Восточное гостеприимство, великолепные горы и конкурс «Азия Даусы» — еще не все, чем отличается славный город Алма-Ата. Нужно сказать, что рок-движение получило в нем свою достаточно просторную нишу, в которой обитают музыканты, журналисты и просто хорошие люди. В Алма-Ате есть свой рок-клуб «Рух», есть свои музыкальные газеты и неплохие телевизионные программы. На сегодняшний день известны две необычные алма-атинские команды — это МАКСУС и ТРИУМВИРАТ.

Мы не случайно выбрали рассказ лидера ТРИУМВИРАТА Александра Словаря о годах минувших — это сокращенное нами повествование дает представление о пути, по которому шли и сейчас идут люди творческие, — это путь Веры. Нет веры, нет и пути, и только те кто искренне отдает себя до конца, приходят к Великому Знанию… ТРИУМВИРАТ уже взрослый, на его счету выступления на фестивалях «Рок-Азия» в Барнауле, «Интернеделя» в Новосибирске, магнитоальбомы, концерты, но не о группе самой сейчас будет идти речь…

«Все началось банально, как у всех в то время. Я услышал БИТЛЗ где-то в 1965 — 1966 гг. У одного из моих уличных друзей имелся проигрыватель первой послепатефонной модели, и в один прекрасный день я обнаружил своих друзей детства, скучковавшихся вокруг этого чуда науки и техники. Овладевший их вниманием «гробик» издавал замогильный вой находившихся явно навеселе чертей, которые ритмично и с нескрываемый удовольствием заколачивали в него гвозди. В тот момент, правда, я был уверен, что это женские голоса, так как по предлагаемым в те времена канонам соц. реализма мужчины так петь не имели права. Это было стыдно.

Своими впечатлениями я поспешил поделиться с друзьями, за что был немедленно назван дураком, и, как оказалось, совершенно правильно. Примерно месяц спустя, в один теплый, солнечный день я шел по родной улице и вдруг почувствовал, что мне просто хорошо, вот так, ни с того, ни с сего. Напрягая предположительно уже тогда имеющиеся извилины, я начал искать причины этого необычайного явления и вдруг остолбенел. Во мне звучала музыка БИТЛЗ… Она наполняла меня всего и била через край при каждом толчке сердца. Эстетика совершенно неведомого жанра пробила коросту местной традиционности и хлынула потоком внутрь, срывая с петель парадные двери мозга. Это было так сладко и больно, что хотелось «смеяться и плакать. Меня безудержно влекло к источнику впервые возникшего духовного наслаждения, и от проигрывателя я по собственной воле уже не отходил.

Потом появились РОЛЛИНГИ, МАНКИЗ, ХОЛИЗ, КИНКС и кто-то еще, и все они имели в своей музыке что-то необъяснимое, притягательное, никак не исчерпывающееся только вкусом запретного плода. В самом способе музыкального самовыражения вибрировала струна, вызывающая мощный резонанс наших душевных струн. Внутри нас грохотали эти ненастроенные, наспех натянутые струны, в какофонии которых нельзя было расслышать что-нибудь вразумительное.

…Первая появившаяся фотография БИТЛЗ вызвала шоковое состояние. Они были так естественно прекрасны, в их лицах была столько нормальной, улыбчивой доброты, а в глазах — живого ума, что оторваться от этой фотографии было просто невозможно. Я почему-то сразу понял, кто из них Леннон — Маккартни. Только им мог принадлежать этот наполненный счастьем молодости, режущий звуком воздушное пространство вокальный дуэт.

Все было бы чудно и гладко, если бы не «Клуб одиноких сердец Сержанта Пеппера», который, потряс до основания вообще все. Первое впечатление- неприятие, разочарование, неверие, и потребовалось несколько недель, чтобы эта музыка зазвучала изнутри. Но когда это случилось, я стал смотреть на мир другими глазами. Вот ходят вокруг люди и не знают, что есть на свете такое чудо. Как можно жить без этого? В голову лезли всякие идиотические проекты наподобие массового прослушивания на улицах и площадях.

Однако очень скоро я понял, что моя вновь обретенная вера никак не соответствует представлениям о ней моих старших товарищей. Поддавшийся буржуазному искусству, я рассматривался как потенциальный изменник Родины. Таких надо было выжигать каленым железом. С этого момента мы вступили в бой с власть имущими за права человека. А власть над нами в девятом классе школы имел любой. Почему-то их всех тошнило от нашего внешнего вида, но никому не приходило в голову засунуть себе два пальца в рот. Почему-то эти пальцы начинали искать ножницы и чаще всего находили. Слегка прикрывающие уши «космы» кромсали нещадно. Сколько страданий, оскорблений, унижения досталось будущим строителям коммунизма за то, что в самой ничтожной малости они посмели иметь свои представления!

Но вот в преддверии 8 Марта 1969 года школа решила поиметь с волосатых битломанов хоть шерсти клок и предложила им исполнить на школьном вечере музыкальный номер. К тому времени у нас сколотилась небольшая команда из штатного хулигана Вовы Никонова, Нурлана Сутемгенова; в качестве же свободного вокалиста в связи с владением английским языком стали привлекать меня. Вот мы и вопили заученное с магнитофонных лент.

Для приличия слегка покочевряжившись, мы с радостью согласились. Начались репетиции; волнительное томление и примитивный страх нарастала с каждым днем. Это были первые репетиции перед первым выступлением! И вот вечер настал. Что было после того и до того — не помню, но выход наш я запомнил навсегда.

Первым вышел на середину сцены бандит Вова, а мы с Нурликом чуть сзади. Встали — они по бокам, я в центре. Объявили: «Дом Восходящего Солнца». Переполненный зал замер в напряженном ожидании. Вова взял левой рукой «ми минор» и с оттягом рубанул по струнам. Нурлик выдвинулся чуть вперед, пытаясь протиснуться своим перебором сквозь Вовкин грохочущий ритм, и я заскулил, как собака Баскервилей… Выл и гнусавил я вполне тоскливо, тем более что куплетов было около десятка и, казалось, им никогда не будет конца. Смотреть в зал я не мог, потому что, окажись там хоть одна презрительно ухмыляющаяся физиономия, я сразу бы отдал концы. Я вцепился в толстые вовкины пальцы и висел на них до самого последнего аккорда. Как только он прозвучал, меня понесло к выходу. Вова неуклюже кланялся и пятился следом… Зал взорвался овациями! Шквал, буря аплодисментов с воплями восторга впридачу! Мы имели втайне ожидаемый бисовый вариант. Брякнув последний раз по гитарам, мы ринулись прочь, поверх голов беснующейся толпы и галопом помчались по коридору. В спины хор школьных товарищей пел нам Осанну. Ах, знали бы вы, братцы, в какой путь благословляете нас… И тем не менее аминь.

Нельзя сказать, что нас поразила звездная болезнь. Мы достаточно трезво представляли себе причину нашего успеха. Нарождалась новая эра общемирового культурного развития. Мы неосознанно и неумело становились гражданами Мира. И, самое главное, этого никто не организовывая: Мы сами. Тогда, конечно, мы не понимали, что происходит, но живые юные души безошибочно чувствовали эту невидимую волну, от прикосновения которой захватывало Дух.

…Наше трио — Слава, Вова и я — наращивало репертуар и выступало на школьных вечерах. Было весело. Вообще, эпоха застоя отличается безудержно-беспричинным весельем. Мы свято верили, что наша жизнь — самая лучшая в мире. Народ окружен всемерной заботой партии и правительства. Трудности временные, и нас никто не выкинет за ворота. Мы — хозяева своей жизни. Смущал, правда, первый и болезненный опыт — столкновения с дураками в начальстве, но, казалось, что это явление локальное. Наверное, мы любили свою Родину.

Однако, чем дальше заходило наше увлечение буржуазной субкультурой, тем большее давление мы испытывали со стороны родной среды. Ее до глубины души оскорбляло наше отступление от привычных традиций. Почему-то баян и аккордеон представлялись символами патриотизма, а гитара являла собой инструмент предательства. Нам предрекали падение на дно. Называли «дикарями» за внешний вид. Бедные взрослые…

Летом 1970 г. закончился 10-й класс, и наше не очень сплоченное трио безболезненно распалось. Впереди, в сплошном тумане, но в очень жестких рамках просвечивала новая жизнь. Я поступил в университет на географический факультет. Там же и познакомился с ТАЙФУНОМ. Группе было всего несколько месяцев, но она уже пыталась что-то играть, и я чувствовал, что этому коллективу без меня не обойтись. Не успев приступить к колхозным работам, мы начали репетиции.

…После того, как в 1975 г. широко известный в узких кругах молодежи студенческий виа ТАЙФУН почти в полном составе перешел на хлеба общепита, от него откололся бас-гитарист Александр Словарь. Университет был окончен, беспечная юность прошла, и заниматься тем, за что не платят, было глупо и несолидно. Словарь начал новую, нормальную жизнь.

В конце 1979 г. Институт геологии, в котором я работаю, приобрел аппаратуру «Солист» и кое-что из инструментов. Меня затрясло от счастливого предчувствия, что теперь мне уж точно хана. Так и вышло. Очень скоро с гитарой в руках появился выдающийся химик и не менее выдающийся гитарист Саша Сафаров, большой любитель тяжелого рока и человек большей силы воли. Он миллион раз бросал курить и не меньшее количество раз начинал снова. К сожалению, то же самое происходило и с его занятиями музыкой. Однако именно благодаря его таланту за пару месяцев мы сделали программу, после создания которой поняли, что уже выросли из чужой музыки и нам пора делать свою. Меня такое нахальство возмутило и испугало. На несколько дней я затаился, но колесо уже двинулось, и скоро я выдал первую вещь. Как и у всех начинающих профанов, это была вселенская скорбь о судьбах мира. Сотворив шедевр, я почувствовал себя опустошенным — больше писать было нечего. Но Сафаров пилил меня как бензопила, и вдохновение вернулось на место.

Так начался самостоятельный путь ТРИУМВИРАТА. Правда, само название появилось позднее, году в 85-м, и поначалу я его сильно стеснялся — уж очень претенциозное. Но потом привык».