Первая настоящая рок-группа в Горьком… Первая горьковская группа, вышедшая на общесоюзный уровень… Самая современная и интеллектуальная группа города… Халявщики… Дилетанты… Снобы… И прочее, и прочее. Все это правда. И «первая», и «дилетанты», и «снобы», и «самые». Удивительный сплав громадного потенциала, невообразимой лени и здорового наплевательства. Слишком скучны и свинцовы будни провинциального рок-движения с его недоблэкморами и квазироттонами, чтобы не любить эту группу, чтобы не сидеть на каждом концерте, трепеща, словно скользя по острому лезвию удовольствия меж двумя пучинами — пучиной хаоса, провала, отруба аппаратуры, лажи и пучиной академизма, накатанности, скуки. И даже если после концерта ты выжат, как лимон, не менее, если не более, чем сами музыканты, если после концерта остается чувство неудовлетворенности, то через два-три дня осколки впечатлений составляются сами, срастаются и (несмотря на зудящие швы) цельная и гармоничная картина происшедшего озаряет мозг и не скоро отходит назад во влажные закоулки сознания, и остается там навсегда— ведь душа бессмертна!
ХРОНОП — это Феникс, сгорающий на синюшном газовом трилистнике обломков и возрождающийся в ясном, спокойном свете новых идей, возрождающийся, чтобы снова сгореть, а потом снова возродиться. И так до бесконечности, ведь душа бессмертна! Им не грозит великий конвейер остановления рок-н-ролльной звезды, хронопы знают его наизусть и предпочитают быть подальше от шумных заводов, его место работы — мастерская, непременно на травке и рядом с лесом. ХРОНОП никогда не возглавит рок-парад, не станет идолом — разве может стать звездой старый волынщик, сам мастерящий свои инструменты и сам же (правда, не очень твердо) на них играющий?
Мировоззрение ХРОНОПА — вопрос особый. Во младенчестве, марая пеленки и припадая к материнской груди, полной портвейна, он громким криком пытался развалить нависшие стены 9-этажного блочного сарая. Тщетно. Шли годы. ХРОНОП рос, постепенно мебель в квартире поменяли, сделали ремонт, на стены приклеили фотообои, создающие иллюзию бесконечности. Но ХРОНОП уже знал эти игры с бесконечностью, он не зря учился у своих старших братьев, он знал, что обратная сторона фотообоев не так загадочна, как обратная сторона Луны и отнюдь не божественна, как та сторона зеркального стекла. Каков бы не был антураж, стены — всегда стены, и они держат крышу, а на улице дождь. И ХРОНОП перестал кричать. Он долго и бесцельно перекладывал безделушки из одного угла комнаты в другой, потом бросил все и надолго приник к окну. Он увидел свинцовое небо, на зеленом фоне далекого леса лениво состязались черепахи — капли на холодном стекле. ХРОНОП представляет, что где-нибудь в Питере или в Найроби выступает Фил Коллинз, ХРОНОПУ грустно,— его туда не зовут, а он так хотел бы поиграть с Филом, ведь он такой простой и добрый и совсем не похож на Костю Кинчева. Чтобы не расплакаться, ХРОНОП начинает всматриваться в этот дождливый промозглый мир за окном, и находит его страшно интересным: по улицам снуют мажоры, выгуливая обманутых девочек- кантри, мартовские холостяки, опасные, как иранские террористы, провожают их недобрым взглядом, воют сирены патрулей, стриженные хиппаны торгуют в кооперативных ларьках значками, густые черные очереди за вином уходят далеко за горизонт, а из-за горизонта встает столь долгожданное солнце. И ХРОНОП забывает о Питере, о Филе Коллинзе, он оглушительно ржет, он готов обнять весь мир, выпить все вино и любить всех девочек-кантри. Путаясь в словах и аккордах, ХРОНОП пишет очередные 300 песен с куцыми обрывками мыслей, вычитанных когда-то у кого-то, но не в мыслях тут дело, разум вообще последняя вещь, весь секрет в интонации того, что написано. Вот каково мировоззрение ХРОНОПА, и я верю, что наступит момент и он… нет, он не будет разбивать окна и прыгать вниз, ХРОНОП просто спустится по лестнице и выйдет на улицу, первым из всех жильцов этого дома.
Музыка ХРОНОПА под стать его мировоззрению. Рычит в тупиках тяжелый рок, плюясь сиропом кипит котел попса, сквернословят панки, Роберт Фрипп изобретает новые звуки, Николай Мейнерт — новую философию, а ХРОНОП наигрывает свои вечные баллады и, сочинив новую песню, бежит к своим друзьям послушать последний ТОКИНГ ХЭДЗ и, погрустив на тему «Ну почему я не Бирн?», пишет об этом следующую вещь. Сорок раз на дню он принимается перенимать опыт какой-нибудь любимой группы, но быстро ломается, предпочитая покурить. Зато на вопрос: «Какую музыку вы играете?» ХРОНОП всегда гордо отвечает: «Как какую? Новую волну!»
Что же такое ХРОНОП? Это маленькая модель мира, каковым он никогда не будет. Это порывистый Максюта и видавший виды Брюх, прагматичный мечтатель Таракан и домовитый Паша. А женщины какие — чудо! — заботливая «мама Мэри» и странная Соня. А философичный художник Конь?! А Витя Холос — наша совесть!? А в конце концов Хулио Кортасар — первый и вечный магистр ордена хронопов на земле!? И еще многие и многие миллионы людей, которые строят дома, играют на трубе, пишут книги, ремонтируют сантехнику, летают на самолетах, то есть — живут.
Н. ЛУКАС.
(«Нижегородские Рок’Н’Ролльные ведомости»)
ДИСКОГРАФИЯ ХОЛДЕНА КОЛФИЛДА
Февраль 1986 — «Провинциальные липы».
Апрель 1986 — «Джаст Джаз».
Май 1986 — «Рок-революция для подружки».
Декабрь 1986 — «Салон мадам Тюссо или, что сталось с Холденом Колфилдом».
Май 1987 — «Ин попе».
ДИСКОГРАФИЯ ХРОНОПА
Весна 1986 — «Серые простыни».
Лето 1988 — «Сборник концертных выступлений 1988 года».
Декабрь 1989 — «Пророк Иеремия».
