — Ты, играл?!
М.- Олди ты достаточно хорошо знаешь наверное?
К. — Скажем, бытует такое мнение, что после продолжительного общения с «Д.Д.” творчество Олди с панка сдвинулось в сторону реггей. Я исхожу из некоторых материалов, промелькнувших в самиздате.
Г Он использовал элемент реггей в своих панк-пьесах.

К.- И как ты оцениваешь, насколько удачно у него это получилось?
Г — Ну одно время некоторые песни просто не выходили у меня из головы, потому что они ядрёные. Но через некоторое время они мне почему-то, вот знаешь, бывает так, что кушаешь что-нибудь вкусное: а потом не можешь целый год к этому притронуться. Вот то же самое с его песнями. Вот песня «Не время любить»… Сначала прямо нельзя её из головы выкинуть…

М.- Подташнивало?
Г — Да. Потом я боюсь, что услышу её и не допущу такого просто наверное. Олди очень талантливый. Я просто знаю больше, чем вот эти песни, которые известны. Просто, когда он сидит у меня на кухне с гитарой и может Чё-ннбудь забацать такое! Что на высшемуровне. Хотя все его концерты последние не очень…

К — Насколько он человек в общении?
Г — Всех перекидал, а теперь сидит несчастный такой. Потому что все отвернулись…

К — А почему перекидал?
Г — Ну деньги просто…

М — Ты как бы с Летовым общался?
Г — Летовым мы общались исключительно по телефону и два раза на концертах, и Летов по сравнению с Олди..,Это разница огромная…

М.- Тогда дай характеристику, вот Летов, на сколько ты его воспринимаешь как человека?
Г.- Ну-у-у, Летов — это серьезный человек, те. он продвинутый, умный…

К.- В каком смысле?
Г.- Как философ. Если не слушать его песни, а просто поговорить с ним за жизнь, он очень интеллектуально развитый человек, с ним интересно разговаривать…

М.- О чем ты с ним говорил в таком случае?
Г. О реггей, конечно! Он меня поразил, когда сказал о том, что ему больше нравится третья пластинка Риты Марлей, тогда, когда я не слышал ни одной! (ха-ха-ха) А у него -три!

М.- В этомвопросе-да, тутзаключены какие-то знания…
Г.- И у него есть хорошие песни, допустим «Собачка», у которой там… Это же реггей!

М.- Да-да, безусловно… Прости, я Клайда перебью, меня интересует ещё такой вопрос. Ты Герберт Джа Моралес. Моралес — соответственно, понятно, чья фамилия и откуда…
Г.- Отца…

М.- Как? Как он здесь оказался?
Г.- Ну как. МГУ. Здесь. Мама на философском факультете, а он там в высшей партийной школе, на химическом факультете+философском.

М.- Это было до революции на Кубе?
Г.- Да это был конец 60-х. Когда я его последний раз видел, мне было лет шесть, он уезжал тогда в Боливию с Че Геварой. Я его тогда последний раз видел. В Боливии он и остался. Очень хорошо помню последний день нашего общения. Единственный день нашего общения.

М.- Тогда, сточки зрения твоего детского восприятия, твой отец — революционер…
Г.- Я этого не воспринимал…

М.- Твоё ощущение отца…
Г.-У мейя его не было! Какой отец? Это какая-то «филькина грамота…»

М.- Ну а на уровне «филькиной грамоты»?
Г.- Ну какой это отец, когда я видел его один раз за шесть лет? Я считаю, что моя мама в своем положении непорядочно поступила, когда она взялась рожать двух детей одного от англичанина, другого от черного — в Советской России, живя в коммунальной квартире, с пенсией в 30 рублей…

К. Ты её за это осуждаешь?
Г.- В принципе — да. Хотя я матушку свою люблю очень и уважаю. Но ладно, если б я был белым, в России, это ещё ничего, но чёрного родить, них.я ему не дать, к тому же выкинутьв 17лет из дома-это круто…

М.- Что ты делал в 17 лет?
Г.- Ну как, что делал? С мамой воевал. Школу — ненавижу, не помню ни одного человека, где бы ни учился. Все эти расовые домогания… Всё приходилось на себе испытывать — вот я спрашиваю человека: «Сколько время?», а он на меня наезжает: «Ты, бл.дь, черножопый!» Я просто в шоке…

М.- И такое было?!
Г.- Коне-е-ечно! В России иметь чёрную внешность… Сейчас мы живем в другое
время… Советский Союз — это совершенно другое время было…

М.- Т.е. по твоему детскому восприятию это было плохо?
К — Нет, я, честно говоря, социализм-то люблю, это было интереснее, чем всё остальное время. Вот Горбачёв ещё более-менее повеселил нас талонами, Ельцин — просто нравится своей внешностью — он некрасивый, а мне нравятся некрасивые люди, особенно когда они вот так далеко залезли.

М.- И вот ребёнок, который некоторое время прожил в Союзе. Вернемся к 17-ти годам. Кем ты хотел быть?
Г — У меня мама — учительница, серьёзная. Она решила, что она родила двух детей и должна оставить личную жизнь и заняться своими детьми. И начала нас муштровать, т.е. мы занимались феноменальной памятью, испанский, английский, астрономический кружок, палеонтологический (у моего брата), дарвиновский кружок и музыкальная школа. Я не знал, что такое гулять до 25-ти лет. А сам стремился к свободе.

К.- Что для тебя свобода?
Г — В моем лице свобода — это покой, гармония. Когда маму дожили в больницу, она была астматик, мы оставались с братом одни дома. Я стал плавным в семье. Это лафа. Потом эти ситуации происходили раз в год. Я тогда курил (ха-ха), и, конечно же, я совершенно ни о чём не думал… Я вырос относительным совком. И то, что мне пришлось в 17 лет образование университета получить на улице. Вот это как бы и формировало уже дальнейшую личность и с негативных сторон и может бытье позитивных.

К.- Итак, далее. Ты говорил, 25 лет, что потом?
Г.- После 25-ти. Я хорошо помню, что у меня был график жизни, я уже тогда играл на гитаре, сочинял песни, и у меня был график — одну песню в месяц…

К.- И насколько ты был доволен продуктами или, правильнее сказать, результатами этого графика?
Г.- Нормально! Нормально, до сих пор подьзуемся(ха- ха-ха). Я не делал, как бы далёких графиков…
Интересно, что когда получаются какие-то неувязки в личной жизни, обычно творческие процессы улучшаются, мало того — они взбухают. И поэтому я читал всякие книжки умные… И поэтому я всегда мечтал влюбиться, так вообще! Влюбиться — так влюбиться!!! В конце концов влюбился. Продукт любви вы видели (в зале с мамой Юлей спал сын — Лев Гербертович). А до этого времени я четыре года сублимировал. Конечно, были там случаи, когда напьёшься, и там с кем-нибудь полюбишься… Но такой любви не было. А на творчество влияло хорошо. Я спокойно мог играть по 6-8 часов дома и получать удовольствие от проведенного времени — что вот, я классно живу. Я песни старался сделать такими, чтоб они были не просто словечками, а использовал там какую-нибудь сложную гитарную школу или игру. Мне нужно обязательно сыграть что-нибудь так, чтоб левая рука раздвигалась пошире, а правая двигалась побыстрее. Технику всё время поддерживать надобно… Но это отдельный разговор…

К.- Персонаж знакомый всем по строчкам песен — Юля, твоя жена… Она играла, я полагаю, немаловажную роль в твоём творчестве как женщина и как товарищ…
Г. — Пюбовь — штука очень странная. Вот один раз я влюбился и девушка эта мне не позвонила в нужное время, куда-то ушла. И я понял, что я попал. И я начал пытаться себя заставить её не любить. Целый день я плохо себя чувствовал, а на следующий — проснулся совершенно здоровый. Я даже не ожидал, что что-то может так сильно захватить. А когда мы с Юлькой поссорились, мы с ней год не жили вместе. Вот это — круто было. Я не мог жить без её голоса. Если мы жили: она — у себя, я — у себя, и она мне не позвонила… Ругаемся или не ругаемся — это неважно, лишь бы её голос услышать. Внешность, она конечно важна, а ещё существуют более тонкие субстанции. Нельзя мне было прожить, чтобы не услышать тембр её голоса.

К.- Насколько Юля тебе помогла?
Г. — Ровно на столько, насколько и помешала. Юля на самом деле мне сейчас очень помогает. Она — клад. Она закончила музыкальную школу, у неё прекрасный слух, единственное — она очень ленивая, но это неважно… Почему вот сейчас я так странно пою? Раньше я пел по другому. У меня была конкретная мелодия. А сейчас стараюсь найти новое для самого себя. Я умудрился преподавать в муз.школе не имея музыкального образования. В 4-м классе мама меня из школы забрала — дорого было платить.
Поэтому я сольфеджио не знаю, и мне от этого очень тяжело. Банальные интервалы — это для меня проблема . Я их не понимаю математически, я их чувствую. А Юлька их знает.
И когда мы начинаем чем-то заниматься, и она поет ту же самую терцию, это мне так нравится (ха-ха), и постепенно я хочу подобное спеть и пою какую нибудь квинту или непонятно что… Она это определяет.

М.- Ругается?
Г.- Я — пластилин. Мне нравится, когда меня ругают. Я люблю на себя пародии делать… (Неторопливо раскуриваемся).
…А вот когда я сочиняю песню, то настолько её проредактирую, что постараюсь убрать всё… Но всё равно где-то что-то не увижу, и так во многих песнях…

М.- Вот ваша вибрация совершенно иная, чем у «КОТа» или у «Непалива», ты её чувствуешь как-то иначе. Ты соотносишь это с тем, что ты — чёрный, ощущение вибраций у тебя в крови?

Г — Нет. Реггей для меня, к сожалению, новый путь, хотя мой дед с Ямайки. Когда Боб Марли говорит — «Растаман вибрейшн позитив…», он в принципе говорит как хороший психолог. «Мол, давайте, готовьтесь ребята, сейчас будет полезный для вас гипноз, т,е. вибрации сейчас будете принимать, и всё ништяк». Когда у нас происходит концерт и идёт полностью лажа — гитары не строят, ритм куда-то ушёл, я пою непонятно что я всегда улыбаюсь и делаю вид, что так и надо. И никогда в жизни никто в публике не подумает, что это — лажа. Я это всё записываю, слушаю. Первое время у меня были концерты, мне казалось, что я сейчас умру на этой сцене. Го есть я так спою, что обязательно швырнусь на этой сцене… И всё… И когда я начал рывать голос на 1-2-й песне, я понял, что это тоже не выход, что надо 10 песен спеть хотя бы. А я не могу больше двух, всё — перенервничал. И тогда я специально купил в/камеру, чтобы смотреть концерты, мы ж не репетируем толком, только на концертах всё и складывается, вот чтобы смотреть, какое там состояние психологическое, что как происходит. Самое главное — учёба.

К — Когда ты осознал себя, именно как музыканта-творца реггей?
Г — Это уже попозже. Мы с Дельфином начали копать, мы начали играть реггей и прежде всего мы начали изучать огромное колличество информации, потому что в России её нет. А для этого нужно услышать сотни, тысячи групп. Мы знакомились со студентами африканскими, они нам давали кассеты, что-то привозили с родины. Для меня каждый месяц происходило открытие. Я открыл для себя группы «Бённинг Спир», «Стил Паст» (извиняемся за неточную транскрипцию, так как запись с кассеты плохо прослушивается. Ред.) Просто реггей — это музыка очень большая. Это дерево, корни которого исходят в разные стороны вплоть до последних модных направлений. Всё от реггей. Много направлений… Вот рутс-реггей, он как бы является таким корневым реггей, и там есть то, что меня интересует, именно вот эти вибрации, где через музыку воздействуют на человека, чтобы помочь ему, настроение улучшить и т.д. А реггей — это, как раз то; что надо, потому что, зная немножечко законы музыки, если всё происходит удачно, идёт эта вибрация. Так получается, что люди начинают, сами того не желая, подтанцовывать, руками шевелить. Вот ты смотрел сегодня, в зале мало кто тупо так сидел, хотя их тоже можнс понять (ха-ха).

К.- Когда ты уловил в себе эту способность? Ну вот, что я, Гера, могу людям эти вибрации давать?
Г.- Я, конечно, не смог бы уловить это один. Потому что реггей в одиночестве почти невозможен. Реггей и Раста — это очень взаимосвязанные вещи. Раста — идеи, Раста — религия, Раста — искусство, это всё то, на чём держится музыка реггей. И когда мы стали заниматься этим, прежде всего мы стали изучать основу, а именно литературу. Мы искали все знания по вопросам растаманства во всём мире. Пока мы не добрались до андидатской Сосновского. 300 страниц на русском языке, бредового текста, но весьма увлекательного по растафарианству. Нашей задачей было как можно больше рассказывать о реггей и как можно больше увлекать туда народ. С кем бы мы ни столкнулись, честно говоря, если этот человек музыкант и не совсем мёртвый, после )того он становился на этот путь, ну иначе просто никак нельзя. Потому что это та ?динственная дорога, которая ведёт куда-то вперёд. Это точно. И хорошо туда идти. Т.е. вот когда я стал себя ощущать (ну, нельзя сказать, что я стал ощущать себя растаманом, мне до этого ещё туда идти оч-ч-чень долго*, просто, когда я понял, что вот, я столкнулся с этим в 30 лет, я считаю, что это огро-о-омный дар Бога. Потому что жил-жил до 30 и не знал. Я всё время чувствовал, что-то мне по жизни подарочек будет сделан… Не зря я сижу и эти песенки кропаю при Луне… Благодаря движению «Д.Д.» очень много народу стало слушать музыку реггей. Появились десятки групп… Очень многие играли с нами, а потом образовывали свои группы.

К.- На данный момент, какие наиболее интересные для тебя русскоязычные реггей- группы?
Г.- Если группа заявляет, что она играет реггей, как бы она этот реггей не играла, я к ней отношусь уже хорошо. Играть настоящий реггей и вести именно чистую политику в отношении этой музыки очень сложно и, честно говоря, очень мало людей, которые понимают, как надо жить для того, чтобы эта музыка была действительно живой. Потому что она перспективна здесь. Потому что реггей здесь никто не играет и соответственно очень много людей было, есть и будет появляться и будет использовать реггей для того, чтобы высказываться. Вот как «КОТ» или Оля Арефьева — услышала, ей понравилось, она стала играть реггей. Хотя она никакая и не реггей-певица, а просто Оля — хорошая и талантливая девочка. Да много хороших реггей коллективов. ..

К.- Вернёмся к «Д.Д.”
Г.- Да, честно говоря «Д.Д.» — это такое детище серьёзное, я угробил столько сил, денег, да всего себя, что сейчас уже немножко научился… А может и нет… Как бы это объяснить?,. Люди портятся, когда получают очень… всё что хотят… Я не могу это словами объяснить. Музыкантов мне пришлось видеть очень много. С очень многими отношения у меня портились по разным причинам, чаще всего из-за непорядочности.

К.- В понятии рок-н-ролла музыкант должен быть голодным и на улице, тогда он будет творить истину…
Г.- Да, согласен, не иначе…

М.- Такой вопрос, на чем ты воспитывался до реггей?
Г.- Да я уже и забыл… Я всегда был эстетом и гурманом. То, что является красивым, мне нравилось.

М.- Ну вот, к примеру, песни Пахмутовой и Добронравова?
Г.- Коне-е-ечно! «Надежда — мой компас земной…» Это очень классно… К хорошему музыкальному искусству я отношусь хорошо… Сейчас время плохое. Когда я был молодой , мне очень повезло, я был знаком с офигенно интересными людьми. Людьми, которые мою жизнь делали интересной. Они все потом уехали… В 17 лет я остался совок-совком. Что было делать, страна большая, как бы обняла меня… Я жил сначала у друзей, где только не жил, вокзалы, подвалы… Бомж. 7-8 часов, стоишь с двушкой и обзваниваешь всех друзей-знакомых, где можно вписаться. Советский ужин знаешь…Что это такое на 5 копеек? Кусок черного хлеба за 4 копейки, четвертинка, и стакан газированной воды. И всё равно, тогда всё духовнее было шачительно. Власть не была зла, если давала прокормиться за пятак, который на улице найти можно. Она действительно давала стабильный «кусок хлеба»…

К — Как у тебя обстоял вопрос с армией?
Г — Дурдом, Три раза. Мне там не очень повезло, меня там сильно закололи…

М.- Чего сказали в военкомате? Какой это, кстати был год?
Г — Это был 79-й. Я, наверное, хоть немножко, но психом уже был… Мне не нравилось больше всего то, что забирали меня 22 ноября — в день моего рождения. Я так обломался, что стал избегать военкомат, но они меня всё же поймали, прямо на улице. А в военкомате я сказал, что мне нужно поговорить с военкомом, самым главным. Я ему залепил, что хочу поехать в Афганистан фельдшером. А он сказал, что нужно, чтобы тебя посмотрел психиатр (ха-ха-ха). Психиатру я прочитал стихотворение, которое сочинил возле кабинета, называлось «Как хотелось бы мне пожить в избушке лесника…» Меня прямо оттуда отвезли в дурдом. Действительно, я был нервным очень… Ходил по военкомату с Библией и всем говорил, что я — пацифист. А в бумагах написал, что отказываюсь служить по идейным убеждениям. В дурдоме научился в шахматы играть. Там мне очень понравилось, играть с хиппарями в фантики… Мне привезли фотоаппарат, представляете, каких снимков я там наделал? Меня за это положили не туда, где все лежат… Какой-то гадостью кололи…
Когда я оттуда вышел, только тогда это полностью понял, практически все знания английского я утратил…
Чем мне нравится «Д.Д.», что на концертах встречаются самые разные люди, запросто знакомятся, потому что вибрации положительные, тоже самое и в дурдоме там вибрации хорошие, добрые между людьми… «Д.Д.» — это тоже дурдом в своем роде… Наша задача — сделать праздник на концерте. Я ненавижу, когда люди на концерте пьют. Одно время я просил, чтобы на концерте не продавали пиво. Пиво — это не тот напиток. Существуют чай, кофе, соки. Не люблю я пиво, многие знают и не предлагают его мне. Разные бывают концерты. Когда приходит мудачьё, пьет пиво, громко разговаривает и мешает — это не в кайф… Это же реггей… Есть ганьджа…

М. — Твои ощущения, когда ты вышел из дурдома?
Г. — Я вышел окрылённый, чуть ли не во ВГИК собрался поступать. Модный институт.. Я очень люблю больницы. Мне всё время приходится вкалывать на непонятном психологическом фронте, а вот в больнице — как в санатории — можно отдохнуть, поспать, ни о чём не думать. Когда последний раз лежал, я через неделю так на гитаре играл! Не знаю даже, что сказать.

К.- Когда началось истинное «Движение»?
Г.- А на первых концертах…

К — Итак-первый концерт…
М. — Охарактеризуй то, что происходило.
Г — Мы должны были играть с «Комитетом Охраны Тепла» «Комитет» не приехал, продинамил. Тусовка пришла как бы слушать их и новую группу «Джа Дивижн». И она вся была восхищена нами. Вообще, первое время я всегда трусил. И когда я первый раз оказался на сцене, мне показалось, что я сейчас сдохну, на столько я выкладывался… Чтобы доказать своими дикими истерическими воплями, то, что, мол, я, говорю правду: Движение как бы во мне. Если люди приходят слушать нашу музыку, то они хотят что-то узнать и, соответственно, я уже стал заниматься проповедями. Сегодня я мало говорил (ну-ну, конечно мало, почти молчал… Прим. благодарного слушателя), а бывают концерты, где я говорю помногу, рассказываю длинные истории… Когда я пою, моя задача, вытянуть из себя того этнического Геру, который во мне находится, которого я плохо знаю… Когда я начинаю петь неизвестно что, если это удачно, значит вот он — выполз. Я стараюсь всегда фиксировать концерты, записи дают возможность «напыления» песни, т.е. песня постепенно обрастает всякими ншптяками, которые неожиданно появляются на концерте. И так постепенно все наши старые песни обрастают идеями, и моя задача, когда-нибудь записать эти «идеи» довольно-таки профессионально. Я знаю несколько сот песен, и мне их надо зафиксировать, потому что я их забываю…
Я чего сюда приехал: думаю, что, если в Могилёве нравятся наши песни, и здесь будет по этому поводу концерт, то надо, не смотря ни на что, приехать. Хотя преград было! Вы себе не представляете сколько! Сначала я искал барабанщика, потом гитариста… Это такая неинтересная история… Если б я был слишком серьёзный, наверное, и обломался бы. А так как я ко всему этому привык, то всё сложилось нормально.. .

К,-Запись?
Г.- Студийных нет, есть только домашние, конечно… Я ещё не работал в студии, в которой мне хотелось бы работать. Нужна свобода, а профессиональные студии …
там давление… Я же учёный, меня интересует природа вибраций. Не просто создавать, а природа. Поэтому она не поддаётся какому-то обычному мышлению. Мои опыты в живописи, например, они прежде всего касались магии. Меня интересовало действие… Когда стали играть в «Джа Дивижн» , то я просто обалдел от того, что всё так взаимосвязано. Меня всегда интересовала западно-европейская школа оккультизма. Восток меньше. Я же сейчас книгу пишу. Надо же мне написать пособие для русского растафари (ха-ха). Это в корнях… Есть такое понятие — «просветитель». Сейчас они куда-то подевались. У меня прапрапрадед был — Захарьин (извиняемся за возможную неточность) — великий врач. Он занимался тем, что ставил диагноз. Ее. у него наука вся была именно в том, чтобы поставить правильный диагноз. Его до сих пор в институтах проходят…
Первый (и последний) император Эфиопии Хайле Силасие

К.- Твои корни в соответствии с религией Раста?
Г.- Главная идея Раста в том, что колыбель человечества находится в Эфиопии, что это самая волшебная страна, где был Эдем. Дальше начинается очень интересная телега про Адама и Еву. Бог, создавая всё по своему подобию, заранее знал, что произбйдет. И дальше всё опять I ыкуется с идеей Раста. Хочешь-нехрчешь, а первые люди пришли из Эфиопии. И и лея растафари в том, что нужно попасть на Землю Обетованную. А вот Пума Джонс п I «Блэк Угуру», она очень интересно трактовала эту идею — она говорила, что прежде чем ехать в Эфиопию, человек должен сам для себя решить, дойти до этого ? (стояния, что да, ему туда надо. И вот, если он уже дошел до этого, то зачем ему тогда I уда-то ехать? — он уже там!

М.- И всё же, пусть не во всех проявлениях, но ты человек русский?
Г — Русский конечно, у меня русская душа. Корни были убиты. Я ж говорил, что реггей научился играть с нуля, будучи преподавателем гитары, я не мог долгое время в реггей врубиться. Это, сейчас я ощущаю себя растаманом, я стал на путь Раста. Когда все мои друзья уехали за границу, мне стали Присылать приглашения. Я их на стенку вешал (ха- ха). И теперь говорят, что нужно взорвать какой-нибудь динамит, чтобы я куда-нибудь поехал. У меня даже деньги один раз были, я мог поехать… Но зачем?..

К.- Ямайка?
Г — Да! Ямайка — это очень интересное явление. В любом отношении… Это родина реггей… За 400 лет рабства на Ямайке оказалось много разных йадиональностей. Все эти национальности оставили свои религиозные культы. Это огромное наслоение именно духовности африканской через призму черного национализма Маркуса Гарви и соответственно через музыкальное решение. Идея Раста-кулыуры появилась из всего этого. Вообще реггей первоначально это были барабаны, бас, допустим труба и голос, рассказывающий о Боге. Это первые регтей-пьесы. А когда появились такие гитары, как у Боба Марли, то растаманы ортодоксальные вообще… они Боба Марли за растамана и не считали. Однако Боб Марли что сделал самое главное? Он задвинул реггей на мировой уровень. Поставил :го на одну ступеньку с рок-н-роллом, джазом, блюзом и т.д. Ямайка, наверное, была очень классной в начале века, там люди так танцевали! У нас одно время в реггей- клубе было, когда разные раста стусовались, они всегда танцевали. Русский балет видели? Так вот этот балет сидит далеко-далеко, это не интересно (ха-ха). Настоящий растаман это красавец какой-нибудь, к тому же с дредом офигенным. Растаман, когда танцует — это красота Неимоверная! Если он растаман, то он уверен, что он лев^хинг. «ответственно — взгляд гордый. И такое вот умение, такая вот, культура в отношении воего тела. Как они могут подчеркнуть каждый-каждый ритм, очень красиво! 1доровоШ Существует Раста-живопись. Раста-поэзия. Растаман — это не просто король, не просто лев, это ещё великий артист равный БоГу. «Айя-най» — это на самом деле чуть побольше, чем «Я и Я”. Это «Я» и «Он». «Он» не только со «Мной», но и во «Мне». А «Я»-в «Нём».


Обсуждение