Каждому, кто хоть раз пробовал себя в качестве автора, должно быть понятно — нет для «автора» ничего приятнее, как поправить редактора, да еще и главного.
Вот с этого мы и начнем. Никакого РАДИО АЛИСА никогда не существовало в природе. Зато было РАДИО SNC, около полутора лет выходившего в эфир на средних волнах, на частоте 1260 килогерц. Да и его нет нынче. Но — по порядку.
Неизвестно, какая идея на исходе 90-го года вдохновила Стаса Намина вызвать к жизни сомнительное явление — «Независимую музыкальную радиостанцию SNC». Зато известно, что вышло в результате — в принципе, видимо, не коммерческое радио, свободное, как искусство, от всего, кроме Стаса — в финансовом отношении, и запрета произносить в эфире, например, слово «хуй» — в цензурном, станция с полуподпольным имиджем, абсолютно прямым — за отсутствием монтажной — эфиром, и довольно сильным — тут я не постесняюсь — коллективом ведущих.
Музыкальный диапазон был замечательно широк — крутили всех кайфовых рок-н-роллеров и иных музыкантов, попадавших в поле зрения, не забывая ни Моцарта, ни Бисера Кирова, ни Тома Вэйтса, ни Зольдата, ни ДДТ, ни АЛИСЫ. Собственно, история эта уже закончена, и ее можно начинать рассказывать, однако же нынче мы рассмотрим лишь недолгий, но запомнившийся союз РАДИО SNC и АЛИСЫ. Итак.
Маленькие детки любят «страшилки». Большие, конечно, тоже. Поясню на примере.
Может, вы помните — собственные выпученные глаза, еще пара таких же, и свистящий шепот:
По черному-черному городу
Ехала черная-черная машина.
В ней сидели четыре черных-черных человека.
В черном-черном переулке машина остановилась.
Черные человечки вышли, и самый черный сказал:
— Вот здесь мы и пописаем!!!
По такой схеме развивалось первое выступление Константина Кинчева в прямом эфире РАДИО SNC, в программе Юры Спиридонова, неожиданно прервавшееся словами вроде сказанных «самым черным», только в вопросительной форме. Это было приблизительно в мае 1991. Потом — долгая пауза, следующее явление — осенью, три, кажется, интервью, уже в моих программах, и в марте 92 — выход в эфир программы АРМИЯ АЛИСА.
С трепетом признаюсь, что придумала ее я. Вдохновило же меня два обстоятельства. Первое заключается в том, что К. К. проживает в десяти минутах ходьбы от тогдашнего гнездовья СНС, что крайне удобно. Второе обстоятельство не столько прозаично и носит художественный характер. Паук. Паук и его программа «Железный марш», вернее даже не столько программа, сколько сам Паук в качестве ведущего. Из всего того, что он гнал, ехидно улыбаясь себе под нос, особенно запомнились — помимо, конечно, «воопщем-та» и «опа» — три темы: конкурс уродов; прочувствованный и тревожный — в первый холодный день той зимы — рассказ о деревьях-вампирах, активизирующихся в мороз; и замечательная история, кажется, про тетю, которая увидела на улице коробку индийского чая, понеслась ее притыривать, а там оказалась какая-то гадость вроде трупа, и «вот воопщем-та, представьте ее чувства, когда она воопщем-та, открыла коробку, думая увидеть чай, воопщем-та. И вот мы послушаем песню, опа!». При этом в лице у Паука имелось нечто вызывающее в воображении как минимум Бегемота, почему-то — богемский хрусталь, темное вино и — в довершение всех бед, самого Паука, в шлафроке, атласных туфлях и с сигарой.
Не знаю, что навевала слушателям АРМИЯ АЛИСА, но, надеюсь, что тоже что-нибудь нехорошее. Но — по порядку.
К. К. чрезвычайно заинтересовался предложенной идеей, до такой даже немыслимой степени, что в часы досуга отрывался от дивана, и мы, то есть сам, Игорь Чумычкин, Денис Канов, я и однажды Саня Мариничев, дружно ездили к моему коллеге С. Галямину, у которого стояла портостудия, аж в Крылатское писать джниглы (заставки такие) и фрагменты первых программ. Тогда мнения разделились — то ли выходить в живом эфире, то ли в записи, то ли и так, и сяк. Первого варианта придерживался К. К., мне тоже он показался наиболее правильным, однако истории внесла свои коррективы, и несколько программ выходили в синтетическом виде. Тогда же выяснилась трогательная подробность — оказывается, эти люди, которые как угорелые носятся по сцене, трясут волосьями, орут и пугают нормальных людей, забредших на концерт, чудесным образом робеют, видя микрофон, из которога все идет в эфир, а некоторые даже склонны покрываться малиновыми пятнами. Почему —’ абсолютно непонятно, мне кажется, что на сцене все- таки страшнее, но мораль: на самом деле монстры не такие ужасные, раз еще краснеют. Хотя непонятно, почему перед микрофоном. (Дарю эту сентенцию Алексею Учителю, на случай съемки очередного «рока»).
Совершим краткий обзор наших радиопостановок — прежде, чем перейти к причинам угасания сериала.
Выход программы был обставлен некоторым шумом и даже имел рекламу — в частности, газета «Московский Комсомолец» поместила информацию на сей счет, привнеся, правда, в нее элемент диковинности,— видимо, текст редактировал сам Гаспарян.
На SNC «АРМИЮ» рекламировали, как первый полет человека в космос, коему посвященная памятная пластинка и использовалась в качестве джингла. «Работают все радиостанции Советского Союза», и так далее, с наложением Кинчевского гласа. Премьера состоялась 22 февраля, — программу вел лично Кинчев при некотором моем участии. Правда, садиться за пульт кумир молодежи отказался, но обещал освоить. О, люди!
Вторая серия была отдана на откуп Чуме. И что же — Игорь Чумычкин показал себя игривым и романтичным молодым человеком, произнеся под птичий щебет — «Девчонки, я вас всех люблю» неожиданно кокетливым голоском.
Собственно, вся его программа как бы и свелась к этому тезису, изящно обрамленному весенней тематикой, образами котов и реминисценциями в гитарное прошлое. В качестве басовой партии присутствовала тема грядущей масленицы — соответственно костры, блины. Выяснилось, что Игорян — большой жизнелюб.
Следующей жертвой пал Петр Сергеевич, едва не сведший в могилу Дениса, на квартире которого он в течении трех суток записывал фрагменты своей программы. В довершение всего Петя чуть не опоздал на эфир, то есть явился В тот момент, когда до 16.02 оставалось ровно две минуты, и мы с Кинчевым нервно, бодро и запальчиво обсуждали грозящую импровизацию. Не успели обсудить, как материализовался встрепанный Петр, перевел дух, сел, подстроил гитару, качая ножкой, и передача состоялась, причем — одна из самых легких по тону.
Далее с хронологией могу напутать, но приблизительно так. Накануне Пасхи снова солировал К. К., в несколько неожиданной роли проповедника православных идей. Надобно заметить, что удивительным фактом науки можно счесть резонанс этого выступления, с одной стороны, сильно разозлившего ортодоксально настроенных по отношению к православию друзей редакции, а с другой — подвиг- шего фанов на почтение — некоторых даже на повторное — Нового Завета. Правда, до популярной у рок-н-роллеров книжки Ренана «Жизнь Иисуса» дело не дошло, но, может, и слава Богу.
Потом был прокручен альбом «206/2», потом — состоялся Дамский эфир.
«Папа просил передать, что спектакля не будет — нас всех тошнит»,— такими словами начала программу Саша Кинчева, и далее, талантливо импровизируя по ходу дела, мы, совместно ‘с тогдашним секретарем Фан-клуба Ветой, выручали «папу». Но, кстати, неизвестно, что хуже,— ибо планировался визит в студию мало того, что К. К., но еще и Худого (А. Васильев, гитарист группы ДДТ.— Ред.) с некими «туманными персонажами», один из которых собирался спеть. Я ожидала начала программы как смертной казни, понимая, что и Паук может отдохнуть в сравнении с поющим «неизвестным», однако ж папу затошнило, прочих, видимо, тоже, посему отдувались дамы. Вышло даже хорошо — я слушала потом в записи — но только в качестве варианта.
Известно, что в это самое время группа начала записывать альбом. Это и стало как бы причиной того, что сериал стал потихоньку увядать. Люди бывают разные, и тому же Пауку ничто не мешало выходить в эфир, примчавшись, например, с поезда, или за полтора часа до его отхода. Нашим «мальчикам», при яростном стремлении сделать программу «на уровне», со всякими спецэффектами, минуя легкий принцип «телега-песня-телега» — мешало все. Одновременно рвение и лень. «Мы вот тут решили записать гитарные джинглы, прямо на студии, врубись, но вот не успеваем, сама понимаешь, тут надо на уровне, мы к следующей программе сделаем, мы придумали, а ты пока выйди сама». Это — Денис, Обожаю. Ни одного джингла записать «пока» не успели.
Далее — наступил черед солировать Королеву, одновременно пришла пора писать клавиши, и — соответственно. Последовал мой репортаж с донецких гастролей, где чудом оказалось три интересных момента. Дичайшая попытка Кинчева и Чумы взять у пассажиров самолета интервью — не побили их, видимо, только из уважения к возрасту. «Отец, у меня к тебе два вопроса. Мы интервью берем. Вот смотри. Вопрос первый. Как тебя зовут?» — «Федор Иваныч* — «Отец, второй вопрос. Федор Иваныч, война будет?» Это — Костя.
Затем, уже в Донецке, я пиратским образом записала молодецкий храп Чумы, проспавшего собственный концерт. И наконец, уже в Москве, помог Королев, придумав и прогнав невероятно смешную музыкальную, так сказать, телегу, из которой по-моему, ни один фан ничего не понял, а поняли только Костя с Сашей, и очень веселились.
Следующей — и последней достойной программой — была та, которую таки сделал Королев, провисев трое суток над портостудией накануне отъезда в гастроль. Здесь было предостаточно байроновской смури. загадочности, etc, но фаны в подавляющем большинстве, боюсь, опять ничего не поняли.
На этом — все. Сначала выход очередной «АРМИИ» отложился потому, что совпал с акцией «Все это рок-н-ролл», затем — еще почему-то, и — аут, посовещавшись, объявили, что «бобик сдох», но временно. А вот осенью!..
Теперь — о противоположной стороне, то есть о «дорогих радиослушателях», о «негодяях», то есть — о письмах.
Когда программа только зачиналась, у кумира молодежи созрела очередная экстравагантная идея: упорядочить структуру Армии на манер казачьего войска. Программа должна была способствовать замыслу. По дороге Кинчев очнулся и передумал, новой «Зарнице» возникнуть не удалось, но объявить в эфир — успели. Это и вызвало шквал писем, наиболее, кстати, интересных. Затем — следующая волна, письма писанные , по шаблону. «Здравствуй, Костя! (Или: Костя и Настя, или — перечисляется весь коллектив, причем Андрей чаще всего какой-нибудь один). Мне 16 лет, пять из них я слушаю «Алису», а все вокруг — Титомира. Что мне делать?» Ответ напрашивается сам собой.
Затем — письма преимущественно от дев, слушающих АЛИСУ раньше времени ее возникновения. «Костя, как ты можешь! (что угодно, причем). Ты должен, ибо… Мы пишем, дабы…» Мать честная, то есть как бы они собой представляют идею АЛИСЫ настолько в большей степени, чем, например, Кинчев, что уже велят ему с величавостью верховных жриц, как надо и как не надо. Очень скучно.
Редкими вкраплениями попадались действительно клевые, с любовью и болью написанные. Но вот занятно — ни одного конкретного письма, кроме посвященных евангельским чтениям, прислано не было.
То есть что меня поражало — домой звонят, сидят толпами у приемников. Некоторые при этом непосредственно у SNC, пугая охрану воспаленными взорами. Хорошо. Программа вроде нравится, сплошные «спасибо». Но девяносто процентов авторов посланий не могут пойти в своем воображении дальше вопроса: «А когда в Питере концерты будут?» Нет бы — о творчестве, о задумках, о планах, наконец, да как, да почему… Королера как-то раз увидали невдалеке от «оладий» (место компактного кучкования алисоманов в Москве — Ред.), он с ребенком шел. «А вы просто гуляете или специально пришли?» — «Специально пришел».
Теперь — о том, что с программой будет. Возможно, что и вовсе ничего, поскольку всякие ассы происходят на самом SNC. Ясно одно — что старое SNC, с его веселым духом и всякими безобразиями, приказало долго жить.
Я же со своей стороны, желаю вам всего наилучшего.
Антракт, негодяи!
Настя РАХЛИНА.