«Я всех люблю на самом деле, даже тех, кого ненавижу»

17 ФЕВРАЛЯ — день трагического ухода Александра Башлачева, человека, служившего символом рок-эпохи честного и бесшабашного «времени колокольчиков». Человека, ставшего кульминацией этого времени и одновременно его эпилогом.

Феномен песен Башлачева в том, что они вообще не умещаются ни в рамки рока, ни в рамки поэзии. Это то, что выше искусства, то, что над ним. Эти песни — сама жизнь. «Каждую песню надо оправдать жизнью. Каждую песню надо обязательно прожить», — говорил Саша. Песни Башлачева до краев наполнены любовью и болью, которые придумать просто невозможно, если ими не живешь.

Любовь в песнях Башлачева поднимает каждого, даже самого ничтожного, до небес, она по-христиански велика и проникнута той же пронзительной болью за людей, что когда-то привела Христа на распятие. Помните заповедь — «возлюби ближнего своего»? У Башлачева — «всех на свете обними», «нет тех, кто не стоит любви», мольба-крик: «пожалейте сестру, как брата, — я прошу вас, а то помру!». Саша признавался: «Я всех люблю на самом деле, даже тех, кого ненавижу». Ведь и ненависть, по его словам, это «просто оскорбленная любовь».

Великая любовь должна быть оплачена самой дорогой ценой. Ранняя смерть — цена жизни поэта истинного. Говорить о любви и смерти с абсолютным бесстрашием — право такого поэта. Одна из лучших песен А. Башлачева, «Посошок», о величии человека перед лицом собственной смерти, человека, которому дан великий дар — дар любви.

ПОСОШОК

Эх, налей посошок, да зашей мой мешок —
На строку — по стежку, а на слова — по два шва.
И пусть сырая метель мелко вьет канитель
И пеньковую пряжу плетет в кружева.

Отпевайте немых! А я уж сам отпою.
А ты меня не щади — срежь ударом копья.
Но гляди — на груди повело полынью.
Расцарапав края, бьется в ране ладья.

И запел алый ключ. Закипел, забурлил.
Завертело ладью на веселом ручье.
А я еще посолил. Рюмкой водки долил.
Размешал и поплыл в преисподнем белье.

Перевязан в венки мелкий лес вдоль реки.
Покрути языком — оторвут с головой.
У последней заставы блеснут огоньки,
И дорогу штыком преградит часовой.

— Отпусти мне грехи! Я не помню молитв.
Если хочешь — стихами грехи замолю,
Но объясни — я люблю оттого, что болит,
Или это болит, оттого, что люблю?

Ни узды, ни седла. Всех в расход. Все дотла.
Но кое-как запрягла. И вон — пошла на рысях!
Эх, не беда, что пока не нашлось мужика.
Одинокая баба всегда на сносях.

И наша правда проста, но ей не хватит креста
Из соломенной веры в «спаси-сохрани».
Ведь святых на Руси — только знай выноси!
В этом высшая мера. Скоси-схорони.

Так что ты, брат, давай! Ты пропускай, не дури!
Да постой-ка, сдается и ты мне знаком…
Часовой всех времен улыбнется: — Смотри! —
И подымет мне веки горячим штыком.

Так зашивай мой мешок, да наливай посошок!
На строку — по глотку, а на слова — и все два.
И пусть сырая метель все кроит белый шелк,
Мелко вьет канитель да плетет кружева.

articles_00046_1


Персоналии из статьи

Башлачев Александр

Обсуждение