Вику Врадий мы знаем уже более двух лет — с тех пор, как на сцене незабвенной первой ЧЕР-ВОНОЙ РУТЫ появилась никому не известная Пеппи Длинныйчу-лок и прокричала: «Ганьба!» Она рассказывает, что полученный Гран-при был для нее полной неожиданностью. Тогда она еще не была «сестрой братьев Гадюкиных» и пела песни на слова лидера этой известной львовской группы Сергея Кузьминского под фонограмму «минус один». Потом она отреклась от этого родства, потому что уж слишком разными дорогами они пошли: БРАТЬЯ — в традиционный, немного халявный ритм-энд-блюз. Вика — в гораздо более Интересные эксперименты. * * *
— Вика. как все начиналось? Ты обычно рассказываешь про арию Марии Магдалины на
выпускном вечере, про Сюзи Куатро на дискотеках…
— Было, было…
— А вот именно такая Вика как началась? Как ты нашла свой образ? Первый шаг? Первая песня?
— Как тебе сказать… ВВ где-то увиденные. ГАДЮКИНЫ, которых я слыхала — это сыграло свою роль немалую… весь этот стиль. Ну, Хаген я давно слушала. А начиналось все с двух песен — «Шахтарсью бугi» и «Ганьба». Это Кузины тексты.
— А вы не собираетесь больше работать вместе с ГАДЮКИНЫМИ?
— Нет. иногда мы встречаемся, мы в прекрасных отношениях. Просто, видишь. судьба уже как-то раскидала, они там работают, мы там…
— Сейчас музыкально кто-то на тебя влияет?
— Сейчас, пожалуй, нет. Уже после РУТЫ я в общем-то приходила к своему, уже и свои песни, тексты, и в музыке.
— А впечатления от чужой музыки, какие-то открытия у тебя были? Авторитеты для тебя кроме Хаген?
— DEAD KENNEDYS. THE RESIDENTS — то, что мне нравится слушать, то. что меня прикололо.
Попытки обозначить ее стиль каким-то одним ловким термином не приводят к желаемым результатам. Фолк, поп, панк, фанк, ретро в различных пропорциях и комбинациях. От выпущенной фирмой «Кобза» кассеты «Мамо, я дурна» остаются одни впечатления. от живого выступления — другие, от личной беседы — третьи. По-
скольку мне почему-то не хочется говорить про «добротную коммерческую музыку с элементами формального поиска», я бы хотел назвать то. что делает Вика, рок-н-роллом. Дело тут не в гармониях и аранжировках, а в личности солистки. Вика все превращает в рок-н-ролл. На ее концертах с первых же тактов первой песни как бы прорывается плотина и в зал бьют физически ощутимые волны энергии; в казалось бы попсовых вещах выявляется такой первобытный рок-н-ролльный драйв. что трудно усидеть на месте. Вика работает с полной самоотдачей, разряжается на сцене, как мощный аккумулятор, до нуля— я видел. в каком состоянии она возвращается за кулисы после выступления, все равно, спела ли она три песни или отработала полную программу.
— Собственное ощущение от выступления — разложи его в энергетику концерта. Как у тебя все это происходит. когда ты заводишься, когда обламываешься?
— Ну, это очень сложно… Никогда не могу ничего предвидеть.
— Импровизаций?
— Я думаю, что дй. Чисто в эмоциональном плане. Я за две секунды до выхода на сцену жутко хочу спать, мне кажется, что я сейчас не смогу ни рукой, ни ногой пошевелить вообще. Минута — и я буду спать мертвецки. Потом я выхожу, и, что-то происходит. я не могу сказать, что.
— Каждый раз?
— Происходит — каждый раз.
Она несет в себе некий конфликт, некий диссонанс—в имидже, в музыке. даже в собственной популярности («Певица года-89». «Разочарование года-90»).’И радикальная «Гань-ба». которая благодаря ее таланту и искренности не стала политической агиткой, и полностью свободная от любых реалий «Намалюй меш шч» отмечены этим конфликтом, внутренним столкновением разных эмоциональных красок. Самый яркий пример—уникальные в своем роде «Соромицкие коломыйки», где за каждым сочным украинским черверостишием идет жестяной немецкий дубликат. Это. ясное дело, всего лишь перевод с тем же содержанием, но чужая фонетика вместе с собственными стереотипами восприятия языка превращают простые нескромные вирши во что-то жутковатое; ускоряется темп, исчезает с лица веселая мимика, слова уже не пропеваются, а выстреливаются почти без выражения, и только сосредоточенный танец в больших и тяжелых ботинках, быстрее и быстрее… Концептуальная вещь. Жаль, что биополе не фиксируется на магнитной ленте, и тем, кто знает Вику лишь при помощи средств массовой информации, мои восторги могут показаться несколько преувеличенные. Кроме того, на ее студийных записях всегда маловато гитары и многовато синтетического клавишного
Подпрыгивания. Плохо передает запись и ту нечастую на нашей сцене доброжелательную народную сексуальность некоторых песен Вики («Шахтарсью бугi», «Не треба», «Стьопа»), которая на фоне кастрированных «Дней народження Натацл» и циничных «Ложись. мы будем делать любовь» шедевров украинского попса — выглядит очень выигрышно и здорово.
— Вика, а как тебя принимали в Канаде?
— Хорошо. Самые классные выступления были в таких ночных клубах. На украинской диаспоре—это одно, понимаешь, для них это было дивно, для тех украинцев, которые там живут. Они вообще считают, что женщины у нас тут в веночках ходят, у них есть свои определенные критерии. Они были ошарашены. А вот на англоязычной публике себя проверить интересно было, на молодняке, на тех людях. Негры там тащились…
— Если взять по календарю, ты пренадлежишь к первому поколению наших рокеров…
— Вообще да.
— А вот по самоощущуению к кому ты себя относишь?
— Иногда мне кажется, что я жутко древняя,-иногда — что мне вообще лет восемнадцать.
— Нынешние тинэйджеры (да у тебя самой, я знаю, сын подходит к этому возрасту): часто на концертах ты с ним одно целое. А в чем разница?
— Разница большая. У них нет еще той информации, которая уже здесь давным-давно. Хотелось бы. чтобы они обладали такой же информацией. Но это невозможно… Мы тоже в свое время не могли иметь того запаса, который имеют люди конца 60-х— начала 70-х годов.
— Но раньше, по-моему, стремились больше.
— Да, безусловно. Стремились что-то делать, стремились самовыразиться, во всяком случае, сказать что-то свое. Больше раздумий над чем-то было.
— Вика, можно много говорить о том. что музыка бывает только плохая, либо только хорошая, что главное- профессионализм, что не надо ярлыков — и все-таки, рок, -как идея, он жив?
— Думаю, да. Все-таки думаю, что да. Я видела людей на улице, я видела настоящих рокеров, старых, клевых. Есть они.
— Тогда попробуй, определи, что такое — рок?
— Ну. не знаю… Состояние души, наверно.
— А ты — роковый человек?
— Думаю, что да. Причем, уверена. Это сила моя. понимаешь? Я это знаю.
Дмитрий Иванишен (г. Хмельницкий)
Материал предоставлен автором, на русском языке публикуется впервые.