29 ноября, аэропорт Глазго. Участники концерта и симпозиума по советской рок-музыке спускаются по трапу Боинга-737 и заходят в зая ожидания. Неожиданно кто-то хяопает меня по спине и я слышу на чистейшем русском: «Привет, Коля!». Оборачиваясь, обнаруживаю смеющегося пария. Это Ник Глоссоп, мой знакомый канадец, выпускник Эдмонтонского университета. Оказывается он получил стипендию для подготовки диссертации по теме «Советская молодежная культура» в местном университете, и сейчас аспирант профессора Саймона Фриза, устроителя предстоящего симпозиума. Мы познакомились с Ником за полгода до »той встречи,» Москве, гдо ои совершенствовал свой русский. Сошлись на интересе к рок музыке. Его интересовало все, что происходит на советской рок-сцене, меня — современно* состояние западной, особенно американской. К тому же Ник, учась в университете, был ведущим программы рок-музыки на радиостанции студенческого кампуса. Уже тогда мне пришла в голову идея — предложить ому стать спецкором нашего «ПП»…
Ник. ГРАХОВ.
В ЦЕЛОМ будет справедливо заметить, что «новая волна» возвысила искусственное и машинное над естественным и человечным. Цвета ее были кричаще-крас- ный, ядовито-зеленый и слепяще-платиновый блондинов; вещества ее были резина, пластик, стекло; а музыка ее была стерилизована вездесущностью синтезатора..
Depeche Mode, Orchestral Maneouvres in the Dark, New Order и Human League были типичными образцами этого течения. Но если «новая волна» и делала из машины фетиш, она делала это без особого оптимизма. Посредством музыки, текстов и зрительных образов «новая волна» представила рационально устроенный мир фабрики таким образом, что стала очевидна неуместность человека в подобном окружении. Эти мотивы отчуждения и негативистского футуризма нашли свое наиболее выразительное воплощение в риторическом вопросе Gary Newman’a: «А друзья электрические?». После отлива «волны» поток индустриальной музыки унес эти идеи в какофонические крайности. Между тем, прилив основной массы популярной музыки шел в противоположном направлении: к человечному и естественному — в текстах, к акустическому и фолко- вому — в музыке. «Новая волна», даже когда она драматизировала и пародировала свое чувство отчуждения от современного рационального урбанистического мира, была одержима этим миром, тогда как фолк-волна отпрянула от такого взгляда на мир.
К группам этой акустической и фолковой ориентации применим термин «музыка корней». Эти группы явно обнаружили духовную близость «искренним» группам типа the House Martins, the Smiths, R. E. М., несмотря на существенную разницу в звучании. Небольшое число «корневых» групп, в частности Rank and File, the Violent Femmes и Jason and the Scorchers — появились на излете «новой волны», однако в сущности явили собой уход от нее. Они положили начало своеобразному движению в рамках популярной музыки. «Корневое» движение росло, черпая из таких несхожих музыкальных источников, как кельтская музыка, «кантри», «рэггей», «блуграсс», «блюз», «рокабилли», «полька» и музыка Африки — в их традиционных и вместе с тем крайне экспериментальных формах. Признаки этого роста отчетливо различимы на бойкой и шумной альтернативной сцене, в проникновении «корневых» артистов и звучаний в русло мейнстрима. В настоящее время Edie Brickell, Tracy Chapman, Michelle Shocked и группа the Proclaimers пользуются успехом как у критиков, так и у публики.
Появление разновидности, называемой музыкой «уорлд-бит», а результате успеха музыки «корней» следует рассматривать как жалкий боковой отросток. Этот подвид претендует на создание сплава многообразных музыкальных форм, связанных воедино развеселым интернациональным танцевальным ритмом. Однако, по мнению автора этой статьи, «уорлд-бит» достигает лишь снижения множества этнически различных форм на уровень избитого коммерческого поп-стандарта. Безусловно, следует приветствовать экспериментирование и попытки синтеза, однако если артист не уважает традиции, давшие начало данным формам, результатом его попыток станет лишь серая пустая мешанина, лишенная корней.
Процесс становления «корневых» тенденций препятствует проведению разграничительных линий как внутри, так и на периферии этого явления. Тем не менее можно выделить два основных направления. Первое, романтизм, отвечает на утрированную искусственность «новой волны» столь же утрированной здравостью, естественностью и традиционностью. Произведения этого типа подчеркивают возможность и необходимость менее враждебных и более естественных (или даже гармоничных) отношений человека к человеку, к Матери Природе. Поскольку романтизм столь рьяно черпает из этнических недр и региональной истории, «корневое» движение приняло в различных областях различные формы.
В Америке оно сформировалось под влиянием традиций «фронтира», использовав в качестве источника вдохновения легендарный образ кочующего бродяги- гитариста (хобо) типа Leadbelly и Woody Guthrie. В результате американская «музыка корней» часто предлагает романтические видения вольного духом скитальца, который, отбросив социальные и экономические условности современного общества, стремится к духовной и физической чистоте и, стало быть, остается вне обвинений в преступлениях того общества против человека и Матери Природы. В творчестве Michelle Shocked и Edie Brickell образ жизни странствующего хобо решен положительно на фоне декораций в духе хиппий-ского идеализма. Артистически стилизованный жизненный уклад хобо также преобладает в последних работах Tom Waits’a, но уже без тени идеализма и тем более оптимизма.
Кроме того возникновение в Америке «корневого» движения привело к бурному возрождению популяр ности таких стилей, как «кант- ри-эн-уэстерн» (Dwighl Y ok am, John Hiatt и Lyle Lovett), «традиционный блюз», «кэджун зайдеко» (Buckwheat Zydeco и the Balham Alligators), «джаг- бэнд скиффл» (Skiff Skatz and Poi Dog Pondering) и «рокабилли» (Robert Gordon, Scruffy the Cat, Harold Nix и Ray Condo).
Если принять во внимание широкие открытые пространства Северной Америки, традиции фронтира, а также социально и экономически закаленный индивидуализм, то само собой разумеется, что начавшееся там традиционалистское движение в искусства пришло к утверждению и восславлению свободного от оков индивидуального духа.
Что же касается Британии, то подобное движение породило иной стиль музыки,— там доминирует кельтская традиция музицирования — используя совершенно иные идеалы. На альтернативной английской сцене мерой искренности и уместности долгое время являлась «пролетарскость». Обвинения в интеллектуализме или в том, что «играют для студентов», могли существенно подорвать доверие. В результате в творчестве the Oyster Band, The Men They Couldn’t Hang, Billy Bragg’a, Rory McCleod’a, God’s Little Monkey и других обнаруживаются представления о чистоте рабочего класса, классовой борьбе как борьбе добра против зла. Эти группы называют себя политически злободневными, однако, как кажется, часто отступают в некую мифическую «золотую эру» профсоюзной борьбы от неэффективности и разброда британских левых нынешнего времени.
Романтическое направление, присущее как британской, так и американской «музыке корней», отвечает на современность обращением к прошлому, к более естественному укладу человеческого бытия. Это определяет характер его выступлений против конкурента на сегодняшней музыкальной сцене, крайне электронного танцевального стиля «хип хоп», а также стиля «хаус». Тем не менее обращение к прошлому, обеспечивающее движению «корней» почву для критического осмысления происходящего, склонно уводить артистов от соприкосновения с повседневной реальностью, окружающей их слушателей. Таким образом, чисто романтический вариант угрожает падением на позиции чисто фолко- вого возрождения — что приятно, но не актуально.
Это подводит нас ко второму потоку, существующему внутри «музыки корней», тому, который не заимствует романтический идеал у прошлого, а скорее существует в самом противоречии между упоминавшимися идеалами и реальностью нашего мира. В данном случае, вместо того, чтобы стремиться к гармонии, музыка усиливает дисгармонию, при этом часто сталкивая элементы фолковой традиции (народные инструменты, традиционные хороводы, так называемые рилы и джиги; лирические образы и специфический жаргон), с элементами пенкового, индустриального и готического стилей.
Подобную манеру можно наблюдать в. музыке Gone to Earth, где и рил, и джига загнаны по домам белым шумом гитарных партий; или же в замешанных на крови и «готическом блюзе» историях Nick Cave’a и the Bad Seeds, или, наконец, в молотьбе концертных выступлений Pogues.
В мои намерения не входит установление категорий, по которым следовало бы расставить группы «корней»,
— я выделю два основных направления, каждое из которых проявляется в музыке всякой отдельно рассматриваемой группы. Учитывая приведенные выше особенности, смею утверждать, что канадские группы Spirit of the West и the Cowboy Junkies олицетворяют то лучшее, что характерно для романтического и контрромантического направлений соответственно.
Группа из Ванкувера Spirit of the West последние пять лет проявляла завидную активность на сценах фолковых клубов и фестивалей. Уроженец Шотландии Geoffrey Kelly, играющий на флейте и боране, привносит в звучание группы мощный кельтский элемент, хотя большая часть композиций написана вокалистом John Мапп’ом. Spirit of the West зачастую откровенно политична. Однако, группа не допускает того, чтобы политика доминировала в ее творчестве, и предпочитает выражать свои идеалы посредством благотворительных представлений. Тематически их песни сосредотачиваются на таких проблемах, как права на землю коренного населения Канады, влияние теорий безграничного промышленного прогресса на окружающую среду и человеческое общество. Чаще же всего, их протест обусловлен тревогой за достоинство человека, будь то состоятельный потребитель, бездомный, пьяница, пациент психолечебницы или нонконформист. Несмотря на несколько изменений в составе Spirit of the West неуклонно расширяет свою слушательскую аудиторию и творческий диапазон вот уже на протяжении трех альбомов; «Spirit of the West», «Tripping up the Stairs» и «Labour Day».
Несомненно, одно из значительных событий популярной музыки прошлого года — появление группы из Торонто the Cowboy Junkies в разряде «звезд» большой величины. Минувшей весной канадские приверженцы альтернативной музыки с горькой иронией наблюдали, как ориентированные на мейнстрим масс медиа Канады, Америки и Англии открыли для себя альбом «Trinity Session». Многие несведущие журналисты до сих пор называют его первым альбомом группы. Дело даже не в том, что он является вторым (первый, «Whites Off Earth Now» вышел осенью 1986 г.), а в том, что по выходе на значке независимой компании он в течение целого года регулярно и успешно транслировался по альтернативному радио, пока фирма R. С. A. Records не переиздала его. Как бы то ни было, я не собираюсь завидовать группе в ее све- жеобретенном коммерческом успехе, впрочем, как и критиковать масс медиа за проявление хорошего вкуса.
На первом диске оркестровка представляла собой голый костяк, пела Margo Timmins, два ее брата играли на барабанах и гитаре, а на басе играл Alan Anton. На «Trinity Session» добавился еще один брат Timmins (ритм-гитара) и исполнители на аккордеоне, гармонике, стил-гитаре и скрипке. Репертуар the Junkies — смесь «пятьдесят на пятьдесят» из собственных сочинений и существенно переработанного чужого материала. Они привнесли свой, в высшей степени своеобразный, стиль в классику «кантри-эн-уэстерн» (Hank Williams и Patsy Clide), в блюз «старого урожая» (Elmore James и John Lee Hooker) и а классику рока (наиболее примечательна, вне всякого сомнения, их версия песни «Sweet Jane» группы Velvet Underground— лучшая из всех, когда-либо записанных). А альбом «Whites Off Earth Now» может даже похвастаться апокалиптическим переложением «State Trooper» Bruce Springsteen’a, оставленным, к сожалению, без внимания.
Их музыка — блюз, своего рода. Ведь традиционный блюз, какие бы страдание и одиночество он ни отражал, всегда жизнеутверждающ. Жизнь плоха, и вы поете блюз — это здоровая реакция на неудачи. В работах же the Cowboy Junkies мы встречаем эту традиционную форму трансформированной, пропущенной сквозь осколочную психику современного горожанина. The Junkies исполняют блюз вне естественного благотворного сельского контекста. Самой заметной чертой их музыки является ее не дающая покоя всеохватность, передаваемая посредством искусного использования тишины и молчания. Эту группу часто и не без оснований уподобляют Joy Division. Аналоги возникают благодаря психологической перспективе самой музыки, а не из-за похожести звучания. Работая на противоречии между традиционностью формы и современной психологией содержания, the Cowboy Junkies исследуют и отображают в своем творчестве человеческое отчуждение с чувствительностью, изысканностью и дерзостью, редко обнаруживаемыми в популярной музыке. Их усилия на несколько порядков выше тяжеловесных и прямолинейных усилий «готических» групп, якобы психологически насыщенных.
Сейчас, на исходе 1989 г., похоже, что движение «корней» миновало свой пик. The Proclaimers и Tracy Chapman, как бы превосходны они ни были, подают себя и воспринимаются сегодня как несколько чересчур крутые «звезды». Бухие знаменосцы движения «корней», музыканты Pogues, после неуклонного восхождения от альбома к альбому выпустили в этом году свою пятую, постыдно слабую пластинку — «Peace and Love». Даже если движение «корней» исчерпало себя как некое течение, его признаные представители продолжают набирать очки, а его ряды продолжают пополняться новыми именами. (Имея за поясом два весьма крепких альбома, Martin Stephenson из Северной Англии, кажется, обладает талантом, который выдержит испытание временем). Одна из сенсаций 1989 г.— очередная великая группа — the Indigo Girls, возникшая в Афинах, штат Джорджия. Песни этого женского дуэта сделаны в «кантри», но с роком и рыком, для «кантри» не характерными и ранее не встречавшимися ни у кого из певиц этого стиля. Кроме того, опыты с использованием «корней» заметны в трех последних работах Elvis Costello: «King of America», «Blood and Chocalate» и недавний «Spike». Двигаясь в этом направлении, Costello создал (хотя это спорно) свои самые изящные песни, насыщенные углубленным чувством достоверности и эмоциональной ясностью. Таким образом, «музыка корней», по крайней мере, подарила нам настоящие песни с настоящими мелодиями, и сила, с которой они сохраняются в памяти, не уступает силе первого впечатления.
Николай ГЛОССОП. (Перевод с англ. А. Калужского).