В альбоме много злорадной насмешки над прошлым. Цепляться там не за что. “Вечность, ну да какая ж теперь вечность? Всего осталось так мало, да и нас немного. Память, озверевшая память, озвезденевшая память, ^ да чего ж ты мне скажешь?»
Пусть у столичных пассажиров в метро надпись “Выхода нет» вызывает истерику. У Я- хи, наоборот, распад мира превращается в “Ощущение начала». “. Выгорает мой дом подчистую, дотла… Да только вот оно — последнее небо — в трёх вершках от лица!» Сквозь безысходность и раздражение прорывается радость.
“Ты теперь охраняй тех, кто верит и ждёт, а о нас не жалей. Мы теперь не нужны». С точки зрения фарисеев, уверенных в своей непогрешимости, сказать так — кощунство. А тем более: “Пусть лучше выйдет песенка ни о чём, чем вера саданёт топорным лучом». Но ситуация ныне такова, что при обилии в округе сомнительных вывесок “истинная духовность», критический реализм (и даже атеизм) может оказаться кратчайшим путём к Богу. Лучше видеть мир как он есть, чем оставаться в жалкой иллюзии взаимного самодовольства.
Белая вода в полыньях, перемёрзлая земля в головах.
Расходимся!
Мёртвая вода ни холодна, ни горяча,
Как ответный плевок из-за левого плеча.
В песнях Я-хи всё переворачивается совершенно неожиданным образом. Кусок попсовой «песни» обнажает свою некрофильскую сущность, и сразу после — Я -Хино отчаянное: “Всё пройдёт и мир этот пройдёт. Господи, лишь бы мимо!»
И рядом с тоскливым пейзажем замерзающих городов…
Тихо вскрикнула калитка,
вдруг ударил пулемёт
В Китеж-граде под студёною водой.
И летит моя молитва над измученной страной,
Забирая по дороге её боль.
ПАВЕЛ, Волгоград