Tag Archives: БОЛЕК И К

Анархия — мать порядка

Андрей "Свин" Панов
Андрей «Свин» Панов

Прошлой осенью в клубе «Аэрация» (как я понимаю, это что-то экологическое, типа «овоздушивания») состоялся концерт, посвященный 100-летию со дня рождения Нестора Ивановича Махно. По-моему, никто так точно и не знал, какие же группы будут выступать, но я, по крайней мере, шел в надежде услышать «Автоудовлетворитель» и «Народное Ополчение». «Народного Ополчения» в результате не было, но жизнь била ключом, и Свинья стоял на сцене и пел, так что юбилей Нестора Ивановича прошел «по полной программе». Первой выступала московская группа «Гуляй-попе». Не могу сказать, что я как-то отреагировал на их выступление, но молодой, розовощекий парниша, который там пел, вызвал у меня некоторое умиление своей непосредственностью, хотя при этом он по молодости, естественно, слегка метал понты и, по-моему, несколько перегрузил свои песни матерными словами. Это, правда, меня порадовало, потому что тут я подумал: наконец-то Свинья спокойно выступит, и никто не будет дергать его за вымя.

Вторым номером вышла группа «Анч» (или «АНЧ»). Солист «Анча», дородный, волосатый малый, прочитал нам небольшую лекцию в духе доктора Кашпировского, а потом начался сам «сеанс». Надо отдать должное группе: выступали они довольно-таки прилично (не в прямом смысле этого слова, а в переносном), но тут уже количество «отметанных» понтов переросло в новое качество. В какой-то момент солист «Анча» вдруг почему-то проревел: «Аппарат, б… говно!» (Хотя аппарат на сей раз был, не удивление, хороший.) Аппаратчика, который сидел за пультом, это, естественно, обидело, он включил свой микрофон и сказал: «Во-первых, аппарат не говно» (это прозвучало примерно как «пирог мой не сырой»), «а во-вторых, почему б…? Пока я не услышу извинений, концерт продолжаться не будет. Так повтори, какой аппарат? Не слышу?» Наверное, я не очень точно цитирую его речь, но смысл был именно такой.

После этого поведение солиста «Анча» стало напоминать поведение быка, которому долбанули поленом промеж глаз. Он замычал, заревел, замотал башкой — тут не сцену выбежала устроительница концерта Наталья Комарова, почувствовавшая, что сейчас что-то произойдет,— он схватил ее и выкинул со сцены прямо в зал (слава богу, Наталья — дама спортивная, и, как я понимаю, приземлилось она без особых увечий). Потом этот деятель «поддел рогами» стойку с усилителями — и усилители посыпались на пол. Почему при этом нигде ничего не замкнуло, мне совершенно непонятно. Неверное, аппарат действительно был очень хороший. Естественно, через несколько секунд все аппаратчики оказались на сцене. Как Наташа после этого умудрилось уговорить ребят не разбирать аппарат, мне тоже совершенно не ясно. Но минут через 20 концерт действительно продолжился. Прежде чем рассказывать о том, что было дальше, мне все-таки хочется высказаться по поводу тех достаточно характерных в настоящее время вещей, которые происходили на этом концерте.

Что такое анархия? Я, конечно, не специалист в этом вопросе, но мне все-таки кажется, что принцип «бей, круши все, что тебе не нравится» не является главным принципом анархии, да и вообще не имеет к ней никакого отношения.

Просто у нас слово «анархия», как и множество других слов, изменило свое значение и почему-то стало синонимом бардака и безобразия. Я думаю, что и князь Кропоткин, и сам Нестор Иванович Махно не порадовались бы, увидев, во что превратили их любимое детище. Как я понимаю, основным принципом анархии является свобода. Свобода человека самому определять свою жизнь, свобода от любого вида давления и прежде всего от государства и т. д. Но если человек, борясь за свою свободу, активно мешает жить другим людям (например, ломает чужие усилители или позволяет себе скинуть человека со сцены), то это не анархист, а просто… не хочется говорить слово «сволочь», потому что обычно все это идет не от подлости, а от глупости.

Если человек не ценит чужую свободу, то он либо рано, или поздно достаточно легко отдаст и свою, либо устроит свое собственное маленькое (или большое) царство террора, а вовсе не анархию. Конечно, я могу ошибаться. Но в данном случае мы праздновали 100-летие со дня рождения Махно, а ведь в тех районах, которые контролировала т. н. «банда Махно», действительно какое-то время существовала совершенно натуральная Советская власть (а не «Советская Власть») в нормальном смысла этого слова, с выборными Советами и т. д. И разбоя там было куда как меньше, чем в тех районах, которые контролировали другие «банды» (тут я некоторое время колебался, ставить кавычки или нет, но все-таки решил поставить).

Раньше мне казалось, что лозунг «Анархия — мать порядка» — это какой-то очень глупый лозунг, а потом я понял, что на самом-то деле порядок действительно возможен только в том случае, когда люди умеют ценить свою и чужую свободу. Из советских людей анархический дух практически начисто выбит, поэтому, когда с нас сняли «строгий ошейник», из многих  попер вовсе не анархический дух, а обычное дерьмо. Те мальчики, которые ломают аппаратуру на концертах «Гражданской обороны» и почти натурально рвут на чести Егора Летова, считают себя анархистами, а на самом деле они просто самоутверждаются за чужой счет.

Все это естественно. Когда человеку непонятно, как жить (то есть это никому не понятно, а в нашей стране это совсем непонятно), он испытывает достаточно сильную потребность в самоутверждении, с годами эта потребность, по-моему, слава богу, ослабевает, но я готов посочувствовать тем, что не может с ней бороться, это очень неприятная потребность, и она очень мешает жить.

Но устраивать какие-то акты вандализма, празднуя 100-летие со дня рождения Нестора Ивановича Махно — это, по сути, примерно то же самое, что выдвигать Анну Ахматову на Ленинскую премию. Кстати, «The Who», «Damned» и многие другие группы тоже громили аппаратуру не своих концертах, и наши анархисты иногда любят на это ссылаться. Но не надо забывать, что наши-то громят чужую аппаратуру, а те громили свою. Тауншенд говорил: «Когда я разбил свой пятый или шестой «Риккенбаккер», это было буквально разорением». Люди таким образом демонстрировали свою систему ценностей. И наши соответственно тоже демонстрируют свою систему ценностей, только совершенно другую.

На самом деле, возникновение такого достаточно заметного (хотя, к счастью, и немногочисленного) слоя «буйного» молодняка привело к тому, что концерты достаточно «левых» групп стало совершенно невозможно проводить. Те, у кого много денег, естественно, не занимаются такими делами, а те, кто занимался этим раньше, просто не имеют возможности платить за разбитый аппарат и прочие дела. Да и вообще организация таких мероприятий просто теряет смысл: зачем собственными руками устраивать потенциальный погром? Так что, если так и дальше пойдет, то смотрите, ребята, «Утреннюю почту» — может быть, тем вам покажут «Машину времени», «Кино» или «Наутилус Помпилиус».

Как я уже говорил, минут через 20 концерт все-таки продолжился. Выступила какая-то группа «Болек и К», которая исполняла в основном рок-н-роллы. Играли они довольно хорошо, но «без огня», так что их выступление для мена было как-бы плавным переходом от безобразия к празднику души. Соответственно, после эпизода с «Алчем» в зале появилась милиция во главе с майором. То есть в клубе милиция присутствовала с самого начала, но в зале ее не было. Вид людей в мундирах, конечно, внес в наши души некоторую тревогу, но молодняк около сцены по-прежнему, невзирая ни на что, хлобыстал сухое прямо из горла и вообще вел себя нагло и вызывающе, а милиция, наоборот, проявляла спокойствие и терпимость.

Не знаю уж, куда и зачем я побежал, но момент появления на сцене Свиньи я почему-то пропустил. И вдруг я почувствовал, что что-то изменилось. Голоса Свиньи я еще не слышал, но понял: праздник души уже начался. До того я никогда не видел его живьем на сцене, но я слушал его отвратительно записанные концерты 83-го года и всегда считал его одним из лучших советских (да и не только советских) авторов. После этого до меня только доходили какие-то слухи о его концертах в Ленинграде. Кто-то ругал его и говорил, что Свинья и большая сцена — вещи несовместимые. Не знаю уж, что там происходило между шестилетней давности концертом в Люберцах и концертом 28 октября 1989 года, но в этот вечер я видел и слышал великую группу. Хвалить намного сложнее, чем ругать, поэтому ничего, кроме своего восторга, выражающегося какими-то нечленораздельными и сомнительного свойстве мыслями типа «Свинья — орел!», я выразить не могу.

В общем, Свинья стоял на сцене и пел, а я дрожал мелкой дрожью, хватался за голову и проявлял прочие признаки легкого помешательства. И так продолжалось двадцать с чем-то минут, пока концерт не был прерван.

Хороший аппарат тоже имеет свои недостатки — те матерные слова, которые употребил Свинья в первой песне, дошли и до милицейских ушей и, естественно, поставили майора в неловкое положение. На наше счастье, майор оказался человеком спокойным, поэтому его действия не носили решительного характера. Я думаю, что про себя он не особо-то и возмутился всей этой ситуацией. По крайней мере, разгон мероприятия он проводил чрезвычайно тактично. Началось с того, что он поднялся на сцену, и между ним и Свиньей состоялся совершенно замечательный диалог. Последняя фраза Свиньи в этом диалоге звучала так: «Это была только первая вещь с матом, в честь дня рождения Махно. Все, больше не будет». Майор сошел со сцены, а Свинья действительно выполнил свое обещание, и даже «чей-то сраный депутат» в песне, посвященной приезду Рейгана в Ленинград, оказался, всего лишь «старым депутатом», что в данном случае не сыграло никакой существенной роли.

Во время этой замечательной беседы группа продолжала играть (то есть даже не продолжала, а начала, потому что майор дождался перерыва и вступил в действие, по-моему, между второй и третьей песнями). Причем смотрелось это почти как запланированное шоу: и группа играла очень хорошо, и персонажи не ударили лицом в грязь.

Тем не менее после шестой песни концерт все-таки был прерван, хотя все тот же майор разрешил Вите Клемешеву из «Веселых картинок» спеть для народа несколько песен.

Витя как раз кончил петь, народ повалил к выходу, и тут я понял, что в фойе что-то происходит. А в фойе народ стоял, задравши головы вверх, и слушал Свинью, который сидел на балконе, схватившись руками за прутья балконной ограды, и пел «Комиссара», вот этой замечательной песней и закончился концерт, посвященный 100-летию Нестора Ивановича Махно.

Не этом концерте отец советского анархического рока и майор милиции продемонстрировали ту самую культуру общения представителя властей с — не знаю уж, как это назвать — противоположной стороной, которой нам так не хватает (в смысле не хватает культуры, а не противоположной стороны).

Несколько лет назад один мой знакомый попал на разгон демонстрации в ГДР, и его очень удивило, что разгоняющие и разгоняемые как бы играют между собой по определенным правилам, не внося в это дело того эмоционального накала, который вносят в такие вещи у нас. То есть там были и удары дубинкой, и автобусы с задержанными и т. д., но у нас все это кончилось бы бойней, а тем это был обычный жизненный эпизод (кстати, разгон демонстрации в Тбилиси происходил точно по такой же схеме, которая применялась в ГДР, а результат вы знаете).

Рок-н-ролльные концерты — это тоже честь нашей жизни, поэтому практически все эпизоды общения с милицией не концертах, которые приходят мне на память, носят все тот же советский психопатологический характер. То есть мы были не просто противниками. а врагами, которые хотят друг друга унизить, изничтожить и т. д., а это не приносит пользу ни
одним, ни другим, а только загоняет всю ситуацию в тупик.

Поэтому я очень порадовался, когда увидел нечто иное. Представляю, какие понты начал бы метать перед милиционером этот боров из «Анча». А может быть он, наоборот, приберег бы все это для более подходящего случая. Это тоже было бы вполне естественно. И последнее, что запомнилось мне на этом концерте, хотя вроде бы не имело к нему никакого отношения. В перерыве в клуб вошло несколько десятков солдат в бушлатах. При виде этого зрелища я как-то опешил, но солдаты спокойно прошли в подвал и больше не появлялись.

Это мне напомнило другой эпизод. За день до этого, в ночь с 26-го не 27-е, подходя к Ленинградскому проспекту, я услышал какой-то непонятный гул. Оказалось, что по проспекту натурально идут танки (вероятно, это была репетиция парада). Дошел я до тех людей, к которым шел, вхожу в комнату и говорю: «Ребята, а по Ленинградскому проспекту танки идут…» — и у всех рожи вытянулись. Вроде бы ерунда, а все-таки какая-то заноза а душе остается.

Д. МОРОЗОВ

ПРОСМОТР