Она, как и положено Анжелике, хрупка и обворожительна. Он, как и положено королю — истинному!- полон достоинства. Хотя и не говорит по-французски, не пьет «двойной бурбон» и носит черные джинсы. И беседу мы ведем не в охотничьем зале, а в маленькой кухоньке «с белым потолком», ситечками на стенках и разнокалиберными детскими «рожками» («гуд бай, Америка!»).
Между прочим, Анжелику действительно зовут Анжеликой, а его, как вы, наверное, уже догадались, Вячеславом Бутусовым. И вот, почти под диктовку Короля мы начинаем летопись его королевской жизни — с раздела, на первый взгляд, незначительного —
О ЕДЕ
— На гастролях это вообще катастрофа! Обычно сбрасываю по нескольку килограммов. Не могу есть то, что мне не нравится своим внешним видом, поэтому с трудом переношу столовые и рестораны.
Вообще-то я берложный человек. Люблю готовить. Это у меня от папы. Он разработал целую теорию приготовления и поглощения пищи: есть все, что нравится, и не есть того, что не нравится — даже если это лекарство, которое тебе необходимо. Все равно пользы не будет. Это детская психология.
Сам процесс приготовления пищи у папы очень демократичен. Он не любит себя утруждать, поэтому обычно готовит из тех продуктов, которые находятся в радиусе десяти сантиметров от него. Все делается с определенной долей авантюризма, и при этом весьма уверенное лицо. 90 процентов людей обязательно скажут: «Вкусно!».
ДЕТСТВО. ОТРОЧЕСТВО. ЮНОСТЬ.
С детства не могу видеть, когда котят о стенку разбивают! Хотя и вертелся в довольно хулиганской среде. Мои двоюродные братья — они были чуть-чуть постарше меня — какую-то «шишку» держали во дворе. А я ходил в художественную школу. За всю жизнь ни разу не дрался. Так уж получилось. У меня папа был строителем, мы часто переезжали. В новой школе меня стукнут раз — это «прописка» была. Я спокойно к этому относился. Только однажды пошел на то, чтобы ответить обидчику. Так это все некрасиво получилось, что я решил никогда больше этого не делать. Хотя он понял, что не прав, и настолько перепугался, что даже не сопротивлялся. Махнул рукой, как Гагарин, и пошел.
В школе увлекся музыкой и сразу решил взять быка за рога. Не стал подбирать, как другие это делают: лучше самому все сразу сочинить. Упростил себе задачу. А как стал песни писать, мне сразу сказали: будешь руководителем нашего вокально-инструментального ансамбля. Там же обязательно — один руководитель, другой завхоз, у каждого своя роль. Но я не могу сказать, что стал лидером. А впрочем, есть разница между лидером как таковым и frontman’ом, который всегда маячит на переднем плане.
Я закончил архитектурный институт в Свердловске. Мне было все равно, куда идти, понравилось это название — градостроитель. После окончания проектировал интерьеры метро. Как молодой специалист малевал невероятные планшеты, рисовал перспективы станций, чтобы начальство, увидев, подумало, что так все на самом деле и будет. Занимался этим три года. Еще и комсоргом отдела был — нашли козла отпущения. А меня с детства учили терпеть.
Кстати, институт окончательно выбил у меня желание рисовать. Хотя какие-то стыдливые мысли в голове рождаются до сих пор. Потенциально я творчески готов, а как это реализовать — пока не знаю. Сидеть дома и рисовать мне неинтересно — все равно, что играть в футбол с самим собой.
О РОКЕ
— Я раньше представлял, что аудитория НАУТИЛУСА должна быть близка к моему возрасту. Если с люфтом — от 25 до 35. А как-то провели социологические исследования и получился очень интересный «разброс»: от 14 до 50.
Вы, наверное, знаете, что мы начали как бы с нуля. В 88-м году состоялся наш последний концерт в старом составе. Сейчас делаем другую музыку. Используем только живые инструменты и — никакого социума. Поем об общечеловеческом.
Меня часто спрашивают: «Вы ощущаете себя ветераном рока?». А я уже просто ветераном как таковым себя ощущаю. Потому что год сейчас идет за пять.
ЛИГОВКА КАК ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОЙ ЖИЗНИ
Недавно у нас на Лиговском проспекте новую станцию метро построили. Улицу перекрыли, осталась узкая клоака. И все, стукаясь лбами и затылками, по ней пробираются к метро. Тут же на ящиках продают все, что душе угодно. Сейчас вся наша страна представляет собой такой узкий коридор, в котором все непрерывными рядами бредут куда попало, а по краям вот эти: со шпротами, водкой, шампанским и укропом.
О ХАРАКТЕРЕ
— Я вредный человек. Долго ворчать могу, могу долго в себе что-то вынашивать. Если у меня хорошее настроение, всем хорошо, а если плохое — всем плохо. Бывает депрессия, когда ничего делать не хочется.
Мама сказала бы, что я транжира. Вообще не знаю, как люди копят. Проще делать вид, что тебе все нужно, и тратить деньги с уверенностью. Умру, но куплю! Хотя, честно говоря, я пришел к выводу, что в наших условиях выгоднее быть хозяйственным. Просто убедить себя, что ты хозяйственный — и быть им.
О ВРЕДЕ ДВИЖЕНИЯ НА СЦЕНЕ ВООБЩЕ
На определенном этапе я почувствовал, что окостенел. Двигаться мне, во-первых, лень, а, во-вторых, надо уметь делать это так, чтобы не вызывать отвращения у зрителей. Поэтому я, изучив опыт советской эстрады, пришел к выводу, что лучше вообще ничего не делать, чем делать так. И я создал себе позу памятника нерукотворного. А потом стало самому интересно. Например, я пытался простоять в одном положении полтора часа. Оказалось, трудно. Надо иногда все-таки пошевеливать ногами.
Конечно, лучше всего под музыку двигаться. Но мне хочется, чтобы на сцене на меня вообще поменьше внимания обращали. Даже была такая мысль: сделать что-то типа декоративной колонны или дерева, спрятаться и оттуда петь. Или в скафандре выходить.
КСЕНИЯ
У нее каждую неделю все меняется. Я приезжаю с гастролей — она уже другая.
Недавно начала говорить «па-па-па…» Наверное, потому, что все время слышит: «Папа приедет, папа пришел». У нас вообще в семье пять женщин, один я: Ксюша, Анжелика, моя мама, Анжеликина мама и бабушка.
Ксения очень много улыбается, как мама. Но иногда такой серьезной бывает… Способна сидеть и на человека молча смотреть полчаса. Можно делать что-то, отвлекать — но ее с толку не собьешь.
К еде относится как к чему-то, что должно непременно носить массово-зрелищный характер. Просто так есть ей неинтересно. Вокруг должны бегать все родственники, которые находятся в доме — с погремушками, сковородками, дуршлагами, кричать, улюлюкать…
Когда она начинает вредничать, мне хочется пристегнуть ее ремнем к стенке. У Анжелики хватает терпения нянчиться, а я просто сажаю ее в манеж и ухожу.
Дедушка говорит, что Ксюха должна быть дипломатом. В его представлении это значит ездить за границу — этакая деловая женщина. А я думаю, что она будет продавцом.
СЕМЕЙНЫЙ «БЛИЦ»
ОН: Нас друзья познакомили. А потом я неудачно пошутил, что у нас будет много маленьких детей. У меня это желание сохранилось. Правда, у Анжелики энтузиазма немного поубавилось. Но вообще-то мы себе условие поставили: пока у нас квартиры не будет — больше детей не заводить.
— Слава, что вы всего больше цените в жене!
— Для меня главное — это спокойствие. Чтобы человек был недерганый и не впадал в крайности.
— А вы, Анжела!
ОНА: Я просто люблю человека. Славка спокойный и нежный. Он старается, чтобы нам было хорошо. А я? Я давно утратила желание покорить мир. Сейчас моя жизнь — это Ксюша и Слава.
