Сначала она приезжала в Ленинград легально — американской туристкой. «Джоанна Филдс» — значилось в ее «разъездном» паспорте, и тогда, в 1984 году, чиновникам на таможне эта фамилия еще ничего не говорила. Обычная американская «скулгерл» — пошатается по музеям, купит матрешку и вернется домой рассказывать о том, что в русских магазинах — вы подумайте только! — продавец никогда не рад покупателю.
Как и положено — у нее проверили при въезде документы, поворошили вещи в багаже… Вот только мысли прощупать не смогли — не дошла еще техника до такого вида контроля. А будь у пограничников такой вот «мыслемер», вряд ли Джоанна попала бы на Невский проспект, вряд ли смогла бы позвонить по ленинградскому телефону загадочному Б. Г., под инициалами которого, как уверяли Джоанну в родной Америке, скрывался подпольный лидер советского рока.
«Рок в России? Чиканутая…» — примерно так говорили ей друзья в Штатах. Да еще и пальцем у виска повертеть норовили. «Вот увидишь, ты позвонишь по этому телефону и попадешь прямиком не к Б. Г., а в КГБ!»
Но она все же позвонила.
Рок в России говорил не общепринятым английским языком и не американским слэнгом, а по-русски. Впрочем, не говорил, кричал. Кричал о том, о чем молчали газеты, молчали власти, молчал респектабельный Невский проспект.
Джоанна решила открыть для Америки этот новый мир — невидимый из окон Эрмитажа и валютных ресторанов — АКВАРИУМ, АЛИСУ, КИНО, ИГРЫ…
Обратно через границу она везла кассету с записями русских музыкантов.
Потом на Западе вышла пластинка «Красная волна» и разошлась невиданным для никому не известных, не нюхавших американского шоу-бизнеса исполнителей тиражом — 20 000 дисков.
«Красную волну» тут же заклеймили в СССР. Когда Джоанна приехала в Ленинград, то узнала, что официальные власти обвиняют ее в воровстве.
— Да,- утверждали чиновники,- она украла интеллектуальную собственность государства и нажилась на ней!
Откуда было знать Джоанне, что не только иностранцам, но и самим русским нельзя вывозить за границу свои рукописи, партитуры, научные доклады и статьи без специального на то разрешения?
Из показаний Джоанны Стингрэй нашему корреспонденту:
«Первый раз своего будущего мужа — гитариста группы КИНО Юрия Каспаряна я встретила на Ленинградском рок-фестивале. Вообще-то в то время иностранцам попасть на такие концерты было очень непросто. Ленинградские друзья меня всегда предупреждали: в зале не говори по-английски. И вот в тот раз, когда я впервые увидела Юру на сцене, уже после концерта какой-то мужчина пригласил меня зайти в гримерную. Там еще сидели люди. Меня стали спрашивать: «Кто вы? Откуда? В какой гостинице живете? Как достали билет на концерт?» Я тогда не говорила по-русски и сказала, что буду отвечать только на своем родном языке. А они, кроме «What is your name? (Как тебя зовут?)», тоже ничего сказать не могли…
С тех пор, куда бы я ни шла, меня всегда сопровождали: то мужчина с газетой, то машина. Это было очень глупо. Как в некоторых наших боевиках…
Мы с Юрой все больше проводили время вместе. И тут начался скандал, связанный с выходом «Красной волны». Особенно возмущалась «Мелодия». Они позвонили в ленинградский рок-клуб и предложили срочно издать пластинку точно с такими же песнями, что и в «Краской волне». Замысел был очевиден: доказать, что я обманула американцев, уверяя их, что дисков с записями этих групп в СССР не было. Музыканты отказались дать «Мелодии» студийные ролики этих песен. А мне, когда я уехала на время в Америку, а потом хотела вернуться обратно к Юре, отказали в визе».
Вряд ли Джоанна сразу смогла оценить смелость музыкантов, отказавшихся сотрудничать с «Мелодией». В стране, где пластинки издает одна-единственная монопольная фирма, поссориться с ней иногда означало поссориться с государством.
Маловероятно, чтобы петербургские рок-мэны сразу смогли оценить смелость Джоанны. Она тоже поссорилась с чиновниками, олицетворяющими государство. И они встали глухой, непреодолимой стеной на ее пути.
Джоанна — Система: их бой длился шесть месяцев. Полгода с краткими промежутками сна между ночными звонками в Россию — на квартиру «связного», самого знаменитого в СССР фаната БИТЛЗ Коли Васина.
Полгода длились эти странные игры. Джоанна накручивала из Америки советский номер телефона и говорила строками из «битловских» песен. Ей отвечали другими, не менее загадочными для постороннего слушателя словами. А утром доставала из почтового ящика письмо от Юры с рисунками Виктора Цоя.
И все же, когда она получила из ювелирной мастерской кольцо с выгравированным на нем числом — днем своей несостоявшейся свадьбы, она плакала: такой горькой и безнадежной казалась жизнь.
Система — неумолимый враг: Джоанне отказали в советской визе.
Прошел день свадьбы. И еще один. И еще…
Тогда она сказала: «С меня довольно!»
«Ваша фамилия? — спросили ее на контрольно-пропускном пункте.
— Стингрэй,- не моргнув глазом, соврала Джоанна.
Паром отчалил. Из финских территориальных вод Джоанна медленно перемещалась на советскую сторону.
У нее всего 7 часов. Этим же паромом она должна отправиться обратно. 7 часов на встречу с любимым. 7 часов на то, чтобы разыскать в городе не подозревающего о ее приезде Юру. 7 часов — ровно столько советские законы позволяли «безвизовым» западным туристам знакомиться с городом на Неве.
Из показаний Джоанны Стингрэй нашему корреспонденту:
«Через два месяца я решила попробовать приехать в Ленинград таким же способом еще раз. Я так страшилась новой разлуки, что сказала родным: «Я не вернусь». Но мои друзья в Ленинграде уговорили меня не делать этого.
Вскоре я действительно получила возможность снова приехать в СССР. Но когда мы пошли, как у вас выражаются, «подавать заявление», выяснилось, что по закону ждать надо три месяца, а значит, мне опять придется уехать и добиваться визы.
Я поехала в Москву, в Министерство иностранных дел. Попыталась там встретиться с теми, кто знал, почему мне запрещен въезд в СССР. Куда бы я ни звонила, мне отвечали, что ничего не знают и никаких бумаг по моему поводу не имеют. Максимум чего я добилась — это разрешения «расписаться» и сыграть свадьбу раньше положенного срока.
Но и после этого не все у нас шло гладко. Музыканты знали о повышенном внимании ко мне «компетентных органов» и не очень охотно соглашались петь со мной, пока Виктор Цой, мой хороший друг, не сказал мне: «Все это глупо. Ни ты, ни я не поем о политике. Почему мы должны бояться?» И я выступала в тот вечер с КИНО.
Перестройка развела Джоанну и Систему по разным углам ринга. Сейчас Джоанна живет в предместьях Ленинграда с родителями Юры — учеными-энтомологами. Она еще американка, но уже и немного русская — так же, как мы, стоит в очередях и боится ездить одна поздним вечером.
Джоанна с помощью своего менеджера Тимура Гасанова выпустила в нашей стране пластинку.
Английские журналисты снимают о ней документальный фильм.
Системе сейчас, к счастью, уже не до «сумасшедших» Джоанн, решивших «сделать жизнь в России хоть на немного лучше».
Но обручальное кольцо с неверной датой свадьбы Джоанна носит до сих пор.
Чтобы не расслабляться.