Уличные музыканты – одна из типичных примет современного городского быта, их можно встретить возле Гостиного Дворе, у Казанского соборе или в любом другом многолюдном место, Они поют «Битлз», «Аквариум», «Кино» — или свои песенки, перед ними обязательно стоит шляпе, в которую бросают деньги те, кому по душе это непринужденное уличное музицирование.
Нравится оно, впрочем, не всем. Всегда находятся недовольные, которые были бы рады – если бы это от них зависило – запретит и разогнать.
То, что в любом городе цивилизованного мира существует как должное и естественное, как неотъемлемая часть культуры, как добрая традиция, сохранившаяся с незапамятны» времен, у нас, к сожалению, до сих пор производит шоковое действие и воспринимается как нечто, из ряда вон выходящее — в том числе и теми, кому это по душе.
Толпа, окружающая уличный бэнд, не просто стоит и слушает, многие напряжены, удивлен но переглядываются, привычно ожидая, что вот-вот появится из-за угла скорбная фигуре милиционера с его сакраментальным лозунгом «не положено»…
В уличной музыке нет, как правило, ничего выдающегося, зато тЪ, кто ее играет, очень удачно вписываются в город скую атмосферу. Среди у личных музыкантов не только рокеры, есть и баянисты, и любители средневековой музыки, и джаз мены. Но дело не в стилистике, главное это то, что люди внезапно сталкиваются с музыкой — посреди привычного городского бедлама — и останавливаются и у них теплеют глаза. Возникает уникальный уровень общения, по-хорошему общедоступный и гораздо более демократичный, чем в многотысячных спортивных залах, где нужен мощный бинокль, чтобы разглядеть музыканта на загроможденной аппаратурой сцене.
В отличие от многих своих коллег по уличным шоу, Валерий Шелепчук, он же Шел, уже имеет имя и авторитет в музыкальных кругах, выступал в рок-клубе и на других площадках, гастролировал в Москве, Таллине, Риге. Сам он — из Владивостока, в 1987 году на 1 дальневосточном рок-фестивале получил главный приз и хорошую прессу. Песни Шела написаны в духе некоммерческого рэпа, напоминают одновременно и частушки, и зонги Брехта. Иногда он выступает с небольшим ансамблем, а иногда — только в сопровождении ударника и жены Ларисы (она демонстрирует лаконичную и своеобразную пантомиму). Все это называется уличный театр «Права»:
Я живу в зоомагазине
Здесь полно попугаев и змей
Я живу в зоомагазине
Здесь у нас так мало друзей…
(Песенка советских пацифистов)
Это — одна из программных песен, несколько процитированных строчек позволяют увидеть, что Шел тяготеет к гротеску, преобразуя с его помощью все то уродливой и бессмысленное, что он видит вокруг, в образы своих зонгов. Однако жанр уличного театра диктует свои правила игры — и Шел в промежутках между номерами мастерски развлекает публику смешными репризами, стихотворными миниатюрами и остроумными комментариями к собственным песням. Спектакли театра «Права» разрушают пресловутую четвертую стену, неизбежно возникающую на самом отвязном и демократичном рок-концерте, ведь даже нахальные сценические акции панков выглядят на сцене, как нечто «изначально заданное, за планированное, дистанция между исполнителем и зрителями всегда сохраняется (всегда — но в разной мере; вообще-то это не так уж и плохо).
Здесь же не создают никаких аудио-иллюзий. Шелепчук возвращает року его фольклорную сущность, которая в равной мере для всех одна; ног никаких фанатов и элиты, каждый, кто проходит А1имо, может стать зрителем и ему не надо при этом изучать предварительно афишу, соотнося свои вкусы и в содержание. Вполне возможно, что только потом, оказавшись дома и вспоминая увиденное, многие зрители придут к выводу, что это вроде бы имеет какое-то отношение к року, хотя… В этом «хотя» все дело! Рок, вышедший на улицу, лишенный обычной своей атрибутики, возвращается к самому себе, к собственной первооснове, когда стиральные доски являлись вполне полноправным инструментом, когда и музыканты, и публика были вместе, на одном берегу.
Театр «Права» не всегда вы ступает не улице, иногда его за носит в концертные залы, но сам Шелепчук считает, что на улице все же лучше, нет ничего искусственного. Его, конечно, надо видеть — и описания, и магнитофонная запись позволяют понять, вообразить, представить … Не то! Представить — не значит прочувствовать! Горящие глаза, магическая пластике актера-грибуна, знающего истину и убежденного в том, что эта истина нужна другим Длинноногий, длиннорукий, немного сутулый, Шелепчук декламирует свою «ритмическую прозу против всяческой угрозы», слов но гвозди вбивает в стену обывательского равнодушия! Иногда же — когда сюжет песни делает неожиданный поворот в лирическую сторону, эти длиннющие, сильные руки будто раскрываются, готовые братски обнять всех, кто стоит рядом.
Тексты «рэпов» Валерия Шелепчука простые и страшные. Простые — потому что Шел поет о самых что ни на есть обыденнейших, извечных явлениях нашей социальной жизни; страшные, жуткие – потому что он выворачивает эти явления, выкручивает их, вытряхивает из них сердцевину, гнилую и вонючую, — но он не боится испачкаться! Он швыряет эту склизкую, прогнившую гадину на операционный стол воображения и смело препарирует ее, превращает в хлесткие, мощные метофоры. Тогда-то, совсем не на первом витке восприятия, осознаешь, какая изощренная поэзия сокрыта за этой страшной простотой.
Мы тычемся ресницами в талмуды священных писаний.
Силясь увидать — каким быть?
Ломаем уши, как ручки гром кости магнитофонов,
Пытаясь услыхать — каким быть?
Бросаем в глазницы кусочки подпольных изданий.
Чтобы увидать — как их назвать.
Двигаем ручки эквалайзеров, чтобы с четвертого раза
Услышать — как их назвать.
Бьем печатною буквой по плоскому телу листа
Чтобы сказать — как их назвать.
Но смерть подлеца зависит не от тебя
А от того кто ты? высокое звание авантюриста зависит от того как тебя назовут и давай оставим друг друга в покое ты летишь в облаках я плыву по грязи
Все довольны!
И не надо меня тащить в небеса ведь ласты не крылья и трудно летать я знаю — они ни к чему, но когда они сохнут на солнце — это больно
Ведь я не зову тебя вниз крылья не ласты
А я не дурак я говорю тебе спасибо
просто из вежливости спасибо
Я знаю если м к тебе на небеса
Ты сделаешь шаг еще выше
Чтобы спеть нем что не судишь
Ты просто не желаешь копаться в облаках.