Перевод с английского Владимира Вешняка и Марка Стефанского
Вступление
Мы познакомились в Вултоне на сельском празднике. Было нам тогда по двенадцать лет, словом, школьники. Помню у Джона странно блестели глаза, он был возбужден и неловко оперся рукой на мое плечо, Но, несмотря на все его прихваты, мы стали приятелями.
В то время за Джоном присматривала тетя Мими, которая, бывало, внушала мне, что он гораздо умнее, чем хочет казаться и прочее.
Однажды он написал для школьного журнала стихотворение про отшельника, который говорил: “Душа живет дыша, а смерть не смеет сметь”. Я подумал тогда: дескать, непрост!
Он носил очки, и эти очки придавали ему интеллектуальный вид, но суть не в очках, просто он чувствовал и видел мир иначе, чем мы.
— А чего такого? – отвечал он на раскаты одобрительного смеха.
После окончания школы в Квери-Бенк он поступил в Ливерпульское художественное училище. Познее он ушел из него и стал играть в ансамбле под названием “БИТЛЗ”.
И вот когда Леннон издал свою книгу, я подумал – да, он непрост. И откуда это – легкая рука? образование? или в нем есть что-то свыше?
Среди читателей книги Леннона обязательно найдутся тугодумы, которым покажется многое несуразным, а иные займутся поиском какого-то скрытого смысла. “Что такое “промотание”? Чем коротяпка сегодня народимчик? Должно быть, это неспроста!”
Не обязательно во всем должен быть смысл. Есть юмор – и достаточно.
ПОЛ
P.S. Рисунки мне тоже нравятся. Пол Маккартни.
Пес-борец
В веселом царстве-государстве, что за долами дальними, за морями, за пальмами, и оттуда далеко и отсюда нелегко, где стоит чудо гора и сегодня, и вчера, на которой ворона не воронится и воробью не спится, жили да жевали граждане да горожане. Числом Великим, если верить (целых тридцать девять), на маленьком островке-поздравке, куда ехать-плыть не одну тысячу миль.
Наступило там время урожай-уважайное. Народ этой страны – без стены – праздновал на всю кукушку, пляски пел да песни плясал.
Господину Пэрри (он был в тех краях за полумера) полагалось по традиции из-под земли достать (это ему было под стать) к торжеству что-нибудь этакое-такое, можно малое, можно большое (однажды он мимо дома пригласил даже гнома).
А в этот раз Пэрри с шумом открыл двери, и все увидели не говорящего кита, не усатого скворца, а настоящего пса-борца!!!
Но кто-же схватится с такой зверюгой? Хоть борьба и не драка, но борец-то собака!
Праздник у Рэндольфа
В рождественский вечерок Рэндольф сипел один. А где же вся его колода, его приятели – Берни, Дейв , Ники, Элис, Альфред, Клив, Стэн, Фрэнк, Том, Гарри, Джордж, Гарольд? Где они в такой праздник? Рэндольф скучным взглядом посмотрел на единственное поздравление – открытку от его проезжего отца, который жил отдельно.
“Ума не приложу, – думал Рэндольф, – куда это все подевались, бросили меня, как шарик в лузу, как Шарика в лужу, катайся, вой тут один. А ведь не грех было бы и завалиться, – рассуждал про себя Рэндольф, – или самому на диван, или кому-нибудь ко мне в гости”. А сам продолжал вешать на елку всякие разные украшения и шишуру.
Вдруг трах-та-та-та, в дверь довольно весело стучат. И кто это к нам пришел? Может, почтальон? – спрашивает с ухмылкой Рэндольф, открывая дверь. Видит, вся колода налицо, как один: Берни, Дэйв, Ники, Элис, Бедди, Фриба, Вигги, Нигель, Альфред, Клив, Стен, Френк, Том, Гарри, Джордж, Гарольд – вот так да!
– А, козлы, входите, обормоты беспоротые, поратовали вы меня, – а сам улыбается во всю робу.
Но вдруг дружки киваются на Рэндольфа и давай его пить по темечку, притоваривая:
– Пустая твоя башка, никогда-то нам не нравилась глупая твоя роба, сучок ты сосновый и все такое…
И они, понимаешь ли, прибили его, убили, понимаешь ли. Никто уж не скажет, что помер в одиночестве.
С рождеством тебя, Рендольф, старина!
Генри и Гарри
Генри был сын своего отца, и однажды пришло время бросать школьное бремя и заниматься отцовским делом – “Промотан-торговачей”.
Бизнес это был полуживой, полумертвый, словом, на полувздох.
– “Промотан-торговача” полудохлый бизнес, так ведь, папаша? – сказал малыш Генри.
Папаша Гарри тут же зло возразил:
– Не мели ерунды, Генри. Твои отцы и деды раньше тебя и, понимаешь ли, даже раньше меня, были промотанцы, и точка. – С этими словами он двинул костыли ближе к камину.
– А не расскажешь ли мне еще разок, папаня, про то, как и кто наградил тебя этими костылями. Не в “Промотан-торговаче” часом было это? – спросил с хитрецой недомерок-Генри.
– Что это, сыночек, мои костыли тебе покоя не дают, – говорит Гарри, и голос его становится мягче.
– Да просто люблю балдеть под этот твой рассказ, папашка! К тому же, не у каждого всамделишный калека в отцах ходит.
– Ну что ж, в твоей голове не одни опилки, мой малый-милый, -сказал Гарри, любуясь сыном и думая притом: “Он промотанец, будьте любезны, от и до самого до, и точка”.
Я, папа, хоккеистом стать хочу, – робко промолвил малыш Генри.
– Ты проматанец от и до самого до, сынок, и точка, – сказал строго папа Гарри.
На следующий день Генри и след простыл. Ни слуху ни духу о нем в той помоечной трущобке, и старина Гарри запил тревогу.
– Мать, это на него не похоже, – сказал он жене, с которой они доживали.
– Да пропадись он провалом, – сказала старуха, коверкая слова.
Вы, верно, докапались, что малолетний юнец Генри попросту сбежал, исчез.
– Я ему покажу костылей, мать – сказал Гарри сам себе (потому что рядом уже никого не было).
Да-а. А вышло так, понял – не нашел себе малец никакой работы в о’кейном деле, тем более не стал хоккеистом.
– Похоже, я и впрямь промотанец от и до, и папа Гарри прав,- тихо пробасил Генри. — Ненужная проба сил (ведь его никто не слышал).
И, поджавши гвоздь, блудный сын отправился в родительский дом, как всякий малолетка, Генри, который не сумел найти работу и стать хоккеистом.
Когда впереди замаячила родная помойка, он громко воскликнул:
– Ком бли-ин! – тем самым все определив.
– Хэлло! Матушка-маманя, это я, малыш Генри, Генри-малолетка, я домой притерся, – кричал он, стараясь привлечь к себе внимание. Старуха не отвечала. Ведь мамаша что-то рыла и копала, в упор не замечая сына, не замечая, может быть, и на самом деле.
– Мамка-мамка, это я, – до хрипоты повторял он, удивляясь тому, что мать там копает. Старуха все рыла, рыла, напевая себе под нос песенки, которых теперь шишь где услышишь.
– Протри фары, — наконец пробурчала маманя, – не видишь, я хороню придурка Гарри, твоего отца.
– Ну вот, наконец-то по-людски заговорил,- отозвался Генри, становясь во главе семьи, от и до самого до.
Сюрприз для Бобби
Наш коротяпка Бобби сегодня народимчик, так ему и надо, получай сюр, получай приз. Нет у Бобби коряги-руки, значит, а точнее, пятерки – самой кисти (война).
Так вот, присылают ему на день рождения деревянное письмо, а внутри новенький протест.
Сбылась мечта Бобби, в тридцать девять лет услышал кто надо его молитвы, да только не совсем. Если чего не хватает у Бобби, так это правой коряги-руки, значит, а протест прислали левый, блестит, пальчик к пальчику.
Жалко Бобби протест стало – э, да что за проблема, раз-два, оттяпал себе левую руку-корягу, значит. Приложил протест, как влитой.
“Может, – говорит, – на следующий год и правый протест пришлют, а что?”
* * *
Под дубом грустно
Под дубом грустно я сидел,
Невзрачен, мал, пузат.
Приятный голос где-то пел, Зрел молча виноград.Но я понять никак не мог,
Где та, что песнь поет.
Тебя найду, дай только срок, Мне песня душу рвет.Быть может ты придешь сама?-
Наивно я взывал.
Споешь мне песен закрома,
Каких я не слыхал.Под звуки песен я заснул,
Поспал часок-другой.
Глаза открыв наверх взглянул,
Потер живот рукой.И вдруг поверите ли вы,
Ее увидел я…
Она сидела средь листвы –
Поющая свинья.Ты свинка? не девица?
Ну право, очень жаль,
Но тут моя певица,
Вспорхнув, умчалась вдаль.* * *
Милый песик Найджел
Гав-гав, живет, не тужит
Дружок лохматый мой.
То по двору покружит,
То – гав – бежит домой.
Ах, Найджел, ну чертенок!
Сидеть, лежать, служи!
В тебе полно силенок
и зубы как ножи.
Ты весел мой проказник,
Ты чуешь верно брат,
Тебе готовят праздник
ЗАВТРА В ТРЕТЬЕМ ЧАСУ ПОПОЛУДНИ
ТЕБЯ УСЫПЯТ.* * *
Скромный
Я скромный, скромный, скромный,
Застенчивый насквозь.
Я словно пес бездомный,
Что вынь, отрежь и брось.
Такой я от макушки
И аж до самых пят.
В округе все подружки об этом говорят.* * *
