Февраль — кривые дороги.
Утро. Замерзла ртуть. Мрачные обитатели города понуро бредут по субботним делам, выдыхая промерзшим паром очередные клиник в адрес горькой судьбины, шелестя в карманах талонами на продукты. Андрей Гурьянов встречает на вокзале музыкантов, прибывших из Новосибирска, Барнаула, Томска, Красноярска: гореть нынче поминальным свечам. Завтра уже три года, как нет Башлачева.
…Им не находится места в атом мире, сплошь погрязшем в духовной коррупции, тотальном беззастенчивом да еще оправдывающемся каннибализме, в этой убогой сутолоке существ, то слюняво совокупляющихся, то, в зависимости от обстоятельств, приносящих друг друга в жертву за собственный трех. Мы, не осознавая бренности бытия, уподобляемся молодым козлятам, выбежавшим на зеленую лужайку порезвиться в лучах яркого солнца, а осознав, чрезвычайно легко смиряемся с неуправляемым угасанием нашей воли, этакой живородящей силы, недостаток которой все более и более обезображивает наше плотское воплощение, а с ним и восприятие этого мира. И мы бросаемся жрать, жрать этот мир, пожирать тех, кого можно сожрать, и тех, кто может сожрать нас, пожирать самих себя, наполняя этот мир всепроникающим абсурдом, превращая все и вся в кровоточащее месиво пушечного мяса. Жуткое зрелище…
Крохотный огонек поминальной свечки, несомненно, разгорится ярче, если жечь над ним банковские билеты. За ними Дима Кобермик отправился в фонд «Интеллект», который любезно предоставил для воплощения идеи в реальность «целый мешок». Все верно; с миру по нитке, а от объединения «Химволокно» — аппарат «Ди- наккорд». Далее остается позаботиться об аренде ДК и свечах…
…Они как хороший лекарь лечат нас не экономическими инъекциями и не социальными клизмами, они несут слово, которое разогревают теплом своего дыхания своих губ и пальцев, пеленают его в защитный энергетический кокон музыки,
вкладывая мощь и жизнь своей плоти в сохранение этого продукта во времени, ожигая для этого самих себя в пламени жертвенного огня. Они были и будут во все времена, и приведи Господь, чтоб их лекарство возымело действие…
Фестивальное действо состоялось. Пока еще живые музыканты были в духе, составы сильно различались по классу, но народ воспринял всех и выслушал с присущей сибирякам ленивой добропорядочностью. Юные кемеровские команды, казалось, проводят обкатку программ на дружественной аудитории, готовясь к дальнейшим триумфам. Здесь было все — от картинно-остервенелых, но дилетантски-робких сжатых кулаков до отвязанного шоу- выкаблучивания под неумелый панк, от дрожащего от волнения подросткового голоса девственного барда до серьезных акустических экспериментов тех, кто постарше.
Запомнились ПОЛНОЧЬ, профессионально исполняющие одну из многочисленны х струй софт-метала, сродни им представились хард-изыскания новосибирского ИВАНА; выигрышно выглядели ВОЛОСЫ, слепка отвернув сценический имидж от псевдоакадемичности и разойдясь до невиданной мощи поп-драйва, увидев народные корни свои; заворожили зал, но при парадном освещении в ДК выглядели нелепо сложные акустические композиции КВАРТИРЫ № 164 и особенно МШ; один в один Борис-Борисыча, даже с его придыханиями и щрисвистываниями подарила барнаульская СЕСТРА; потусторонней мистикой, отрешением от ничтожных реалий и подьвмом на космические уровни сознания всех присутствующих сопровождалась программа команды из новосибирского Академгородка ПЕТР-III, это аура, поток интеллектуальной энергии, причудливо переплетаемый со сложными музыкальными находками, виртуозно исполняемыми…
Аура другого жира висит также в комнате, занятой тусовкой, в тумане сигаретного и папиросного дыма. Здесь не существует холода и метелей, здесь никто не помянет чудовища рыночной экономики в убранстве пышного букета разноцветных устаревших банкнот. Здесь нет осточертевших слов, описывающих мирную жизнь, спокойствие духа, добродетель, щемящее душу таинство братских уз — все это здесь царит САМО! Искаженное перипетиями тысячелетних эпох слез миллионоглазых и быстротечных, минут народных карнавалов улыбок счастья шестнадцатимиллионнозубых, пронесенное сквозь поругания периодов смуты и неверия, впитавшее дни озаре- ний и распятий, создаваемое сегодня юными невинными душами слетевшихся к костру общения подростков, сбежавшихся из закоулков промерзшей Сибири для того, чтобы сначала сотворить ЭТО теплом собственных сердец, а затем СТАТЬ неотъемлемой частью этого и впоследствии — БЫТЬ! Создавать еще и не быть создаваемыми! Пусть Сибирь — не пригород Сан-Франциско и не Вудсток, но не пристало ли и здесь создать град наш внутри нас самих — даже в условиях дикого севера — и жить в нем?
На стене над поминальной свечой — портрет Цоя. Рядом приклеены листки бумаги, где память воскрешает имена из небытия, выписывая неродной рукой: ДЖОН ЛЕННОН, ДЖЕНИС ДЖОПЛИН, ДЖИММИ ХЕНДРИКС, ДЖИМ МОРРИСОН, МАРК БОЛАН, ДЖОН БОНЭМ, КЛИФФ БАРТОН, ФИЛ ЛИНОТТ, а также ВИКТОР ЦОЙ, САША БАШЛАЧЕВ, СЕРГЕЙ КОМАРОВ, ДИМА СЕЛИВАНОВ, САША КУССУЛЬ, НАТАША БУЯЛО…
Они тоже были!
Константин ОБИЛЬНЫЙ.