С лидером группы НЕ ЖДАЛИ Леонидом Сойбельманом /в тексте обозначен — Л./ беседовал к Александр Астров и Андрей Кузнецов обозначены буквой К./. Комментарии принадлежат Андрею Кузнецову.
К. — Как им относитесь к тому взрыву интереса к вашей группе, который вдруг совершенно неожиданно проявился в последнее время?
Л. — Может быть мы просто не склонны замечать какой-то взрыв интереса или чрезмерно легко все это воспринимаем… Мы же очень мало выступали в Союзе – от силы 8-9 городов, иногда таких странных как Тобольск. Субъективно четыре поездки в Москву создали ощущение того, что гастролируем много. Мы ведь не зарабатывали деньги – за полтора года относительно активной концертной деятельности с ноября 198Г – лишь за несколько выступлений что-то было получено.
А интерес? Я думаю он вызван нашим участием в фестивалях, которые оказались по разным причинам значительными. Попадание на РОК-ФОРУМ было случайным. Несмотря на то, что на наш взгляд, выступление в Вильнюсе оказалось неудачным, оно дало определенный толчок. Паблисити. Первый успех пришел к нам на СЫРКЕ, где мы также оказались по третьим-четвертым контактам ,но именно после этого успеха в Москве и началась раскрутка.
К — А что было доо этих событии? С чего все начиналось?
Л — Все начиналось достаточно просто. Мы собрались здесь (беседа идет в помещении Русского Драмтеатра г.Таллинн — А.К.: на основе старых связей, два года назад. Трое из нас играли вместе еще в школе. Потом – длинный перерыв ,я служил в армии, кто-то учился в институте, какие-то другие группы. К тому времени в театре сложились благоприятная ситуация – к несколькимспектаклям для их озвучки — нужна была группа, завмузом в том же театре работал Ани Недзвецкий — человек, который был и остается нашим хорошим приятелем. Использован этот момент мы все сюда влились, таким образом получили не только общее место работы, но и место для репетиций, что очень важно. Ну и естественно было огромное желание покорить всех и вся. Конечно, мы бы играли и любом случае, независимо ни от каких условий, просто псе случившееся помогло нам на первых порах.
Мне кажется странным то, что практически с самого начала своей концертной деятельности мы работали на экспорт. Не за пределы Союза, но за пределы Эстонии. Никогда сознательно не отказываясь играть в Эстонии, не противопоставляя себя эстонским рок-музыкальным кругам, мы столкнулись с тем, что музыка наша здесь мало кому нужна. Такова объективная реальность, от нас не зависящая. Тем не менее в Таллинне найдется, может быть, человек 50-100, которые могли бы ходить на наши концерты и следить за нашим творчеством…
Да, место для репетиций великая вещь! Я относительно неплохо таллиннские неэстонские рок-музыкальные дела и могу заявить: НЕ ЖДАЛИ суть исключение. То есть таких условий /не очень-то и хороших на самом деле/ для будничного творчества до сих пор не было ни у одной русскоязычной группы. Что же касается популярности НЕ ЖДАЛИ в Таллинне… Количество поклонников Леонидом определено в общем верно, хотя я увеличил бы его раза а два. Но… на таллиннский концерт АПРЕЛЬСКОГО МАРША пришло около 10 человек, вместо четырех концертов Макаревич проводит один и т.д.. и если коллектив под руководством Л.Сойбельмана имеет несколько тысяч московских болельщиков, то это видимо связано не с высоким столичным культурным уровнем, а с тем что в Москве больше восьми миллионов чудаков, известный процент которых потенциально может сбрендить, и тут же отдать свои беспокойной сердца новому кумиру. Абсолютная величина того же процента в эстонской столице соответственно поменьше. О культурном уровне советского народа, о том, есть ли он вообще, а если нет, то куда он делся разговор особый..
К. — У тебя промелькнула фраза что вы собралась здесь с горячим желанием покорить всех и вся. В тот момент вы уже примерно представляли себе, посредством какой музыки будете всех покорять, или же этот ваш стиль выработался постепенно сам с собой?
Л. – Есть известная фраза, смысл которой я совершенно разделяю: Если художник находит язык и объявляет, что с этого времени он будет говорить на нем, то сие означает, что наш художни своим заявлением сделал первый шаг назад. Так что на данный момент ни, не дай Бог, в последующем, мы не скажем, что нашли стиль. Насколько мы будем прогрессивны в поисках, настолько мы будем еще дальше жить,, как только начинается тиражирование и появляется уверенность в том, что нашел свой стиль, уверенность в том, что ты – уникальное явление ,то в скором времени наступит кризис.
К. — Ну хорошо. А давай попробуем заменить слово «стиль» на слово «подход». меня здесь вот какая проблема интересует, когда заходит речь о группах подобных вашей опять-таки по подходу, то в этом случае, как правило, проявляются две тенденции — либо люди играют так, потому что по-другому они играть не могут, это так сказать суть их, либо это результат каких-то сложных калькуляций, вычислений плюс солидная музыкальная эрудиции. Если таким образом попытаться оценить самих себя — я понимаю, что это трудно, — то что лежало в основе ваших поисков?
Л. — Я думаю, это сочетание всего вместе. Ни одно из перечисленных условий не даминировало. Конечно, важно быть подготовленным слушателем, иметь чисто информативный запас и определенный, на мой взгляд, необходимый совершенно интеллектуальный уровень. Хоть какое-то минимальное знание современной культуры. Ведь это двигает. Если ты представляешь картину развития современной культурной жизни, го очень обидно заниматься теми вещами, которые но актуальны для тебя лично и в которых ты не представляешь своего участия.
Мы же — это, что касается наших поисков — м последние дпа года прошли три совершенно конкретных периода. Начили довольно далеко от того, что делаем сейчас, хотя какие-то связи наверняка можно найти.. Сначала очень сильно мы
были увлечены сценическими акциями — может, здесь присутствует влияние театра, да наверное, так. В то же время мы начали узнавать о том, как пытаются ломить обычные концертные устоя люди ни Западе или даже у нас /Курехин, АВИА/. Отсюда с первых же наших концертов упоминания о сходстве с тем же Курехиным или АВИА. И это независимо от того, какую музыку мы делаем. Человеку нужно найти аналогию, и если на сцене появляется еще что-то, сопутствующее музыке, значит… следует ярлык.
Не могу не вспомнить об аналогии, пришедшей ко мне в голову на одном из первых концертов НЕ ЖДАЛИ. Это — Фрэнк Заппа. Несколько лет назад я видел по ТВ Заппу живьем и забыть это не могу, и рад бы кого с ним сравнить да… Короче, «НЕ ЖДАЛИ с Таллина» стали первыми (и последними) достигшими уровня сравнения. Причем, как инее кажется, их роднит именно подход, та внешняя безалаберность ,за которой прячется профессионализм. А сравнивать можно и с Курехиным /Эх, наша культура – дурра!/, только ссылаться на него в данном случае все равно что цитируя: «Кто с мечем к нам придет…», вспоминать предвоенный фильм «Александр Невский» а не Библию.
Л. – Итак первый период – экстенсивное театральное действо, костюмы, грим, движения, программная музыка…Далее- переходной период, когда мы стали понимать, что существующее положение уже не удовлетворяет нас, но никаких заменяющих способ самовыражения нами найдено не было. То что мы представили на СЫРКЕ в декабре 1988 года и было началом третьего периода, который до сих пор длится, но уже подходит к концу. Здесь кроется одна из самых славных внутренних проблем: ты понимаешь что что хорошо бы показать определенную программу и там, и там, и там т.к. публика ее практически не видела, но самого себя она уже перестает удовлетворять. Это обычный переход музыканта в систему коммерции.
К. – Может быть отчасти это происходит сейчас с АВИА, которые до бесконечности тиражирую свою когда-то очень живо воспринимвшуюся программу.
Л. – Это происходит почти со всеми, включая ЗВУКИ МУ, которые при всей их склонности к коммерции, из-за личности Мамонова должны быть все-таки выше… Тем не менее они удачно влились в этот коммерческий поток и несмотря на то, что ЗВУКИ действительно хорошая и замечательная команда, лично для меня они ничего нового не несут.
К. – Каковы ваши впечатления от выступления в Дании?
Л. – В Дании… впечатление хорошие. При всем том, что общий уровень публики и у нас и в Дании довольно одинаков – везде есть люди, воспринимающие музыку лучше или хуже, более или менее подготовленные. Тем не менее общая раскрепощенность восприятия там выше. Поэтому если мы несем что-то для них новое, они не склонны сразу же все отвергнуть, найти тысячу аналогий и систематизировать. Таким образом они способны это новое воспринимать, даже будучи неподготовленными. Такая плюаристичность сознания, понимание того, что можно воспринимать, да и любое искусство в самых различных
Формах.
К. — Существует максима, выдвинутая, видимо, из чувства самосохранения в тяжелые годы: «Чтобы стоять, я должен держаться корней.» В тот момент, когда не было возможности тянуться к свету, приходилось больше думать о корнях. Вы не боитесь, что сейчас, когда вы стили еще больше работать на экспорт и выезжать все чаще за рубеж, у вас появились шансы потерять всякую связь е местной советской аудиторией!
Л. — Если бы у нас была прочно установившаяся связь с советской аудиторией, может это и было бы какой-нибудь проблемой. Разве только в Москве есть определенная небольшая группа людей, которая следит за нашими выступлениями, ждет концертов, но всегда она не превышает 200—300 человек. Конечно, хотелось бы играть в Союзе по многим причинам, в частности в связи с зарабатыванием денег — для нас это очень больная темп. Да и просто есть желание играть с советскими музыкантами в разных городах, чтобы наша музыка доходила но возможности до большего числа людей. Сейчас это тяжело, но два года назад было вполне реально. В последнее же время после взрыва, связанного с разрешением музыкантом заниматься концертной деятельностью, началась безумная эксплуатация, которая неизбежно привела к перенасыщению.
К. — Пока в нашей стране существует только одна нормальная цивилизованная форма бытования музыки — пластика и одна фирма — МЕЛОДИЯ. Не было ли у вас каких-либо предложений от этой фирмы или еще от кого-нибудь?
Л. — Нет. Конечно, предложений от МЕЛОДИИ не было. Если мы и выпустим пластинку, а мне бы хотелось, чтобы это случилось в этом 1989 году, то скорее всего это произойдет за границей. Нам ведь не приходится выбирать… Естественно, там все оперативней. В СССР музыкальный бизнес просто не успевает за тем, что происходит. А выпуск пластинки – очень важное дело и делать его надо своевременно, т.к. материал стареет и перестает тебя удовлетворять. Мы вынуждены, и это один из главных принципов — каждый раз давать музыке новое рож донне на сцене. Чтобы конкретный композиционный кусок не старел, мы с течением времени иногда доводим его до неузнаваемости. Многое зависит от того, как мы делаем музыку, большинство произведений основано не на точном композиционном принципе, а на сочетании структурной композн- ндонности и на импровизации. Есть редкие точные произведения, которые мы повторяем один в один, они математически выверены, в ОСНОВНАЯ мас- са не повторяется. Действительно, примитивно жалко расставаться С музыкой, которая уже не удовлетворят- тебя морально. если ты не смог ее запечатлеть на пластмассе ИЛИ иным способом. Возможности записи, которыми мы обладаем очень низки, достаточно сказать, что мы пользуемся двух-
пыесто двадцатнчетырехкя- нллыюй. Т«> есть получается практически живое исполнение и студии — концерт, записанный в студия. Еще мь^ можем заниматься домашними опытами как масса музыкантов.
В декабре 1989 года, находясь в Голландии, группа НЕ ЖДАЛИ записала пластинки под названием НОСОРОГИ И ДРУГАЯ ЖИЗНЬ. Выход этой пластинки планируется на февраль—март 1990 г. Тираж, конечно, небольшой, фирма, естественно, независимая, но Бог даст все будет хорошо. На отечественные возможности теперь рассчитывать нельзя — какие там студии, какие фонограммы(!) Благодаря чуткому руководству наша культура скоро съест самое себя, причем в прямом смысле.
К. — Ваше приглашение, да, наверное, и участие на Вильнюсском РОК-ФОРУМЕ и на Московском СЫРКЕ было случайным, что в связи с этим ты можешь сказать о фестивале НЕЗАВИСИМЫЕ МУЗЫКАНТЫ — ЮГУ АФРИКИ? Ведь это было нечто совершенно иное, не правда ли?
Л. — Именно для нас этот фестиваль имел большое значение. И дело не в том, что было приятно играть, ощущая себя в ауре знаменитых и любимых музыкантов. Впервые мы почувствовали себя в роли младших сынов и учеников.
Где бы ни выступала наша группа до «африканского» фестиваля, везде отношение и публики, и организаторов было, мягко говоря, потребительским. «Ну! Это же рокеры приехали!» Пивом их залить, отвезти повеселиться и т.д. И многие музыканты отвечают этим критериям, как это ни обидно. В Москве же все произошло по-иному. За исключением некоторых эпизодов, когда, например, столичные панки кричали в адрес CASSIBER: «FUCK OFF!». Но все равно там был приемлемый уровень. Важно для кого ты играешь и с кем ты играешь. Все советские группы, которые принимали участие в фестивале, были для нас н разные периоды времени одними из любимых. Как ВЕЖЛИВЫЙ ОТКАЗ, так ДЖУНГЛИ и ЗВУКИ МУ. А что говорить о других? Мы н не представляли, что когда-либо придется играть с Фредом Фритом или Катлером.
К. — Как вы оцениваете свое выступление?
Л. — Не лучшим образом. Хотя оно было в большой степени перфектным, но энергетического баланса между залом и публикой, который очень важен для нас и который имел место на СЫРКЕ ИЛИ на нашем единственном концерте в Ленинграде, не было. Видимо, это связано с крайне активной программой, люди просто устали. Представьте себе, в один вечер и CASSIBER и Фред Фрит, и ДЖУНГЛИ. А после еще и НЕ ЖДАЛИ.
Кстати надо отдать должное публике. Публика досидела до финального выхода таллиннцев. Более того, из разговоров в фойе я понял, что определенная — весьма заметная — часть аудитории явилась на концерт с целью поглазеть на «русскоязычных эстонских кришнаитов», а вовсе не на CASSIBER. В связи с этим, думается. нелишне упомянуть о том, что Леонид дал явно заниженную оценку собственной (точнее группы — НЕ ЖДАЛИ) популярности в Москве.
Мне кажется, спектакль команды Сойбельмана на фоне творений прочих отечественных персонажей выглядел более чем достойно. Фон же складывался из: прекрасной светлой музыки ДЖУНГЛЕЙ, из скромности покинувших сцену через 25 /примерно/ минут: такого же небольшого выступления ВЕЖЛИВОГО ОТКАЗА: двенадцатиминутного кривляния под фонограмму ЗВУКОВ МУ.
Темпераментные же прибалты отдудели, отсвистели, отлабали, отбацали и — в конце концов — отплясали гопака на полную эту самую катушку — 45 минут. Подробнее о фестивале см. статью Л.Сойбельмана в настоящем номере 333.
К. — А как в таком контексте смотрелись ЗВУКИ МУ? Не совсем понятно, каким образом они вообще туда попали?
Л. — ЗВУКИ МУ были приглашены для того, чтобы во брать народ. Зал большой, музыка — некоммерческая. Следствие: уровень аудитории чуть ниже желаемого, но вполне сносный.
Я не считаю, что ЗВУКИ МУ были очень случайной группой, они довольно интересны. Может быть, к данному моменту ЗВУКИ себя исчерпали, не знаю… То, что они делали на этом фестивале… это очень стыдно и жалко смотрелось. Было много версий — у гитариста болела рука или что-то еще. В любом другом месте такая попсовая выходка, возможно, сошла бы, но здесь? Может, какую-то часть своих достаточно извращенных поклонников они и порадовали, но для остальных это был элементарный плевок.
К. — Если бы у тебя была возможность собрать фестиваль, кого бы ты на него пригласил?
Л. — Это очень сложный вопрос. Безусловно, у меня много групп, которые я люблю и которые оказывают на меня определенное влияние. Тем не менее… В первую очередь, это КAMПЁС ДОЛОРЕС — венгерская группа, которая выступала в Союзе благодаря усилиям Евгения Мамулова, менеджера ВЕЖЛИВОГО ОТКАЗА, человека, помогавшего организовывать и фестиваль «В помощь югу Африки».
А вообще после поездки в Данию я думал об организации небольшого фестиваля в Таллинне на базе малого зала Горхолла /зал-кафе на 200 мест, со столиками, мягкими диванами и неплохой аппаратурой — А.К./, куда можно было бы пригласить малые составы из двух—трех человек, занимающиеся электронной сэмплерной музыкой, но не в прикладном смысле, а в более творческом, как это делал Кристоф Андерс на вышеописанном мероприятии. Много очень интересных примеров мы видели в Дании. В Союзе этот тип музыки очень мало представлен, вероятно, в силу отсутствия материально- технической базы.
К. — Насколько реально то, что такой фестиваль когда-нибудь будет организован?
Л. — Необходимы люди, способные проламывать стены. Тем более сейчас все гораздо усложнилось, все народы увлечены социальными проблемами, пересыщены рок-музыкой. Я бы, может, и сам занялся организацией чего-то подобно го, но мне жалко отбирать энергию от своего основною дела — музыки. У нас есть связи, контакты, есть согласно музыкантов — интерес и желание их велики. Все хотят приез жать сюда и играть здесь. Не обходимы люди, которые мог ли бы помочь чисто технически.
Именно в Таллинне, я думаю, есть к этому предпосылки. У нас- проводятся довольно интересные фестивали современной музыки, академической… джазовые фестивали. Все это снимается, показывается по ТВ. Удивительно, такое уникальное событие как «африканский» фестиваль был скажем. TUDENGI JAZZ или LEVIMUUSIKA PAEVAD /СТУДЕНЧЕСКИЙ ДЖАЗ и ДНИ ЛЕГКОЙ МУЗЫКИ — перевод с эстонского А.К./ снимаются целиком, показываются по ТВ, независимо оттого, что там происходит.
Вернемся в очередной раз на Запад. Однажды некто попытался спросить у музыкантов SONIC YOUTH /во время гост ролей группы в Ленинграде/ насчет кризиса рок-музыки. «О каком кризисе вы говорите! — удивились музыканты. — Сейчас расцвет рок-н-ролла!» «Почему?» — был вопрос. Да потому, — последовал ответ, — что вот сидим мы у себя в студии, неделю назад альбом за писали, через другую неделю этот альбом уже есть у всех, кто интересуется такой музыкой о Соединенных Штатах. А еще через неделю мы можем отправиться в дорогу, и нам не будут нужны никакие дорожные менеджеры. Дело в том, что существуют такие определенные круги, двигаясь по которым всегда можно рассчитывать на адекватное восприятие».
Имеет ли смысл говорить о конце рок-н-ролла только потому, что волна восторженности прошлых лет утихла, многие, когда-то видевшие в нем отдушину, занялись своим, часто ранее запрещенным, промыслом, а желающие регулярно получать дозу децибелов, смогли осуществить желаемое. Вопрос уперся в азбучное, как обеспечить возможность всем творцам творить, а всем потребителям возможность потреблять, причем то, что они хотят, и учитывая, что любой творец одновременно потребитель и наоборот.
В этой связи интересно, по каким кругам движутся наши герои, кто им помогает там. с кем приходится работать здесь?
Л. — В данный момент нам проще работать на Западе. К счастью, мы начинаем выходить на тех людей, которые занимаются подобной музыкой — это INDEPENDENT. Для нас единственный способ заниматься музыкальной деятельностью лежит в рамках сотрудничества с небольшими фирма ми. не облагающими артиста безумными обязательствами и т.Д.
К. – Чем группе помогает Таллиннский центр молодежной инициативы?
Л. — Видите ли, выезд за границу сопряжен — как правило — с оформлением документов. Весь процесс упрощается, если имеется какая-то юридическая шапка. В этом смысле помощь ЦМИ, конечно, ощутима и пока не имеет альтернативы.
К. — Расскажи, пожалуйста, о существовании рок-музыки на Западе, в частности, в Дании? Что представляет собой система клубов?
Л. — Во время нашего пребывания в Копенгагене нам была предоставлена возможность дать концерт в небольшом под названием «Барбю». Это очень известное и престижное место — аналог ДК Горбунова в Москве, ставшего своеобразным гнездилищем авангардной музыки. Так и «Барбю» в Копенгагене: в этом зале выступает огромное количество независимых музыкантов со всей Европы. В свое время там играли и ДЖУНГЛИ.
Попав в зал, мы увидели обычную дискотеку на 150 человек с баром и маленькой сценой в углу. Причем бар занимал примерно четверть помещения. Очень низкий бетонный потолок — можно достать рукой, и двух метрах от сцены стоит колонна, поддерживающая потолок и загораживающая музыкантов. В соседнем зале, наверху, дансинг — постоянно гремит музыка. Короче, играть там было не очень комфортно. Но таких заведений много, у каждого своя репутация, своя публика. И направляясь в то или иное место, можно предполагать, какого типа музыку ты услышишь. На Западе нет такого огромного количества средних залов /тысячников/ как у нас. Чтобы
заполнить такой пал нужно устроить как минимум мощную прокачку, т.е. в наших условиях показать раза четыре по «Взгляду». Спортивные площадки, стадионы и прочие арены существуют для коммерческих звезд, чей успех запрограммирован. Эту простую пещь никак не могут понять ноши боссы от культуры. Нужно уяснить, что не только так называемый авангард, но и вообще музыка независимых музыкантов, неизвестных в достаточной степени убыточна в принципе. И не может быть иной. Везде такая музыка существует на субсидии или меценатов, или общественных фондов, или государства.
На концерты более-менее известных музыкантов билеты очень дорогие. В Финляндки на фестивале ИОРИ-ДЖАЗ стоимость билетов на концерты Элиота Шарпа, Тома Кора и их друзей из Нью-Йоркской авангардной тусовки доходила до пятисот финских марок, что очень недешево. И эта ситуация нормальна. К слову. Крис Катлер однажды заметил, что он играет /вживую/ мало и дорого, т.к. такие выступления даются большой кровью и требуют затраты огромной душевной энергии.
Однако не все так категорично, и многие музыканты этой когорты соглашаются играть
К. — Возвращаясь к «московскоюжноафриканскому» фестивалю, пару слов о твоих личных впечатлениях о Катлере, Геббельсе, Андерсе я прочих «товарищах», а также о их реакции на вашу группу.
Л. — Общение с западными музыкантами на фестивале было затруднено, отсутствовали внеконцертные какие бы то ни было мероприятия, не было совместных походов и бар, не было вечеринок, попоек и т.п. По этому все «разговоры» проходили за сценой и на сцене в перерывах между выступления ми. Общий язык удалось найти в первую очередь с Кристофом Андерсом, хотя… Катлер, на пример. все время ходил мимо нас со злой миной, но здороваясь. А недавно я получил письмо от одного голландского продюссера, который пишет, что будучи в Лондоне, общался со своими старыми приятелями, а в их числе с Катлером, и этот Катлер посоветовал ему при гласить из СССР НЕ ЖДАЛИ, как одну из интереснейших групп, что ему довелось увидеть в Москве.
К. — Хорошо. Ну а как на этом фоне выглядит место вашего основного обитания — Таллинн?
Л. — Больше года назад, после выступления в Горхолле нам было сделано скромное предложение поступить в «Клубе легкой музыки». Мы не отказывались, но что дальше-то? Ну вступим… потом нас очень утомила удивительно длинная — на уровне выезда за границу образца 1956 года — анкета… Ситуация довольно сложна и щепетильна. В данный момент истории нам не повезло с тем, что мы, находясь в Эстонии, поем на русском языке. Причем эстонцы бывают на наших концертах, может, их подкупает наш интернациональный базис, наши не совсем русские лица, наша музыка которая не настолько прямолинейна… Но со стороны организаторов никакого интереса к нам никогда не было.
Что же касается русскоязычного рока в Таллинне тут трудно что-либо сказать. Если бы у музыкантов было больше возможности играть, а не музицировать на квартирах, попивая пиво… У людей нет стимула, чтобы двигаться дальше. И это мешает очень многим. Не знаю, что двигало нас, когда мы начинали играть, может, просто удачное стечение обстоятельств позволило нам почувствовать под собой относительно прочную почву. Характерен стереотип: после концерта к нам подходят и говорят: «Ну да, вы же из Эстонии — все понят но, я же говорил, что в Эстонии умеют играть…» То есть существует странное мнение, что как на бытовом уровне Эстония это Запад и здесь все хорошо и культурно, так и в музыке — все очень хорошо, профессионально и культурно. Это обычная оценка за Россией закреплена привилегия рвать душу, а за Прибалтикой технично играть.
К. — Том самым четко раз водятся полюса, то есть рвать пушу, умея играть, как бы уже и неприлично. И наоборот.
Л. — Да. совершенно верно. А ситуация местной русскоязычной музыки плохая или — что вернее — ситуации йот. Можно сказать — ситуация «лонг лив ритм-н-блюз». Хотя и в Данни тот же ритм-н-блюз, но там он имеет и спои пластинки, и залы.
К. — И наверное, последний вопрос: вы сейчас куда-то едете. Куда?
Л. — Нам открыли вчера голландские визы…
К. — По голландским визам вы, видимо, в Голландию еде те?
Л. — Да. Если это произойдет, то будет весьма интересно. Мы приглашены на мероприятие с таким вот названием RUIGOORD FULL MOON MULTIMEDIA FESTIVAL. Фестиваль этот происходит уже четырнадцатый год и организуется THE BALLOON THEATRE COMPANY до вольно интересной театральной группой, с которой мы встретились в Копенгагене, которая базируется в небольшой деревушке в 20 км от Амстердама, которая исповедует традиции шестидесятых в применении к технологии восьмидесятых и члены которой называют себя ZIPPIE. что являет собой HIPPIE + TECHNOLOGY. В процессе общения нам были представлены многочисленные брошюры, кассеты с записями, журнал ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ПСИХНДЕЛИКА… Приходи лось слышать от разных людей. да н сами мы могли наблюдать. что тот культурный изрыв шестидесятых, который благополучно закис в Европе и Америке, почему-то остался в Амстердаме. То есть жизнь происходит! Кончились для них хиппи, но остались хиппи. Они не стали конформистами, просто восприняли новое, совершенно спокойно. Не канонизировались как хиппи и не умерли.
К. — Что собой представляет такой фестиваль?
Л. — Приглашены музыкальные группы из Италии. Бельгии, каких-то других стран, театральные группы, скорее всего занимаются уличными перформансами, танце вальные группы… Все это подпадает под область искусства, называемого «современный ритуал». Устраиваются представления с огнем, водой и прочими вещами. Представления, характерные для домопотенстических ритуалов. Мы же будем жить в палатках, на туристическом уровне…
К. — Проблемы с деньгами?
Л. — Проблем с деньгами нет, как нет и самих денег. Жизнь в палатках — это атрибут данного фестиваля, а не только экономия. А вообще у нас есть хороший опыт игры на улице за границей. Так что мы вся ко но пропадом, а то может, и наоборот — обогатимся! Вот ехали мы в Данию, и только выехали из СССР, как оказались в Хельсинки, а впереди еще полтора дня пути — много с учетом того, что государство не обменяло нам ни копейки. Наслушавшись рассказов наших советских путешественников, мы, конечно, взяли с собой консервы и булки, но было как- то неприятие их есть. А там праздник, пиво реками льется. Мы все же умудрились сохранить в себе некоторую чистоту восприятия 11 некрепко удивлялись в Хельсинки чистый воздух /чище чем в Таллине/, краски, все отлично… В карманах пусто. Ну и решили мы Запад брать голыми рука ми — были у нас акустические инструменты: гитары, духовые, были в запасе танцевальные номера. А нам подфартило — 1 мая у финнов студенческий праздник, все вываливают в белых фуражках, гуляют, пьют. Центральная улица. Солнце. Тьма народу. Мы закрыли глаза руками и кинулись в этот омут. Играли в два приема — с перерывом — немногим больше часа и за это время заработали около тысячи марок, что в общем-то неплохо.
К. — И что вы играли?
Л. — Программа была, на мой взгляд, даже интересней, чем концерты НЕ ЖДАЛИ на сцене. По своей эклектике, постмодернистскому запалу она была вряд ли с чем-то сравнима. Начинали цыганскими романсами — мне в свое время посчастливилось год работать и цыганским ансамблем, далее ритм-н-блюз и рок-н-ролл — никуда от них не деться. Духовые нитерлюднн. отличающиеся изысканностью на уровне Альфреда Шнитке и в заключение — ритуальные танцы— Все это вместе в большой каше вылилось на бедную скандинавскую публику, такую отдыхающую и спокойную. И она тут же от страха стала закидывать нас монетами и бумажками, в том числе талонами на обед. Тем самым мы себе обеспечили возможность расслабиться и Хельсинки, а потом шикарно напиться на пароходе по дороге в Стокгольм.
В Копенгагене мы тоже вроде бы настроились играть на улице, но там к этому как-то не располагало. Встретились с одним относительно известным уличным музыкантом — Дзефом, американцем, который был семь раз в Союзе и, по его словам, зарабатывал до пяти сот рублей в день на улицах Киева. Все может быть, но уличные музыканты, они как рыбаки, то есть даже мы говорим «тысяча марок», о на самом деле восемьсот пятьдесят. Этот Джозеф рассказывал, что Хельсинки наиболее удачный город и Европе для игры на улицах. Как ни странно, финны очень альтруистичны.
Так что теперь мы можем играть на улицах, где угодно.
К. — Спасибо, очень все интересно было.
Остается лишь удивляться тому, до какой степени НЕ ЖДАЛИ не интересуют никого в своем родном городе. Как ни крути, но группа такого уровня в Таллинне одна. II не только среди так называемого русскоязычного населения. А пока адептом параллельного кино Андреем Венцловой снят клип па базе одной ил композиций группы. Датчане заканчивают двадцатиминутный полуигровой фильм о НЕ ЖДАЛИ для своего ТВ. а Государственный русский драматический театр ЭССР отказался предоставлять помещение для репетиций. И вправду, кому это нужно?