Паганель

Я залентяев нынче, токмо залентяев. А ты не залентяев, что ли? Ты тоже залентяев. Девять стогов сена, аж целых девять стогов. Мне вон тот по нраву, а тебе какой? А нам обоим по нраву вон тот, потому что он ближний, самый ближний. А мы залентяи нынче оба, да и не только нынче.

Ах, хорошо на свете жить-бывать.
Ещё б найти мне преогромный клад.
Я б тебе пять сольдов подарил,
от зависти чтоб не вредил.

Белого света король — я.
Знойного лета барон — ты.
Выдумал это не я, нет, не я — закат.

Ты был прирождённый сенолаз, не прошло и секунды, как ты взлетел на самый верх, и прошло десять минут, пока я влез туда же. Ба, какое здоровское гнездо! Ты сам его сделал? Ну тогда ты, наверное, сокол. Сокол — сизый беркут, в натуре. Ну, так я теперь буду тута яблоко надо тревожиться, не надо! Это сказано шутейно, я его дома забыл.

хорошо на свете жить-бывать…

Выдумал это не я, выдумал это закат, а когда он мне это сказал, ты, тетеря, прослушал. Ты же тетеря — вот ты и прослушал.

А выдумал это не я — закат.

*****

Такое жуткое тёмно-багровое зарево. И прохладно, чую, даже знобит меня. Но захожу в сарай, беру велосипед и выезжаю я, король, в месяц август, томительный август, он меня спрашивает:

— Ты куда ж это собрался на ночь глядя?

Куда? Куда…
В луга. На велосипеде.
От всего. От себя.

Вот он, мальчонка с червоточинкой, у кого трещина пошла по жизни, трещина грандиозная. Забавно, как всё это забавно. Забавно, как всё это забавно.

Безумно высоко птахи полетели отседова на хер, и я всю душу в педали вложил, чтобы не отстать от них. И вот я, король, с пригорка влетаю в хвойный лес, а он меня спрашивает:

— Ты куда ж это собрался на ночь глядя?

Куда? Куда…
В луга. На велосипеде.
От всего. От себя.
В луга на велосипеде, как самый буйный ветер, летел я…

*****

Мгла оттуда, где горизонт, глядела на нас.

— А ведь она к нам идёт, — прошептал мой спутник. — Нe знаешь, зачем?

— Знаю, как нс знать, — прошипел ему в ответ я. — Жизни наши, жизни взять.

Весь божий свет обдристался, притих. Поначалу-то я думал скрыть от своего дружочка кой-чего. Я любил Мглу. Мы даже частенько ходили с ней в космос, а ведь это не просто скверно. Ну разве этакое скроешь? Нет, не скроешь.

Да разрази меня гром,
разрази меня гром, блядь,
нынче преотличный денёк,
не правда ли, мой спутник?

Ага, вот и дождался, дождался тебя! Мы очутились в гигантской пещере под бесконечным истязающим водопадом. Мой спутник закричал:

— Скорее, укроемся где-нибудь!

Я взглянул на него, я засмеялся:

— Ах, эта ваша вечная обворожительная растерянность! Вам потребно укрытие? Да ради Христа ради, ради Христа ради — помчали вон к той заброшенной церквушке, понеслись!

И я рванул в порыве чёрной тоски, рванул в порыве аидова веселья.

Да разрази меня гром…

Застигнутые в поле грозой, ломились куда-то…

******

— А ты не хочешь пойти прогуляться в парк?

— Пошли! — ответил я.

— Тогда собирайся. Одевайся легко — погода замечательная.

Выла ранняя осень и было так спокойно, что в городе почти никого не стало, и даже 12-й трамвай ехал всё время свободным. Помню, я смотрел на какого-то калеку в тележке, и трубы заводов остались далеко позади. А мы всё ехали и ехали. Тогда я сказал:

— Так здорово! Мне так это нравится всё.

Звёздный мальчик, что ль?
Звёздный мальчик, что ль, ты?

Но вскоре мне показалось, что мы выходим, и мы вышли. Пройдя же через железные ворота, мы зашли в этот парк, и там я слушал рассказы про звёзды, про Южный Крест, про созвездие Ориона, и всё удивлялся: “Надо же, какие есть звёзды!”. Затем мы оказались около большого пруда, где увидели тусклую монету, которая пряталась за тот берег, и я тогда подумал: “Какое таинственное солнце! Наверное, самое таинственное на свете”, а вслух произнёс:

— Так здорово! Мне так это нравится всё.

*******

Было тихо. Выло утро.

Невероятно тихо. Невероятное утро.

А ещё там стояла веранда, где возлежал я с веткой сирени на личике, и сквозь неё привлекли меня кучевые бродяги, уходя от которых я наткнулся на разветвлённую крону высокого тополя, потом долго искал на нём птицу, но не нашёл ни фига, зато вот

незримую лёгкость этого утра
учуял я нынче.

Подложив руки под голову, я бы мог сколько угодно лежать на этой скамейке, но больше не захотел. Точно, встану, не поленюсь, и с распростёртыми руками пошагаю на жёлтое пятно — оно влечёт меня.

Незримую лёгкость этого утра
учуял я нынче
что-то вдруг.


Обсуждение