Хит-парады, опросы, рейтинги — в любом уважающем себя издании… Но вы не найдете там ни одной песни, ни одного альбома московской группы ЦЕНТР, сыгравшей заметную роль в развитии отечественного рока. Бесконечные смены состава и некоммерческий характер музыки негативно сказываются на известности ансамбля и прежде всего его лидера — Васи Шумова. В результате Шумова больше знают как ведущего рок-передач радиостанции «Юность», чем как музыканта-экспериментатора, записевшего 17(!) магнитофонных альбомов.
Добиться встречи с ним — депо непростое. Упорно ходят слухи о его затворничестве и скрытности, что, впрочем, не совсем соответствует действительности. Просто — подобно многим — Шумов значительную часть времени проводит за границей. И наша беседа состоялась накануне очередной поездки Шумова в Англию и США.
— Василий, что изменилось за год после нашей последней встречи?
— Я нашел для себя новые ориентиры как музыкант. Это главное.
— Ты не хочешь даже вспоминать об остальном?
— Ну, если ты настаиваешь… Недавно в Америке вышел мой компакт-диск. Записываю второй альбом для издания во Франции. Но для меня все это творческого интереса уже не представляет, поскольку речь идет о сборниках моих старых вещей. Сейчас мне больше интересны спектакль «Библиотека приключений» и соло-альбом под условным названием «Две головы», тематика которого резко отличается от того, что я делал раньше.
— А что происходит в это время с группой ЦЕНТР?
— В нашей жизни трудно что-то программировать, тем более когда речь идет о творчестве. Именно творчество для меня главное. Тусовка, деньги — это уже вторично. Каждый выбирает, что ему важнее. Я выбрал: ребята, с которыми я работал в последние два года — тоже.
— Чем ты занимался в Америке?
— Я попал туда при содействии фонда Сороса (у нас это называется советско — американская культурная инициатива). Знаешь, как верующему христианину важно побывать в Иерусалиме, так и мне хотелось на родину рок-н-ролла. Последние 10 лет я верил в бога по имени «Рок-н-ролл»… Я был в Калифорнии, в Лос-Анжелесе, побывал на множестве концертов. И, естественно, меня интересовала жизнь американцев с человеческих позиций — какие у них ценности, что для них важно, а что нет, как они воспитывают детей и т. д. Тем более, что времени было достаточно — 5 месяцев.
— Что поразило тебя там?
— Ты знаешь, я понял, что люди везде равно несчастны, одиноки и беззащитны. Есть различия в уровне жизни, но не он определяет счастье.
— Несчастны даже американцы, которые кичатся своим благополучием?
— Кичатся не американцы, а фирмы, политики… Я очень мало встречал людей, которые говорили, что у них все нормально и без проблем.
— А в плане музыки, отношения к ней, к музыкантам?
— Здесь все — дело вкуса, привязанностей. Например, есть круглосуточный музыкальный телеканал MTV. Так вот, он мне через два дня надоел, потому что там основное время занимают клипы, в данное время «раскручиваемые» какой-то фирмой. Для меня относительно интересна была передача MTV «120 минут», об альтернативной музыке, о «панке» и «пост-панке», но о тех стилях, которые меня интересуют — «нью эйдж», например, — там тоже было очень мало. Если же сравнивать поп-музыку… Можно, конечно, говорить о разном уровне индустрии, музыкальной культуры, но по содержанию это вещи одного порядка. То есть я не вижу большой разницы между, допустим, Мадонной, Джексоном и младшим Пресняковым, «Ласковым маем»… Мотивы — одни и те же.
— Ты тоже считаешь, что «средний» американец находится под постоянным прессом рекламы?
— Несомненно. У нас это когда-то называлось «воротилы шоу-бизнеса». Именно эти люди заказывают музыку, заставляют делать сальто на сцене…
— И кому-то это нравится.
— Большинству. Но, слава Богу, есть и те, кто идет свой дорогой. Именно они и создают произведения искусства.
— В США ты встречал таких?
— Конечно. Страна богатая, есть возможность слушать то, что нравится. Большой выбор компакт-дисков, множество концертов… Хотя я тоже долго не мог найти видео-кассет с музыкой РЕЗИДЕНТЕ и Л. Андерсен. Фильм «Москва слезам не верит» нашел, а их нет.
— Ты как-то говорил по радио, что тебя потрясло, что огромные залы собирают одинаково много и поклонников рок-музыки и любителей классики…
— Да. Например, я был в «Голливуд боу» — открытой концертной площадке на 15-18 тысяч — во время концерта Рода Стюарта. Аншлаг. И то же — на следующий день, когда приехал симфонический оркестр. Причем система такая — заявляется концерт и тут же сообщается, когда будут реализовываться билеты. В кассы идти не нужно — по-моему, их просто нет. Звонишь, говоришь номер своего банковского счета и заказываешь билеты. Можно сразу десять тысяч.
— Говоришь, ты читал в США лекции на английском. Получалось?
— Конечно, иначе не приглашали бы. Знаешь, у них там абсолютно нет снобизма. Я читал лекции о нашей рок-музыке в университетах Калифорнии, и слушатели были, в основном, студенты факультетов славянских языков и музыкального.
— О чем спрашивали?
— О том, как живут музыканты, сколько зарабатывают, что нам известно об американской музыке. Часто спрашивали, сколько у нас фирм грамзаписи, сколько каналов на телевидении, сколько рок-изданий…
— И при твоих ответах у слушателей округлялись глаза?
— В том-то и дело, что нет. Они слушали и задавали вопросы только для того, чтобы знать, а не округлять глаза или посмеяться. Мне нравилась доброжелательность слушателей. Заканчивались лекции обычно аплодисмемтами, хотя я не пел и меня все видели в первый раз.
— Василий, тебе недавно исполнилось тридцать лет, — можно подводить какие-то итоги. Хотелось ли тебе что-нибудь изменить в твоем прошлом, если бы была возможность?
— Как в романе Оруэлла «1984»? Я бы не сделал такого огромного количества ошибок. Я бы не стал тратить таких усилий, чтобы кому-то что-то доказать. Например, директорам различных клубов, чиновникам от культуры, дельцам, которые пытались и пытаются уговорить меня делать коммерческую музыку. — А писать так много песен — стал бы?
— Ты знаешь, эти десять лет, что я занимаюсь музыкой, — ученический этап. Из 100 моих песен восемьдесят — как наброски для художника. За эти годы я более-менее сформировался как человек, как автор музыки и стихов.
— Давай поговорим об альбоме «Сделано в Париже». Ты ведь связывал с ним большие надежды.
— Для меня очень важно, что он вышел в Союзе. Фактически это итог десяти лет работы. Можно было только мечтать о таких условиях, о такой аппаратуре. И самое замечательное, что это сборник. В нем есть даже песня 1982 года. Теперь можно двигаться дальше.
— У тебя есть данные о популярности альбома за рубежом?
— Нет. Но я знаю, что он продается во всех странах Европы, в Японии, Гонконге, Австралии, Израиле. А данные о популярности для меня не так-уж важны.
— Ты часто и надолго стал ездить за границу. Не было мысли там и остаться?
— Ну нет, этого моим недоброжелателям не дождаться. Я еще так мало сделал здесь!
