Больше всего в этих парнях поражает то, как они говорят о своём будущем. «No Future», — не без рисовки, на западный манер сказал один. — В будущем не вижу для себя ничего хорошего, хочу жить только сегодняшним днём». «Тот, кто думает о будущем, напрасно теряет время, он, глупец, не может как следует насладиться настоящим», — убеждённо изрёк другой.
— Позвольте, но неужели у вас нет мечты?
В ответ на этот вопрос у каждого из друзей на лице появлялась многозначительная усмешка: мол, неужели не ясно: мечтают только ограниченные люди, «толпа», а они — неповторимые, они — личности.
«Успехи в труде, любовь, семья, дети — счастье мещан. Это примитивные цели», — ошарашивают доморощенные «мудрецы» в свои 20 лет с небольшим хвостиком.
У них в ходу много таких, рассчитанных на эффект, суждений. Подбросив «свежую» мысль, с интересом наблюдают за реакцией: ну как, оценена ли оригинальность? Но очень быстро в беседе обнаруживается истинная невысокая цена откровений — они звучат как заученные цитаты, как перепевы с чужого голоса.
Кумиры и ценители
Для того, чтобы представить обиталище одного из наших героев (фамилии по редакционным соображениям мы изменили — С.В.), понадобится всё ваше воображение, читатель. Попробуйте увидеть комнату обыкновенной квартиры, в которой вместо обоев стены сплошь оклеены фотографиями звёзд рок-музыки Запада и самодельными плакатами, рекламирующими музыкальные группы, подняв голову, вы познакомитесь с художественным творчеством и фантазией хозяина: на потолке пятна краски и стремительный разлёт линий, завершает композицию прикреплённый кленовый лист. Украшение жилища — своеобразная выставка снимков хозяина и его знакомых: с волосами много ниже плеч, с подбритыми висками и гребнем, в умопомрачительном гриме и т.д. Мир вещей выдаёт музыкальные и литературные пристрастия: инструменты, проигрыватель, пластинки, книги, листы с написанным и недописанным… Довершит картину такой штрих: если специально задаться целью создать беспорядок — всё равно у вас обстановка не будет такой живописной, «богемной», как здесь. Для этого нужно время — ну, чтоб этак месяца два каждый день сорить — и не подметать, не мыть пол, не разбирать бумаг, не прикасаться к вещам мокрой тряпкой.
Вот здесь, среди всего этого хаоса и необычайной пестроты живёт Олег Светов — владелец крупной коллекции западных дисков, «ходячая энциклопедия рок-музыки», как он сам себя не без гордости называет. Здесь родился и репетировал домашний ансамбль с претенциозным названием ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА.
— Выбирая название, мы не стремились к какому бы то ни было смыслу, — провозглашает Олег. — Если нас спрашивали: «А почему у вас такое название?», мы уже были довольны: значит, сумели кого-то шокировать.
Впрочем, немного раньше название ансамбля более чётко выявляло его задачи: «Запад» — что означало ориентацию на закордонные музыкальные образцы. «Посев» — в знак одобрения злобного антисоветского издания.
До одури, до особой степени возбуждения они слушали принесённые с чёрного рынка пластинки — это нужно было для своеобразного «разогрева», чтобы возник азарт для создания своих песен. Менялись составы ансамбля — оставался признанный лидер — Олег, оставался очень удобный, оправдывающий бездарность сочинений и исполнения принцип: музыка не должна быть выше уровня слушателей. Это уж меня второй участник ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ Алексей Вагин просвещал: профессионализм, мол, мастерство — ерунда, музыку можно создавать, не зная нот…
Популярности, тем не менее, хотелось. Но чем же привлечь внимание? Тут опять сработала теория шока: пусть все, кто услышит, знают — мы не боимся употребить грязное словцо, циничный намёк. Тексты песен ансамбля, написанные Олегом, — это мешанина из бессмыслицы, похабщины и оскорбительных для советских людей нападок на реалии нашей жизни. Последнее нельзя ни оправдать, ни простить наивностью сочинителя. Одно дело, если автор пишет песню под названием «Кто ищет смысл» и в ней декларирует: «Мой разум оказался в тупике — он надоел, как день и ночь, и я его швырнул куда-то прочь…» или признаётся в своих сокровенных чувствах: «Я ненавижу женщин», «я ищу таких, как я, сумасшедших и смешных, сумасшедших и больных»… Это уж, как говорится, вольному воля, какой выбор сделать — жить по законам здравого смысла или прикидываться дурачком. Хотя к поэзии подобные тексты не имеют, конечно, ровно никакого отношения уже из-за того, что слишком много содержат вульгаризмов.
Что же касается второй части творчества, — то знакомство с ней вызывает уже не жалость к неумелым поэтам, не обычное осуждение позёрства, а возмущение. Они не постеснялись назвать одну из самых грязных песен «Я блюю на ваши дела», выразив этим своё отношение к окружающим. Другая содержит презрение к рабочим людям, порочит нашу систему выборов, в третьей, — сдобренной непечатными выражениями, утверждается, что вся наша молодёжь «поганая», но «всё равно становится всё больше панка».
Заперевшись в четырёх стенах, отгородившись от мира труда, забот и радостей, оглушая себя рок-ритмами, впитывая отравленную продукцию радиоголосов, совсем молодые люди Олег Светов, Алексей Вагин, Николай Рогачёв, Андрей Диденко музицировали, но их взгляды, действия уже выходили за рамки общения на почве музыки. И удивительно ли? На стене у Олега среди других — фотография группы «Кисс», откровенно фашиствующей, проповедующей жестокость, садизм. Олег говорит, что исповедует другие взгляды, что он — пацифист, но ведь зачем-то понадобилась ему реклама этой группы?
Во время нашей беседы — в течение нескольких часов — в комнате Олега непрерывно звучали произведения «новой волны». Когда кончалась одна пластинка, мой собеседник тут же ставил другую. По его словам, это помогает ему сосредоточиться. Представьте, что должно происходить в неокрепших молодых душах после целенаправленного, постоянного и массированного натиска той, с позволения сказать, культуры, которую проповедуют группы такого же толка, как одиозная «Кисс»! Тут музыка — обыкновенная ширма, за которой работают кукловоды — идеологи Запада, а наши советские парни позволяют испытывать на себе ухищрённые средства их пропагандистского воздействия.
Таким оказался путь от тесной, возникшей на толкучке компании поклонников музыкальных кумиров.
«Я» — как центр вселенной
Что же представляют из себя участники ансамбля и их окружение?
Особых жизненных достижений за ними, увы, не числится.
— Такие, как мы, придерживающиеся убеждений панков, выбирают профессии дворников, лифтёров, оформителей. Труд у станка, на стройке, стремление чего-то добиться — это не для нас, — цинично рассуждает Олег Светов.
Так и есть: Олег и Алексей — оформители, Николай сейчас служит в армии, а до этого некоторое время нигде не работал, и только у Андрея более или менее ясная цель в жизни: он учится в политехническом институте, хочет стать инженером.
— Мы играем в маленьких, негордых людей, но на самом деле мы выше большинства, — философствует Олег.
— Мы не такие, как все, — вторит ему Алексей.
— Что же — лучше?
— Да. Оригинальнее, глубже.
В техническом училище Алексею было, по его словам, скучно и суетно, на заводе во время практики, когда овладевал престижной профессией радиорегулировщика, — трудно. Ещё раньше было тошно и неинтересно учиться в школе. Примерно так же формировалось отношение к труду у Олега. Дома у них — отдельные комнаты, как заметил Олег, «полный холодильник», и родители — «заурядные люди, не способные понять наших интересов», по всему видно, уже «воспитанные» великовозрастными сынками так, что их жизнь пропитана постоянной тревогой за них и боязнью обострить и без того натянутые отношения.
Эгоцентризм. В узком кружке они любили поговорить о свободе личности, о правах, но людей, обеспечивающих им безбедное, комфортное существование, презирали, предпочитали рассуждать об обязанностях общества перед ними, а не о том, что они, красивые, цветущие, должны людям.
С одной стороны, заинтересованы, чтобы таких, как они, было больше, с другой — понимают, что это был бы удар по их неповторимости. И в узком-то кругу Олег, например, тешит себя мыслью, что он на голову выше остальных — этакий вождь. Алексей пророчествует о сильных личностях, повторяя по сути то, что Достоевский вложил в уста своего Раскольникова. Каждый так или иначе «тянет одеяло на себя», и у всех вместе — непомерное самомнение.
Но на чём же оно основано? Олег слывёт эрудитом, интеллектуалом. Что же мешало парню получить образование, выбрать профессию, где пригодились бы хорошая память, природное красноречие? Но образование — это тоже труд, да ещё какой! А друзья давно привыкли повиноваться размагничивающей лени, эта привычка у них уже, что называется, «в крови». Эта лень и диктует принципы. «Я ненавижу систему в образовании», — заявляет Олег. Ещё бы он её любил, если поговоришь часок — и выясняется, что «крупнейший знаток музыки» не знаком даже приблизительно с львиной долей созданного человечеством в этой области. Такая же нахватанность в литературе, философии.
В разговоре он жонглирует модными именами, поражал воображение сверстников, а на поверку и литература, и философия для него — это сплошные белые пятна, неоткрытые острова. Авторитет среди таких же, как он, держится на снобизме, но не так трудно убедиться: а король-то голый! А пророк-то не оригинален! Для того, чтобы слыть незаурядным он где-то достал и переписал журнал «Грани», издаваемые антисоветской зарубежной организацией Народно-трудовой союз. Он считал, что эта тетрадка придаёт ему особый вес, и все свои мысли и суждения черпал из подобной грязной литературы. Повторяя вычитанное, кощунствовал: «Родина — это весь мир. Родина — там, где человеку хорошо»…
А чем постарался отличиться Вагин? Не обладающий умением щегольнуть интеллектом, он приобрёл на толкучке фашистский крест со свастикой и носил его с собой — «как музейную реликвию», чтобы показывать знакомым. Это была не единственная форма самоутверждения. Они хотели выделиться из среды окружающих и выделялись одеждой — стали носить кожаные куртки, как у «рокеров», слушать музыку «новой волны». Однажды, после дня рождения ещё одного товарища — Климова, — именинник, Вагин и Рогачёв в нетрезвом состоянии вышли на улицу и, маршируя, прошли небольшой отрезок пути к остановке. Это казалось таким смелым поступком!
Не менее смелым и шикарным казалось Диденко прикрепить к оправе очков большую булавку — символ приверженности движению панков — и ходить с этим знаком и своеобразной стрижкой по институту, являться так даже на занятия военной кафедры.
На что же рассчитывал ансамбль? На публичные выступления? Вряд ли. Трудно представить, что где-либо нашлась бы сцена для артистов такого толка. Но записывать и перезаписывать плёнки, пустить их в ход в расчёте на невзыскательный вкус, отправить гулять по дискотекам, городам и весям — это было заманчиво. Это казалось куда более яркой перспективой, чем путь в музыканты через учёбу, скромное служение искусству, самоотдачу.
Такой путь к славе у ансамбля не состоялся. Деятельность по распространению измышлений о нашем обществе, как и публичная похабщина в музыкальной или иной оболочке не могут быть никому дозволены.
Но знакомство с кающимися сегодня музыкантами оставляет для размышления много вопросов. Как случилось, что среди нас выросли и безбедно устроились в жизни молодые люди, для которых ничего не свято? Не слишком ли снисходительны окружающие, допуская игру выросших детей в атрибутику, причёски, одежду панков — игру, не имеющую ничего общего с модой, эстетикой, потому что оборачивается полным порабощением личности, духовной нищетой, повторением цитат из передач, сфабрикованных антисоветчиками за рубежом. И ещё — неумением радоваться добру, хорошо сделанному делу, дружбе, любви.
Как, наверное, скудна и безынтересна жизнь без мечты!