Быть может, кто-то знает эту группу еще с тех времен, когда она была ЖАР-ПТИЦЕЙ и выпускала один магнитоальбом за другим. В нынешнем составе группа работает с 1986 года. Барабаны — Михаил Тихомиров, бас-гитара — Александр Рябов, гитара — Сергей Попов. Последний является бессменным руководителем коллектива на протяжении двенадцати лет. Он автор всего репертуара. АЛИБИ исполняет традиционный рок. Это нужно понимать так: музыка не является самоцелью, она подчинена слову и выступает проводником идей. Яркие, острые тексты — та «изюминка», которая сопутствует успеху ансамбля на фестивалях рок-музыки. АЛИБИ — единственный в московской рок-лаборатории коллектив, члены которого живут и работают в Подмосковье, в городе физиков Дубне.

«Все в порядке, ребята, рок-н-ролла без лажи не бывает», — сказал в микрофон басист АЛИБИ когда стало ясно, что финал праздника безнадежно загублен.

Шел пятый час концерта, самые стойкие ждали выступления москвичей, но усталость не позволила выплеснуться эмоциям возмущения и разочарования.

Итак, Мемориал Джона Леннона состоялся. В декабре в Чирчике меня не было — там, по отзывам очевидцев, сэйшн прошел нормально. А вот на концерте следующего дня в республиканском Доме знаний остановимся подробно — здесь и состав был побогаче, и приключений побольше.

Начать хотя бы с милиции. Количество ее было велико и вид внушительный. При желании это можно объяснить многочисленностью граждан, оставшихся без билетов: в зал не попало примерно столько же людей, сколько в него попало. Так что сотрудникам органов пришлось выполнять и роль бабусек, проверяющих билеты.

Полный аншлаг — факт сам по себе примечательный, если вспомнить прошлые неудачные рок-тусовки. Пока аудитория рассаживалась по местам, по видикам показывали битловские мультики, продавались плакаты, пластинки и прочие сувениры. Никто не скучал, ведь хэдлайнером на концерте был сам Джон Леннон!

Битловской музыки было много, и она пришлась к месту. Ею была насыщена программа дискоклуба «Граммофон», открывшая непосредственно действие. Слайд-фильм «8 декабря» я посмотрел с увлечением. Интересный музыкальный и фотоматериал соседствовали удачно. А вот текст ведущего как-то не укладывался в рамки происходящего. Он был сработан, как показалось, лет пять назад, и многие музыкально-социально-политические выводы можно без труда оспорить. Например, явно запоздалое утверждение, что Леннона убило «буржуазное общество, основанное на лжи бездуховности». Конечно, у нашей идеологии до того оттянутые уши, что ее можно тянуть за них и впредь. Однако, на мой взгляд, Джона прикончил шизик Марк Чапмэн, захотевший попасть в газеты.

Главным недостатком описываемого мероприятия стало отсутствие опытной режиссерской руки. Музыканты выходили на сцену как бог на душу положит, пропадали, потом снова появлялись, а группа РИТМ из Чирчика совсем потерялась да так и не выступила.

А первыми свою программу сыграли ташкентцы — группа ДЕРВИШИ, примечательная своим эксцентричным саксофонистом. Но даже и он не смог «разогреть» публику, хотя это — первейшая задача задельщиков.

Вторым номером шла РЕДКАЯ ПТИЦА — группа, которая, по моему убеждению, была самой интересной на мемориале. Светлейшая акустика, подзвученная мягкой бас-гитарой — это напоминало ранний АКВАРИУМ, а лица артистов были чисты…

Но голоса не звучали — звукооператоры работали отвратительно, звук то возникал, то исчезал в черном нутре колонок. К счастью, это не помешало разобраться в том, что РЕДКАЯ ПТИЦА — явление в Ташкенте уникальное.

Вслед за камерными утонченными музыкантами на сцене объявились разбитные компанейские пареньки, составляющие, как выяснилось, дуэт ВОН ТАМ. Ребята очень обаятельно исполнили несколько песен Леннона-Маккартни и ушли, сопровождаемые искренними аплодисментами.

Интересную металлическую арт-роковую программу показала чирчикская группа ДОБЛЕСТЬ — так ее объявил ведущий концерта. Музыкальные ее идеи можно оценить по достоинству, но текстов было не разобрать.

Далее последовал сюрприз. Постоянный автор «Рокодрома» Виталий Меньшиков предстал перед нами весьма неплохим хард-роковым гитаристом и лидером группы КАТАРСИС. Однако несколько виртуозных гитарных пассажей остались самым выдающимся в творчестве группы. Невыразительный голос вокалиста и, опять-таки, отвратительный звук свели на нет героические усилия Виталия.

КАТАРСИС наделал немало шума, и это звуковое оформление удачно подхватила другая ташкентская команда — ШТОРМ. К этому времени переполненный вначале зал опустел примерно на треть. Зато фаны хэви-метал были в восторге! Металла было в избытке, да простит нам Джон Леннон.

Слухи о том, что КРЕМАТОРИЙ не приедет, подтвердились. Самолет, на котором должны были прилететь москвичи, задержался почти на сутки. Музыканты КЛИНИКИ и АЛИБИ честно отмаялись в Домодедово свои двадцать часов, а вот КРЕМАТОРИЙ не выдержал. Спасибо «Аэрофлоту»!

По замыслу организаторов, москвичи должны были выступить последними. На мой взгляд, ошибочное решение: к концу концерта в зале стало вдвое свободнее.

Но вот звукооператор Костя (КЛИНИКА) наконец настроил аппаратуру (хозяевам этого сделать так и не удалось) и объявили КЛИНИКУ. Но не тут-то было. В этот момент и начались приключения.

Сначала объявили, что украли гитару, и, пока она не найдется, не начнут. Старая залепуха, без которой раньше не обходилась, пожалуй, ни одна рок-н-ролльная тусовка.

Наконец гитару нашли, но тут КАТАРСИС уволок со сцены свои мониторы. Вообще, позорно: откатали свое, а там хоть трава не расти, так что ли? Надеюсь, это стало возможным лишь потому, что рокодромщика Меньшикова здесь уже не было.

Ладно, с мониторами разобрались, и КЛИНИКА отыграла веселый, жесткий, подростковый хэви-метал — то, что надо. Приемлемый звук, слаженный ритм, поделенный всего на троих музыкантов а-ля КРУИЗ — свойский, «пэтэушный» имидж нашел своих ценителей. И все же большинство терпеливо ожидало АЛИБИ.

На сцену вышли музыканты сразу двух групп — АЛИБИ и ШТОРМА. Первые — чтобы настроиться, вторые — чтобы свернуть аппарат (аппарат ставил ШТОРМ). Как мне удалось выяснить, за кулисами у них возник небольшой конфликт, и таким образом ШТОРМ решил, видимо, отмстить.

Все в порядке, ребята, рок-н-ролла без лажи не бывает… Эту лажу сотворил ШТОРМ.

Я обращаюсь к музыкантам из этой группы. Мне все равно, из-за чего вы там повздорили.

Как бы там ни было, они — гости, а вы — хозяева. Кроме того, раз вы на сцене, значит вы артисты и должны считаться со зрителями, которые, справедливости ради, пришли все же и на них посмотреть, а не только на вас. Раз в жизни в Ташкенте на рок-концерте не было свободных мест, пришедших сюда объединяла любовь к Джону и БИТЛЗ. Что привело сюда вас, если вы способны утащить аппаратуру из-под носа своих товарищей по рок-н-роллу? Вы не правы, ребята. Рок-н-ролл жив. А вы?

Жаль, что не приехал КРЕМАТОРИЙ. Жаль, что не выступило АЛИБИ. Жаль, что не удалось услышать заявленных периферийных команд из Алма-Ата и Янгибазара. Жаль, что не было группы ИКС. Жаль, что под конец «заштормило».

И все же здорово, что сейшн состоялся. В зале царил дух единства и прекраснодушия. Милиционеры нервничали зря.

Такого в Ташкенте на моей памяти не было. Поседевшие ташкентские рокеры и юные «металлисты», дяденьки в галстуках и девчушки в разрисованных джинсах — все вместе они слушали одну музыку, а в перерывах ностальгически вглядывались в телевизоры, в увековеченную на видеопленке причудливую и короткую жизнь Джона.

Наша благодарность организаторам Мемориала — Центру культуры и досуга Ташкентоблсовпрофа, Московской рок-лаборатории, Чирчикскому рок-клубу, чирчикскому ДК «Химик», республиканскому Дому знаний, дискоклубу «Граммофон». Наша благодарность спонсорам Мемориала — Центру НТТМ…, (директор В.Харламов), ЦПКТБ НП АН УзССР (директор Т. Раджабов), Центру «Эко» САНИИРИ (руководитель М. Бостанджогло), оргкомитету МЖК «Время» (г. Чирчик), Молодежному центру «Шарк» ПО ТТЗ (руководитель Б. Абидов). Наша особенная признательность добровольным помощникам Сергея Сидорина (Центр культуры и досуга Ташоблсвопрофа) — человека, все это задумавшего и воплотившего, вынесшего на своих плечах практически всю организационную тяжесть акции.

Спасибо зрителям и участникам. Спасибо всем!

Теперь есть надежда, что мы будем встречаться чаще.

Фото Сергея Михайлова и Дамира Садыкова, коллаж Михаила Чумаченко.

До чего же вольготно жилось еще несколько лет назад некоторым деятелям, ведавшим молодежной эстрадой. На «официальной» сцене, как в раю, пышно «произрастали» розы и другие цветы, в облаках парили бесчисленные влюбленные и даже ночью светило весеннее солнышко. А ребят с гитарами, «подвалов» можно было в упор не замечать. Нет их, и все… А если вдруг кто-нибудь что-нибудь — все меры хороши, включая расформирование коллектива. Но метод «запретов» всегда порождает ответное, как в физике, равносильное противодействие.

Да, «домкультуровский» рок не думал сдаваться. Никогда. И тем более такая рок-группа, как АЛИБИ, с ее лидером Сергеем Поповым.

Из анкеты группы («для внутреннего пользования») можно почеркнуть, что у музыкантов АЛИБИ взгляд на жизнь не отличается радужным оптимизмом, впрочем, и от мизантропии они далеки. Главное в их песнях — искренность в сочетании с критической оценкой действительности. Группа исповедует «социальный рок», делая ставку на мелодическую основу каждой песни. Она не принадлежит ни к одному неформальному объединению, включая «металлистов», панков и «ньювейвфистов», поскольку ей хватает своих проблем.

В группе три музыканта: Сергей Попов, автор песен и лидер группы — гитара, вокал; Александр Рябов, «главный редактор» группы — бас-гитара; Михаил Тихомиров, администратор группы — ударные. На трех участников АЛИБИ приходится два диплома о высшем образовании, один о музыкальном, три жены, четыре дочери, репертуар в 30 песен, любимая команда «Спартак» и второе место на областном фестивале «Рок-автограф». Место рождения и прописки — подмосковный город Дубна. Вот, пожалуй, и все…

По отношению к творческому коллективу прилагательное «типичный» звучит чуть ли не оскорбительно, особенно в рок-музыке. Но, тем не менее, история АЛИБИ типична и поэтому показательна. Жила-была самодеятельная группа (тогда еще ЖАР-ПТИЦА), единственный стимул к творчеству — возможность самовыражения, единственная возможность пропаганды своей музыки — концерты в довольно узком кругу почитателей и «магнитофонные» альбомы. А отсюда — неприятности и неприятности… Короче говоря, все по законам эволюции самодеятельных рок-групп.

Но вот в 1986 году происходит резкая переориентация в творчестве. Меняется состав, меняется смысл песен, меняется название. В репертуар новоиспеченного АЛИБИ на смену песням обо всем приходят по большей части песни сатирического содержания. Почему? Сергей Попов говорит, что дальше терпеть было невозможно — так наболело и так надоело закрывать в нужный момент глаза.

Видимо, не просто наболело, а переболело, поскольку даже сейчас, когда многие музыканты «третьей сцены» пусть пока не в ворота, а в калитку, но выходят на самую широкую аудиторию, группа АЛИБИ из принципиальных соображений старается в каждой песне «сжигать мосты». То есть Попов и К специально ратуют за заведомо «непроходные» по старым меркам тексты. И знаете, даже сегодня им это удается успешно — нет песен АЛИБИ ни на «Мелодии».

Творческие планы, как говорит руководитель группы, у музыкантов отсутствуют по той простой причине, что в их песнях поется не о мрачном прошлом или светлом будущем, а только о том, что происходит со всеми нами именно сегодня. Такое восприятие жизни характерно для многих самодеятельных групп «последней» волны. На смену многозначительным троеточиям в текстах рок-кумиров былого десятилетия пришли совершенно конкретные, понятные каждому слова. Такое время сейчас, оно не терпит двусмысленности. Но каждая группа говорит своим музыкальным языком. У АЛИБИ — это стилистика ранних БИТЛЗ.

Сейчас группа — единственный областной коллектив в Московской рок-лаборатории. Она по праву занимает место в первых рядах самодеятельных групп, объединенных этой организацией.

И последнее. Группа АЛИБИ не каприз музыкальной моды, не исключение, подтверждающее правило, а результат генезиса молодежной музыки у нас в стране, со всеми его плюсами и минусами. Недаром в одной из песен Сергей Попов поет:

И тогда я сам себе ответил,
Несообразительность кляня,
Если я живу на этом свете,
Значит, жизнь придумала меня!

7-13 декабря 1987 года в Москве на Малой спортивной арене стадиона «Лужники» проходила «Рок-панорама-87». Предлагаем вниманию читателей заметки об этом фестивале нашего корреспондента Д. ЛОВКОВСКОГО.

Любое новое направление, возникая в каком-либо виде искусства, неизбежно вызывает полярные точки зрения, жаркие споры, которые со временем постепенно стихают — по мере того как новое становится привычным и обыденным. Рок-музыка существует уже третий десяток лет, и, казалось бы, спорам вокруг нее пора уже поутихнуть, а в отношении к этому музыкальному течению должна возобладать (хотя бы в прессе) спокойная, деловая, диалектическая позиция, основанная на объективном анализе реальных фактов. Увы, такой подход еще не стал всеобщим, и в столкновении крайних точек зрения истина чаще всего не рождается, а гибнет.

Вот так чуть-чуть не погибла и «Рок-панорама-87», которая должна была состояться еще в апреле прошлого года, а смогла пройти только в декабре. Была ли тому виной неопытность инициатора фестиваля — московского рок-клуба или же стойкое нежелание соответствующих организаций создавать угрозу своему безмятежному существованию — об этом судить не берусь. Во всяком случае, мне был понятен энтузиазм драматурга Б. Зоричева, открывавшего первый концерт фестиваля и провозгласившего успех «Рок-панорамы» — в силу лишь факта ее открытия. Не очень-то удивила меня и публикация одной уважаемой московской газеты, автор которой побывал на единственном концерте из семи и поторопился рассказать читателям о неудаче всего фестиваля за несколько дней до его завершения. Впрочем, один мой коллега сообщил мне по телефону о «полном провале» «Рок-панорамы»… за неделю до ее открытия.

Думаю, вряд ли стоит столь строго судить о фестивале, тем более что вся прибыль от его проведения должна поступить на счет Советского детского фонда имени В. И. Ленина. Когда писались эти строки, точная величина вклада была неизвестна (еще не завершилась реализация рекламной продукции и видеофильма, снимавшегося на фестивале — доход от этого также должен поступить на счет N707), но можно предположить, что вся сумма будет измеряться десятками тысяч рублей. Соответствующее решение было принято Оргкомитетом (организации-учредители: Московский горком ВЛКСМ, Главное управление культуры Мосгорисполкома, МГСПС, московский рок-клуб) и единодушно одобрено всеми музыкантами — они выступали на «Рок-панораме» бесплатно, хотя некоторым из них пришлось для этого отменить кассовые концерты (а группа КРУИЗ, к примеру, отказалась от зарубежных гастролей).

Даже самые «суровые» из моих коллег, расценившие фестиваль как неудачный, признавали его самым крупным из всех проводившихся у нас до настоящего времени мероприятий подобного рода — как-никак в Лужниках показались сорок пять коллективов и исполнителей, представлявших большинство течений отечественного рока.

Хотя фестиваль имел городской статус, он давал возможность вполне достоверно судить о современном состоянии и тенденциях развития всей отечественной рок-музыки, а не одной лишь ее московской ветви. Не только потому, что в панораме принимали участие гости из других городов, и даже не потому, что многие музыканты, живущие в Москве, работают от иногородних филармоний, а прежде всего потому, что проблемы, касающиеся рока, в разных городах, областях, республиках — одни и те же. И должен сразу предупредить, что в данной статье смогу рассмотреть лишь некоторые из них. Ну, а чтобы ни у кого не возникло впечатление, что я ходил на «Рок-панораму» в розовых очках, начну свой рассказ с критических замечаний в адрес ее организаторов.

Думаю, что отклики на фестиваль в прессе были бы более объективны, если бы созданные на нем условия работы журналистов были бы получше. Например, для представителей прессы (в том числе и зарубежной) была отведена самая неудобная ложа, из которой ничего нельзя было толком увидеть и услышать, как будто журналисты — «бедные родственники», пришедшие на фестиваль бесплатно повеселиться. Притчей во языцех на «Рок-панораме» была организация охраны порядка, осуществлявшаяся комсомольским оперотрядом. Каждая из ежедневных фестивальных пресс-конференций непременно начиналась с жалоб музыкантов на крайнюю ограниченность свободы передвижения по Малой спортивной арене и на грубое, бесцеремонное обращение с ними дружинников. Впрочем, главная беда заключалась не в том, что охрану порядка обеспечивали юноши, чьи манеры действительно трудно было признать аристократическими, а в том, что ими бездумно выполнялись инструкции далекие от совершенства. Система режима явно исходила не из целей и задач проводимого мероприятия и не из здравого смысла наконец, а из подозрительного отношения ко всем, кто пришел на «Рок-панораму». Я не против порядка, я против абсурда, до которого можно довести его охрану. Ограничусь лишь одним примером. Солистка группы РАУНД Антонина Жмакова достаточно известна и как актриса театра и кино, и как эстрадная певица, однако ей стоило большого труда преодолеть непреклонность дружинников, преградивших ей путь… на сцену — певица оставила в гримуборной аккредитационную карточку, решив, что она не украсит ее концертное платье.

Вообще, просчеты в организации фестиваля можно извинить частично объективными причинами (например, большим количеством участников и малым числом концертов), частично — очевидной неопытностью организаторов («Рок-панорама-86» не была столь масштабной), хотя на недостаток опыта профессиональной концертной деятельности вряд ли могли сослаться А. Градский, В. Векштейн, О. Мелик-Пашаев и некоторые другие члены Оргкомитета — оказалось, этот опыт далеко не в полном объеме может быть перенесен на фестивальную почву.

Хотя постановщики и стремились обеспечить наилучшие условия всем участникам (в частности, была собрана уникальная аппаратура мощностью 20 кВт) — некоторые из музыкантов впервые в жизни выступали с такой совершенной техникой), программа концертов была явно составлена в расчете на то, чтобы во все дни фестиваля обеспечить максимальную заполняемость зала. В результате менее известные коллективы и исполнители оказались фактически принесенными в жертву своим более популярным коллегам, хотя, как известно, большая популярность художественные достоинства не всегда бывают взаимосвязанными. Во всяком случае, неудача, постигшая на фестивале такие вполне достойные в музыкальном и вообще профессиональном отношении группы, как ЛОТОС и РОНДО, была предопределена резко негативным отношением к ним публики, не желавшей слушать никого, кроме тех коллективов, которые привлекли ее на концерт (в разные дни это были НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС, КРУИЗ, АРИЯ, ЧЕРНЫЙ КОФЕ и некоторые другие группы, в основном игравшие «хэви метал»). Впрочем, на глухое неприятие зрителей натолкнулось большинство участников — лишь некоторые из них смогли пробиться через эту «стену», буквально завоевать зал и выйти победителями из «схватки» с публикой. Александру Градскому это удалось благодаря мощному волевому напору и социальной остроте исполненных им песен, их «бронебойному» юмору, способному пронять самых твердолобых «металлистов». Скажем, ребята из МИСТЕРА ТВИСТЕРА сумели заразить публику своей неподдельной увлеченностью, дуэт ПРОЩАЙ, МОЛОДОСТЬ! просто ошарашил зрителей изящной иронией (и быстренько покинул сцену, пока те не успели опомниться), а выступление ленинградского АВИА было — в силу своей необычности для данной аудитории — подобно взрыву фугаса.

В целом фестивальная публика оказывала горячее предпочтение «металлу», проявляла более сдержанную благосклонность к традиционному «харду» и была мало восприимчива ко всему, что требовало спокойно-вдумчивого внимания. Исключением был концерт коллективов московской рок-лаборатории, собравший «своих» зрителей, а также день, когда «гвоздем» программы был свердловский НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС, «потопивший» хард-роковую ЭВМ — эта группа выступала последней, и зрители долго не давали ей начать, скандируя «Хотим НАУТИЛУС!», а потом стали покидать зал — лишь человек двести дослушали незадачливую ЭВМ до конца.

Об этом эпизоде я рассказал для того, чтобы проиллюстрировать древнюю народную мудрость — «не рой яму другому…» — и привести конкретный пример того, как некоторые рок-музыканты стали жертвами той самой «раскованности» зрителей, за которую всегда ратовали. Вообще фестивальная публика, признаюсь, меня удивила. Регулярно хожу на рок-концерты, но еще не встречался с таким демонстративно хамским (иначе не скажешь) отношением к выступавшим артистам, как это было почти на всех концертах «Рок-панорамы-87».

После одного из фестивальных дней, отличавшегося особой «эмоциональностью» зрителей, мне приснился странный сон, как будто я оказался на концерте, где перед ансамблем ВИРТУОЗЫ МОСКВЫ почему-то выступала неизвестная мне группа стиля «хэви метал»… Солидные мужчины при галстуках, забравшись с ногами на кресла, крутили над головами свои пиджаки, аккуратные старушки потрясали ридикюлями… Весь зал скандировал: «Иди домой! Спивакова давай!»… Да, такое можно увидеть только во сне: любители классической музыки обычно более сдержанны в проявлении своих эмоций, а главное — более вежливы, чем юные поклонники рока. Беспокоит меня не присущая последним экспрессивность, не открытое выражение чувств, а агрессивное неприятие всего, что выходит за узкую сферу их интересов, причем касается это приверженцев разных направлений рока. Думаю, самой насущной задачей является сейчас не поголовное музыкальное образование, о необходимости которого так много пишут деятели культуры и искусства, а воспитание у молодого поколения уважения к ближнему, терпимости к чужим вкусам, мнениям, потребностям, да просто — элементарной вежливости. Что же касается ближайшего будущего, мне кажется, организаторы следующей «Рок-панорамы» (надеюсь, что она состоится) поступят разумно, если выделят особые дни или даже предоставят отдельный зал для «хэви метал» — его поклонники, пожалуй, особенно нетерпимы к другим направлениям — пусть шумят в специально отведенных для этого местах.

Один из искусствоведов, наблюдавших за фестивалем, метко назвал его «рок-пилорамой» — представители «жестких» течений рока были здесь в явном большинстве: ежедневно выступали две, три, а то и четыре группы, игравшие «хард» или «хэви», а всего их было восемнадцать — из сорока пяти. Сами по себе эти цифры не дают оснований для каких-либо выводов, так как состав участников мог бы быть и иным — многие коллективы по самым разным причинам не смогли приехать в Москву. Тем не менее, преобладание на фестивале «жесткой» музыки не было случайным и отражало действующую тенденцию развития музыкальной эстрады — условно говоря, ее «металлизацию». Многие местные филармонии, славившиеся прежде оркестрами балалаечников или баянистов, теперь срочно обзаводятся «крутыми» командами — именно они дают сейчас наибольшие сборы. Показательно, например, и обращение к жанру «хэви метал» Антонины Жмаковой, хотя певица и утверждает, что смена ею амплуа продиктована исключительно потребностью в более полном творческом самовыражении. Хотя «тяжелая» музыка и приносит «легкий» доход филармониям, это вряд ли может свидетельствовать о слишком уж большом числе ее поклонников. Скорее, они более активны, а может, «слабы на кошелек» — чаще открывают его перед концертными кассами (это, видимо, по молодости: деньги ведь не свои, а родительские). В центральной прессе время от времени звучат суровые упреки в адрес филармоний за то, что они отдают концертную эстраду «на откуп» рок-группам, за стремление к коммерции. Возможно, так оно и есть, однако справедливости ради надо заметить, что прибыль от этой «коммерции» идет в государственную казну, и если филармония не выполняет финансовый план, ее за это очень больно ругают. Вот и получается, что экспансия «тяжелого рока» — следствие деятельности, проводимой государственными учреждениями. Можно, конечно, прекратить оценивать работу концертных организаций денежными показателями и не требовать от них выполнения плана любой ценой. Но откуда тогда брать средства, чтобы покрывать убытки от симфонических оркестров и других носителей подлинных эстетических ценностей? Реальная ситуация в данной сфере настолько сложна и запутанна, что лучше воздержаться от крайних суждений.

В завершение этой темы приведу любопытный факт, добытый мною на «Рок-панораме». Гость фестиваля, латвийская группа ЛИВЫ (ее солистом был некогда победитель «Юрмалы-86» Родриго Фомине), играет в стиле «хард-рок» и формально имеет любительский статус, так как принадлежит Дому культуры. На самом же деле музыканты тарифицированы и вполне официально концертируют, принося своей организации ежегодный доход около 80 тысяч рублей. Именно на эти деньги в Доме культуры безбедно живут все его самодеятельные художественные коллективы, работающие в разных жанрах, включая и те, что предлагаются противниками рока в качестве его альтернативы. Кстати, на фестивале группа ЛИВЫ выступила на хорошем профессиональном уровне, исполнив несколько композиций из программы, посвященной Я. Рудзутаку, — видному деятелю большевистской партии, павшему жертвой сталинских репрессий. К сожалению, содержание этих композиций осталось недоступным для московской аудитории, так как исполнялись они на латышском языке.

Хотя рок-музыку и упрекают часто в «физиологизме», а ее любителей — в равнодушии к слову, в тупом пристрастии к «звуковому наркотику», в увлечении одними лишь грохочущими ритмами и внешними эффектами, «Рок-панорама-87» показала как раз обратное — живой интерес публики к смысловому содержанию композиций вне зависимости от их музыкальной стилистики и визуальной «упаковки». Именно этим, как мне кажется, объяснялся абсолютный успех группы С. Попова АЛИБИ и уже упоминавшегося НАУТИЛУСА ПОМПИЛИУСА. Музыка в их песнях не просто неотделима от стихов, но и определенно играет подчиненную роль и не является самоценной, не говоря уж о том, что какого либо «шоу» в выступлении этих коллективов вообще не было.

И именно непонимание аудиторией текста помешало вильнюсской группе АНТИС, выступавшей на родном языке, достичь того успеха, которого неоспоримо заслуживал этот коллектив — пожалуй, самый сильный по музыке участник фестиваля. Достаточно сказать, что в духовой секции ансамбля играют музыканты джаз-оркестра Литовской государственной консерватории, руководимого В. Чекасиным, чтобы стал ясен музыкальный уровень этого коллектива.

Языковой барьер оказался непреодолимым и для окованного железом тарана «хэви метал». К примеру, неудача постигла ереванскую группу АСПАРЕС и вильнюсскую КАФЕДРУ, хотя первая и превосходила всех по количеству шипов и заклепок, а вторая выделялась своим несомненно одаренным вокалистом, очевидная молодость которого внушает надежду на будущие успехи. Короткие аннотации по-русски, предварявшие каждую композицию, оказались явно недостаточными и лишь «дразнили» зрителей, обозначая очень любопытное содержание, но не раскрывая его. После «Рок-панорамы» группа всерьез задумалась над тем, чтобы подготовить русскоязычную версию своей программы.

А вот группа Гуннара Грапса хотя и выступала на эстонском языке, сумела завоевать симпатии публики — благодаря своему высокому исполнительскому уровню (который показался мне ничуть не ниже, а может, даже и повыше, чем у выступавшей в те же дни в Москве легендарной британской группы URIAH HEEP), а также незаурядному артистическому обаянию руководителя коллектива. На фестивале это был далеко не единственный пример того, насколько важным для сценических видов искусства является личное обаяние исполнителя — бывает, именно оно становится фундаментом успеха. Не уверен, что группе БРАВО удалось бы достичь теперешней известности, если бы не своеобразие ее солистки Жанны Агузаровой (естественно, подкрепленное соответствующими актерскими и вокальными данными).

Способность лидера группы вызывать живой интерес зрителей, приковывать внимание — одно из сильных качеств БРИГАДЫ С, объясняющее отчасти (наряду с несомненными музыкальными достоинствами) заметный рост ее популярности и, я бы сказал, авторитета. Хотя главное, конечно, это — сугубо «местный» колорит коллектива, его непохожесть на западных кумиров — явление, увы, еще очень редкое в отечественном роке. Ансамбль, руководимый Игорем Сукачевым, трудно отнести к какому-либо существующему музыкальному течению — любое определение будет сугубо условным. Возможно, со временем у группы появятся последователи и подражатели, — тогда можно будет говорить о рождении нового стиля, а пока БРИГАДА С стоит особняком. Кстати, ее музыка совсем не кажется мне очень уж веселой и оптимистической, как считают авторы некоторых газетных публикаций, — в ней отчетливо слышны отзвуки тех бодрых маршей, что гремели в далеко не самые светлые и радостные периоды нашей истории. Наверное, поэтому после выступлений БРИГАДЫ С у меня на душе всегда остается какой-то тоскливый осадок, странное щемящее чувство…

Ох, как хочется броской журналистской темы! Но не только это профессиональное стремление побудило редакцию свести в диалоге композитора Никиту Богословского и представителей «злого» социального рока, группу АЛИБИ из Дубны. Мечтается ведь не о самоцельных эффектах, а о постижении подлинной глубины проблем, которая, кажется, не сможет не открыться на стыке противоположностей.

По поводу беседы с рок-музыкантами Никита Владимирович выразил пожелание:

— Я бы хотел говорить с профессионалами.

— С кем, например?

— Ну, с Павлом Слободкиным, с Алексеем Козловым.

— ?..

— Так вы имеете в виду чистый рок?

Зато АЛИБИ рвалось в бой. И это представилось нормальным для группы, сами названия песен которой вызывающи: «Все поперек», «Сжечь и развеять по ветру» — никак не меньше. «Дайте мне стремя, вот оно время…» — присоединяют ребята свой голос к множеству других, звучащих вполне убедительно, если не обращать внимания на подозрительную склонность ждать перемен и рассчитывать на чью-то милостивую руку со стороны: «дайте мне глаз, дайте мне холст, дайте мне стену…» (АКВАРИУМ), «дайте воды, дайте огня…» (АЛЬЯНС) и т. п. Впрочем, опровергая подобные придирки, альтернативный рок уже сумел многого дождаться и вытребовать, причем не только своекорыстно.

Лидер АЛИБИ — Сергей Попов — рокер с солидным «подпольным стажем», ему под сорок (почти ровесник Гребенщикова). Рядом с ним — 25-летний директор группы Борис Горбунов, из тех молодых, что лучше первооткрывателей знают, в чем сущность рока.

— Только не надо все сводить к молодежным проблемам, — убеждали меня ребята. — У НИХ проблем намного больше, чем у нас. Вот мы и спросим…

ПОПЫТКА БРОСИТЬ ПЕРЧАТКУ

Никита Владимирович сразу исключил применение в свой адрес излюбленного приема апологетов рока — агрессивно защищаться, обращаясь к некоему обобщенному образу врага.

— Я уверен, что, любишь рок-музыку или нет, позиция при разговоре должна быть уважительная по отношению к жанру, поскольку он существует, и там действительно есть много талантливых людей. Зачем пренебрежительно отмахиваться, как у нас это делают?

Я, воспитанный на совершенно другой музыке, проявляю большой интерес ко всем новым тенденциям. Талантливое сразу заметно, даже когда играет совсем непросвещенный парень. Полностью признаю не только правомерность, но и необходимость рока для молодежи, а может быть, и для более старших. А что вы удивляетесь, человек моего поколения имеет право высказать свою искреннюю точку зрения, даже если она позитивная!

— Но ведь огромное количество музыкантов и моего возраста, и младше все-таки почему-то относятся к вашему искусству с подозрением, вместо того, чтобы послушать, разобраться. Надо сломать это предубеждение, и уже внутри жанра смотреть, что хорошо, что плохо. К разговору в подобном тоне рокеры оказываются обычно не готовы. Проще, оказывается, «плюнуть вслед вельможной «Волге», чем поговорить начистоту, когда та «Волга» остановится и приоткроет дверцу, приглашая внутрь: «Говори!»

Впрочем, для разговора была припасена небольшая «бомба». Ребята догадывались, что им будет предложена беседа именно с Богословским, ведь на своих концертах они нередко зачитывают опубликованную в «Литературной газете» 3 марта 1964 года статью Никиты Владимировича «Навозные «Жуки», где автор в присущей ему иногда уничижительно-насмешливой манере отзывался о БИТЛЗ. Вот несколько фраз из этой статьи: «…трудно себе даже представить, какие звуки издают эти молодые люди, какой смысл вкладывают в свои опусы… Бедные наивные «Жуки». Вы, наверное, думаете, что все это — бешеные деньги, слава, визиты королям — все это навсегда и по заслугам. Но готов биться об заклад, что протянете вы еще год-полтора, и все кончится. Придут более молодые люди с еще более идиотскими голосами и прическами».

— Давно ли вы зауважали рок-музыку? — ехидно спросили ребята, напомнив Богословскому о статье.

Композитор не смутился:

— Так ведь тогда мы вообще ничего не понимали. Это было давно. Все зависело от нашего воспитания и несвободы творческого мышления. Кажется, потом в какой-то статье в каком-то журнале я признал свое недомыслие и ошибку.

Конечно, хорошо, когда взгляды человека последовательны, но, с другой стороны, неплохо, что сегодня мнения меняются в пользу рока. Повод праздновать победу?

ПОЗВОЛЬТЕ ВАШУ ШПАГУ

— Кстати, как это все сочиняется? — не упускал инициативы Богословский. — Нет, мне в самом деле любопытно. Я слышал, это коллективное творчество? Честно говоря, не очень себе представляю, как это не один человек сочинял, а целый ансамбль. Лично я, кроме одной оперетты, никогда ничего не писал в соавторстве. Как это делается практически?

Польщенные интересом маститого композитора, рокеры комфортно раскидываются в креслах и начинают с «понтом» разъяснять.

Богословский кивает:

— Понимаю, предлагается «задел» для песни, мелодический и смысловой, а потом в коллективной импровизации возникает гармонический и модуляционный убор, могут корректироваться и мотив, и текст, покуда не выработается устраивающий всех музыкантов группы окончательный, стабильный результат. Очень любопытная форма творчества, заслуживающая исследования музыковедов.

— Я почему вас выспрашиваю, — объясняет композитор. — Думаю, при своей профессиональности, технике, опыте, я смог бы написать что-то и для рока. Конечно, нужно изучить, так просто, с ходу написать — это ерунда. Надо очень подробно посмотреть все возможности, стилистику — все, что является определением рока. Но я писал бы партитуру — так, как вы, работать не могу. Скажите, ваши произведения возможно записать в партитуру так, чтобы их исполняли другие ансамбли?

— Случаи чистого повторения — это в ресторанах, — обижаются рокеры. — Мы выступаем только с собственными песнями.

— Вот-вот, — подхватывает Богословский, — у нас, композиторов, серьезнейшая проблема — нас перестали исполнять. Раньше большую часть моего творчества занимала песенная тема, теперь я ее почти не касаюсь, — нет гарантии исполнения.

— Вы только с гарантией работаете? — пытаются «подколоть» рокеры.

— Но ведь я не могу так: все время только Лещенко, Кобзон, Толкунова. А молодых исполнителей где разыщешь? Если бы они были, я бы писал песни такой категории, как ваши.

— Извините, Никита Владимирович, но мы все-таки думаем, что вы не сможете написать рок-музыку.

— Да я так могу сымитировать современную рок-жизнь, что вы никогда не отличите меня от молодого, это я гарантирую. Есть люди, которые могут сыграть сумасшествие так, что даже врачей обманут.

— Рок — не сумасшествие. Или ладно, пусть сумасшествие, но которое не имитируется. Вашу подделку не примут, потому что для рока важна не только музыкальная грамота, но ЗДЕСЬ должно болеть.

— Так ведь любая настоящая музыка не от «холодной головы», а от души, только вы что-то эпицентр боли низковато показываете, — замечает композитор.

До сих пор от рокеров, в основном, выступал, щеголяя молодежной задиристостью, Борис. Его уточняет степенный Сергей:

— Борис имеет в виду, что вы Никита Владимирович, в своем обеспеченном положении не можете проникнуться тем, чем живет основная масса молодежи.

— А почему вы отрицаете возможность старших проникнуться духом молодежи? Мы находимся в центре всей культурной жизни страны и реагируем на разные явления в разных возрастных категориях, — не соглашается Богословский.

— Я начал экспериментировать, изобретать жанры. Например, сейчас кончаю оперу, которая называется «Приемный день у начальника», где начальник поет, а все посетители — музыкальные инструменты. Туба приходит квартиру просить и, чтобы разжалобить, берет с собой внучку-пиколку. Гобой с восточной интонацией пытается дать взятку.

— Есть композиторы, которые только и писали для открытия торжественных заседаний, — выдвигает свое «алиби» Никита Владимирович, — а есть люди более гибкие, тревожащиеся и о судьбе человечества, и о судьбе страны, вникающие, по мере надобности, и в проблемы молодежи.

— Сытый голодного не разумеет. Вы сами не стоите в очередях, — пеняют Богословскому рокеры.

— Значит, рок — искусство обездоленных, что ли? Однако состояние материальной и физической неустроенности — недостаточный толчок для того, чтобы прийти к категории искусства.

— Ой, достаточный, какой еще достаточный! — утверждают рокеры.

— Ведь этак все пойдут в искусство, неустроенных полно! — ужасается Богословский и выдвигает ребятам контраргумент. — Вы ведь тоже уже не голодаете?

— Я лично в своей группе поддерживаю некоторый голод, — признается Борис.

— Имитируете голодание?

— В самом деле, Боря, ты хватил, — вступает Сергей. — Так мы и позволили тебе нас «не кормить»! Умение чувствовать «голод», «боль» имеется в виду больше как качество характера, тип мышления, мироощущения. Ведь, в конце концов, куда меня жизнь не занеси, а вернусь я опять в Дубну, буду видеть те же лица на улицах, здороваться с теми же друзьями детства. Куда денусь, я — один из них.

Другое дело, как только появилась возможность зарабатывать, многие рокеры кинулись получать большие деньги, и на их творчестве, я думаю, уже можно поставить крест. Ну хорошо, мы в этом плане как-то сдерживаемся, может быть, благодаря моему возрасту и опыту. А с иными странные вещи происходят, вроде бы и жалко людей — изголодались, но сейчас, похоже, уже загастролировались. Ведь так притягательно залатать индивидуальные дыры и угомониться в образе нуворишей. Вот почему, в частности, невозможно сотрудничать с филармониями. Они нынче получили право платить, как кооперативы. Сильный организатор программы способен и с видеозаписью помочь, и аппаратурой хорошей обеспечить. Но у них там только коммерция, план: месяцами «чеши» по стадионам. Мы так никогда не делали и делать не будем. У нас краткосрочные недельные гастроли, потом две недели репетируем.

Хочу добавить, что, к сожалению, филармониям уподобляются и некоторые хозрасчетные творческие объединения. А ведь это признак элементарной профнепригодности менеджера — не учитывать творческие нужды артиста, его потребность «расширять производство» того художественного «товара», в продаже которого все охотно готовы посредничать. Этак ресурсы быстро иссякнут…

— И все-таки, если я сочиню рок-музыку, но выпущу ее под псевдонимом? — настаивает Богословский.

— Мы все равно почувствуем подделку, — уверены ребята.

— Значит, то, что пришло извне, категорически и априори не воспринимается как рок-музыка? — недоумевает композитор, возможно, и в самом деле справедливо сомневаясь, оправданно ли рокеры присваивают себе монополию на чувство «боли» и столь неразрывно увязывают ее с материальным положением, хотя, конечно, из окна «Мерседеса» нередко видятся иные пейзажи, чем из форточки коммунальной квартиры.

ТРЕБУЕТСЯ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ХУЛИГАН

Впрочем, Богословского беспокоила мысль, как все-таки дифференцировать массу «обездоленных», уже нахлынувших в искусство.

— Я отношусь к року с теми же критериями, что предъявляются к музыке всех жанров: профессионализм и талантливость. В самодеятельности это встречается не всегда, обычно ее уровень годится лишь для клубов, своих ребят. А профессионалы заслуживают широкого распространения. Я уже говорил с руководством телевидения и радиовещания, чтобы любительские дела не пускали — они компрометируют жанр.

На вопрос «Кто может считаться профессионалом?» композитор ответил:

— Я противник того, чтобы при тарификации требовали документ об образовании: есть любители, которые намного лучше играют, чем те, кто оканчивал учебное заведение. Надо по качеству данного музыканта судить. Вот вы, Сергей, где-нибудь учились?

— Окончил двухгодичные курсы при Доме художественной самодеятельности.

— Вполне достаточно, вполне достаточно. А ваши музыканты отрабатывают технику индивидуально, или это только репетиции, коллективная игра?

— К нам, например, пришел «сырой» гитарист, — рассказывает Сергей, — год мы репетировали только для того, чтобы он научился играть, мы ему показывали.

— Значит у вас еще функции педагогические, — заключает Богословский. — Однако я все-таки считаю, что давно пора сделать учебное заведение, специализирующееся на роке. Все эти отделения в институтах и консерваториях — ерунда. К ним и руководство относится как к досадному, ненужному довеску. Если молодой человек, интересующийся роком, закончит специальное учебное заведение, освоит и практику, и теорию, это даст ему профессионализм, к которому уже трудно придраться. Я ведь всегда понимаю, по своему опыту, когда дело идет от души, а когда — от коммерции. Но иногда бывает обидно: играют от души, а не умеют.

Рокеры и не отрицают необходимости повышать мастерство. Важно только, как и кто станет преподавать в подобном учебном заведении, чтобы творчество сохранило богатую находками и обаятельную естественность, сопричастность людским болям — столь дорогие качества «андеграунда», чтобы на корню не ломались индивидуальности, как случается иногда со студентами существующих вузов искусства.

— Конечно, вам собственный союз нужен, — продолжает композитор. — Очень печально, что вы напрочь отбиты от Союза композиторов. У нас совершенно идиотское правило: надо представлять гигантское количество справок, девять инстанций пройти, чтобы вступить. А если просто талантливый человек, есть у тебя образование, нет ли?

— Интересно, ну примут, скажем, Гребенщикова в Союз композиторов, что он там будет делать? — сомневаются рокеры.

— Ему нужен не Союз, а предоставляемый им выход на Музфонд, который будет давать путевки, безвозвратные или возвратные ссуды, — объясняет Богословский. — Всем это нужно. Или вы думаете, что навсегда будете «вольными птицами», что никогда не придет время, когда ваш возраст заставит улыбаться публику, считающую, что рок-ансамбль должен состоять из молодых или, по крайней мере, среднего возраста?

ВСЕГДА ЛИ СКРОМНОСТЬ УКРАШАЕТ?

— Я часто спрашиваю у людей вашего поколения, — обращается к Богословскому Сергей, — умные же люди, как они позволили себя «зашорить»?

— Мне интересно, как бы вы вели себя в такой ситуации?..

— Не знаю, наверное, взорвался бы как-то…

— Это вам сейчас так кажется, — размышляет Богословский.

— Вот если бы вас, Никита Владимирович, однажды очень круто «сломали», очень круто «прикрыли», вы почувствовали бы боль.

— Такое было, — вспоминает Богословский, — я даже под постановления ЦК попадал.

— Но согласитесь, — нападают рокеры, — сейчас вам позволено больше, чем нам, а вы молчите.

— Мы не можем вам точно все объяснить, не знаем…

— Я тоже не знаю, что делать дальше, — признается Сергей, — а то бы пошел с выкладками к Горбачеву: вот, мол, как надо перестроить страну. Но даже то, что мы хотим сказать, нам до сих пор до конца говорить не разрешают.

— А вы пробуете?

— Нас повяжут.

— Это раньше повязали бы, теперь же нет? Знаете что, братцы, — начинает подбадривать рокеров Богословский, — рискните создать прецедент. Попробуйте, спойте то, что считаете нужным. Пожертвуйте собой, вас повяжут, но представляете, что начнется в среде молодежи, среди всех? Вас выручать поднимутся! Кто ж из властей пойдет на такой скандал?!

— Ничего не будет, — скептически настроены рокеры, — замнут втихаря. Мы и спеть-то не успеем — электричество вырубят. А выйти к большой аудитории на телеэкран — об этом речи нет.

— Слух разнесется, — продолжает уговаривать композитор. — Не повяжут, не посмеют.

— Да, конечно, не убьют, — готов согласиться Сергей, — жизнь попортят, но сколько раз уже портили. Это ведь когда-то вопрос стоял: жизнь или смерть. Сейчас иначе: жизнь с благами или жизнь без благ.

— Молодежь в быту весьма скучная и вялая, энергичная только на рок-концертах, — удивляется Богословский. — То ли не умеют применить свои силы, то ли не заинтересованы ни в чем. Я вижу, что люди моего поколения гораздо веселее, активнее Чем это объяснить? Или вы все время думаете о своей неустроенности, о том, как будет дальше?

— Это просто наша плебейская привычка плыть по течению, — полагает Сергей.

— Я вообще не очень понимаю, что вас «зажимать», — продолжает композитор. — Вы поете, в основном, о прошлом, вот рок-фестиваль в Дубне провели с перечислением сборов в фонд мемориала жертвам репрессий. Сейчас многие бывшие «ошибки» признаны преступлениями. Только почему вы думаете, будто я мыслю иначе, чем молодежь, по этим вопросам?

— Конечно, нам стало труднее сочинять, когда о том, о чем раньше только рокеры осмеливались петь, теперь пишет «Правда» Однако меня волнует опасность повторения, — размышляет повидавший виды в «роковом подполье» Сергей — Ведь кончилась же «первая оттепель» печально. А сейчас? Больше о Сталине писать не возьмусь, но последняя моя песня на эту тему завершается словами: «…если опять, я буду, буду, буду в них стрелять!».

— Ну вот, теперь в гипотетическое будущее заглядываете.

— Наша позиция — моя, Сергея — не влияет сколько-нибудь существенно на политику государства, как это ни печально, — вступает Борис

— В какой-то степени уже влияет, — подбадривает Богословский.

— Нет, у нас не гласность, у нас полугласность.

— Гласность или полугласность — это зависит от позиции нескольких людей. Были уже публикации о том, что цензура касается только государственных тайн, все остальное — на совести человека, советские же люди за себя отвечают.

— Рок-музыканты — единственные, кроме бардов, кто позволяет себе петь о конкретных подлецах, мешающих свободе, не взирая на их высокие должности, — подчеркивают рокеры.

— Это что ж, фамилии называть, что ли? — недоумевает Богословский.

— Да, пора.

— Фамилии плохо войдут в музыкальную структуру.

— Вот в этом как раз выражается полугласность, — заводятся рокеры — Вы знаете, с каким трудом мы пробивали на ТВ нашу песню «Выше голову, ниже цены», убеждали, что это можно петь, что это волнует всех. Редактура выбирала самые нейтральные вещи.

— Но ведь то, что вы поете, — это уже полная гласность. Что же вы жалуетесь?

— Мы не жалуемся. Но нас коробит постепенность разрешений, осторожность, мелкое копошение, — сетуют рокеры.

— Вы знаете, недавно очень резкие вещи говорились на вечере памяти Галича в ЦДЛ, — сообщает Богословский. — Люди высказывались почти с тех же позиций, с которых вы говорите. А в целом у вас прекрасное положение по сравнению с нашим когда-то. Говорите и делаете, что хотите. Я говорю так, сопоставляя с тем, что испытали мы. Нам кажется, что сейчас — максимум свободы. Но вы хотите еще. Наверное, это закономерно.

Подводя к финалу, композитор заверяет:

— Прошу учесть, что я являюсь одним из немногих композиторов старшего поколения, доброжелательно относящихся к року. Даже среди очень известных музыкантов, работающих в жанре песни и в любом другом, лишь немногие симпатизируют этому направлению. И как я ни стараюсь их переубедить, к сожалению, «шоры», которые были надеты на них десятилетиями, не открываются.

Так что, если вы хотели скандала, распрей, вам надо было кого-нибудь другого выбрать. Впрочем, вам, наверное, повезло, что вы разговариваете со мной, а не с кем-нибудь из моих коллег. Столкнулись бы с Туликовым, он бы вам сказал кое-что по поводу вашего жанра.

— Может быть, это Туликову повезло, — огрызаются рокеры.

Думаю, что за противников рока не стоит опасаться. Но ведь и пропасть между поколениями, как выясняется, не столь велика.

Возможно, читатели сочтут, что имеет смысл послушать иных собеседников? Редакция готова продолжить эксперимент.