Михаил Борзыкин: «Дух протеста — это прекрасно»

Михаил Борзыкин
Михаил Борзыкин

Как вести себя молодежи в сложных жизненных ситуациях? На этот вопрос призваны отвечать лидеры молодежной культуры.

Член редколлегии ленинградского любительского журнала «РИО» Сергей Чернов беседует с лидером группы «Телевизор» Михаилом Борзыкиным не столько о музыке, сколько о ее влиянии на публику в разных городах и странах.

— Для группы «Телевизор» прошлый год был, как никогда, насыщен событиями и впечатлениями. Не мог бы ты поделиться некоторыми из них?

— Сложно очень вспомнить, столько всего произошло… Очень много гастролировали по стране. В Вильнюсе были два раза с промежутком в полгода. С публикой сейчас там сложно, и во второй раз, на фестивале «Литуаника», мы получили дозу национализма. Через это пока не пробиться, да и не стоит, наверное, пробиваться. Конечно, многие люди — не подростки и русскоязычная аудитория — относятся великолепно. А вот литовцы, ребята по 16—17 лет, на данный момент всем этим заражены. Первое слово на русском — и «пошли вон!» Бутылки летают. Безразлично, какая группа — если по-русски, то все. К тому же мы на «Литуанике» были единственной русской группой. А любая западная команда — на ура, независимо от того, насколько хорошо и интересно она играет. Это тоже пугает.

В Москве все время одно и то же ощущение, что большая часть московской публики совершенно неразборчива: выйди мы в одном концерте с «Ласковым маем», я думаю, и тех, и других хорошо бы принимали. Какая-то странная неразборчивость, пугающая. Чувствуешь, что люди пришли просто потусоваться, на более или менее известное имя. На концерте памяти Башлачева: «Что, «Наутилуса» не будет? Зачем я тогда пришла?» Неприятно, могло быть совсем по-другому.

Я думаю, «Телевизор» привлекает публику самую разную. Есть люди и по 30, и по 40 лет. Как-то во Владимире подошел старичок, говорит: «Я первый раз пришел на ваш концерт — не все понял, второй раз пошел, сегодня третий раз сходил — понял. Знаете, я урод, сын у меня уже урод, может быть, внук что-то поймет. Вся надежда». Вот так.

— Вы четыре раза съездили за границу.

— Любому музыканту интересно попробовать себя там, где рок начинался. Так что желание было всегда, А то, что получилось, до сих пор непонятно. Все считают нас группой текстовой, то есть для иноязычного слушателя непонятной.

В Польше тот же самый феномен публики, что и в Прибалтике. Это чувство ущемленного национального достоинства, оно, конечно, коверкает представление о музыке, вообще о многом. И мы получили там то же, что и в Вильнюсе. А к западным иностранцам отношение совсем другое. Пожалуйста, ты не люби советский рок, но тогда разбирайся в западном.

В июле были в Италии. Никакого темперамента, привычного по фильмам, и в помине. Публика — после каждой песни жидкие хлопки, думаешь, ну, все, провал. Уходишь со сцены в конце —начинается «бис» ни с того ни с сего.

Всю осень собирались в Голландию, но «официально» все заглохло. Поехали по частным приглашениям к нашим друзьям, с которыми вместе в Польше были, — они безработные. Они нам все отлично организовали. Дали 16 концертов, один из них в Бельгии. Там совершенно другая система концертов, залы на 300—400 мест без стульев, все стоят, там же бары, люди попивают пиво. Сложно их, конечно, прошибить — такая очень отмороженная публика, закормленная самой разнообразной музыкой. Все это освещалось широко в прессе и по телевидению, потому что мы в общем-то были вторыми — до нас была группа Стаса Намина.

— А как ты оцениваешь нынешнюю ситуацию на рок-сцене дома, в Ленинграде? За последний год публика на концертах заметно помолодела.

— Они совсем другие, конечно. С одной стороны, это радует: мы-то были потрусливее. Очень хорошо, что они самостоятельные. Дух протеста в 16—17 лет — это просто прекрасно. Я думаю, что из этого поколения чего-то настоящего останется больше, чем из нашего. Не будет всего этого: «Я поеду в колхоз, а то меня выгонят из университета». Конечно, сейчас стало легче, но и они сами другие.

Кстати, неприятное явление — так называемые «люберы», мы сталкивались с ним и в Казани, и в Подольске на фестивале. Идем на концерт — стоят человек четыреста, не трогают, чувствуется, ждут конца концерта. Дождь идет дикий, а они стоят, ждут. Вот где милиция спасает. Или в Казани — в кепках, лысые головы, спортивные штаны и, соответственно, идеалы смещены в сторону физической силы. Для меня любой рок-хулиган милее гораздо, чем эти подростки.

— Что вы собираетесь делать в ближайшее время?

— Начнем длительный репетиционный период. Всем нам нужно выходить на качественно новый уровень — серьезно заниматься музыкой во всех отношениях, действительно учиться играть и доносить музыку до слушателя. У наших групп есть прекрасное богатое содержание, возможно, оно сильнее, чем западное, но в какой убогой форме это предстает. Просто обидно. И все это нам нужно наверстывать, чтобы не была одна «длинная песня».

Статья любезно предоставлена сообществом Выставка — Музей «Русское Подполье. Осколки»

ПРОСМОТР


Персоналии из статьи

Борзыкин Михаил
ТЕЛЕВИЗОР

Обсуждение