(свежая коллекция интерпретаций)
Имеющий уши — да услышит»,— кажется, так гласит некая древняя мудрость. Великая Армия АЛИСА воистину велика, и имеет у себя на вооружении-, не просто уши, а настоящие локаторы. Чего только они не ловят! Подобное, пожалуй, не снилось даже самому генералу ПАНК-ФИЛОВУ в страшных ночных кошмарах. И покуда будет жить на свете беспокойная алисоманская тусовка, замысловатые интертрепации Костиных песен также будут жить, расти, цвести и пахнуть от Москвы до самых до окраин (или, как сказал Маэстро, от Колымы до моря Черного). Ха! Ни ушей, ни фантазии нам не занимать! Поэтому продолжим славную «ШАБАШевскую» традицию изучения этих маленьких шедевров. Что там у нас нынче на слуху?
«Дух огня, начни, друг, нам не начать без тебя»,— смиренно просят братья-сотоварищи. Скромничают, конечно. И без него обойтись можно. Ведь «ночные птицы легли на крыло, выбрав верный куст». Как объяснил мне автор этих строк (не Доктор, понятное дело), птички таким образом укладываются спать: на одно крыло легли, другим укрылись. И бай-бай. Ну, что ж. «омытый дождем берег — птицам нет бед». А «верный курс» у нас брала только родная компартия. Вообще, многострадальный «Театр теней» почему-то жутко популярен, как объект интертрепа. И так его треплют, и этак. Сколько размышлений вызывает одна только строка: «скрип половиц…» — а дальше? — а дальше на выбор: «зовет покой», «взорвет покой», «заглох покой», «заглух покой», или, например, «запнув (другой вариант — загнув) ногой». « Лиц не видно, виден лишь дым затисканных папирос». «Стены, да. пожалуй, бархат потерь еще пока помнят свой крик». Да, и еще Константин, пожалуй, помнит свой крик, ну а забудет — так мы напомним.
Ну-ка, как там: «В алых языках бального танца… взойди с мечом, топором!» Каково это — с топором — и сразу на бал! Ладно, хоть не с виселицей, а то могло быть «в синем языке ритуального танца» (в голове сразу всплывает кошмарная картинка а ля КОРРОЗИЯ, с повешенным трупом и высунутым, опухшим, синим языком). Армия вообще склонна к воинственным действиям: «Разреши дать залп кострами новых зарниц!» Разрешаю, разрешаю. Прямо по Австралии.
Однако поехали дальше. Интересно заметить. что интерпретации-трепации встречаются как бы двух видов. Первые вслед за Константином Евгеньевичем и домысливаются и дописываются, причем в создании их участвует черепная коробка умноженная на «высокую» поэзию. Например: «лихим обманом ночь опалила вечность весны», «где восток напоил молоком талый лист кочевника-века», «где заклинатель зверей в скалы переплел мост», «да у берез мороз красивый в молоках». Какая тайна в этих строках, какая загадочная туманность… «Смотри, как в самовар туман наряжает озера» — да-да, где еще такое увидишь!
А второго типа создаются исключительно ушами. Буквально — что слышу, то и пою. Туманности от этого только прибавляется. Вот такая строчка: «хранитель хоровода — фук уведших слова». Тут главное — сам «фук», этак игриво, знаете ли,— фук! И все, а кто он такой, этот таинственный «фук», ведает только аллах. Дальше — больше: «кони храпят да жрут узела», «нас вели по лодыри облака», «где торчит камень-шаман, летопись Сбайван», или «с Байван» — кто его разберет. Появляются в песнях и всякого рода подозрительные типы: «ты будь сначала Мельчев в игре», «липким Макаром ночь опоила тихие сны». Отзовись неведомый Макарка! (Макаревич?) Но — тишина, тишина в ответ, тем более, что Макар очень быстро превращается в «липкого опара».
Вот так вот и «рви исподтертым сердцем на радость ворон». Все равно — поэты среди тусовки встречаются редко. Чаще наоборот, стараются принизить да приземлить светлую Костину мысль. Тут тебе и «пляшет стадо звезд», и «весло кружило по земле», «где таскает заблеванные дни», и «по земле в еду за собой». «В еду», оно, конечно, неплохо, особенно в наше голодное время. Главное щедро: давайте, мол, ребята, все за мной, все в еду! «Душа — это пицца, ее едят, мою жуют уже 30 лет». Зачерствела видать малость, да и челюсти к третьему десятку устали. А у некоторых гастрономов «опять за обедом встал Костей в горле очередной рок-н-ролл». Бедный Константин, вот уже и с костями путают.
Да, мало, мало в тусовке поэзии. Куда годится: «мои цветы — ваза», или уж совсем откровенно: «Я смотрю себе под ноги и пытаюсь смотреть на грудь». На чью, спрашивается? Ладно, если на свою собственную (во что с трудом верится), а вдруг на чужую? «Может быть, это только мой грех»,— ах ты, старый греховодник! Нас не проведешь, слыхали: «там где срам девой наречен», «где позор в деле новичок». Вот и получится потом «как сто родились — кто раньше успеет». За такие дела «звонкой флейтой бей под глаза!» Фаны народ крутой!
Тем более, что еще и наркоманы. Ведь «землю покрыла вонь городов», или иначе — «сутванный план ядовитых болот». Запомнили местность? Срочно все идем за планом (так вот оно, на кой туда вело-то, в трясину-хлябь!). «Смотри, как крюком дурманит болота…», а почему бы не крэком? После чего «ночью рассыпалось время», «ночью сны мне говорят — привет!» Именно поэтому я не ношу часов. Железная логика!
Что только не привидется под «гром хмельных королей». Удивительные вещи: «гости на погосте», «телевизор — пролетарий (он же — прорицатель)», «на быдлах труда — дисциплинарный устав», «из вереницы траурных трав идет, этот день…». И злобная «пуля таится в дупле». Куда уж до «пламени в угле». «Перепили, е-мое!» (по другой версии — «перекурили, е-мое!»,— ну, кому как, кому как…). Факт, что «мое поколение молчит по утрам»,— похмельем. родное, мучается.
Ах, как часто, к сожалению, тусовка и Константин Евгеньевич расходятся в совершенно противоположные стороны. «Ты веришь в запах утра, а я стукнул в дверь…». Вот у Кости: «плачь, плачь, ох до песен ли», а у фанов: «плачь, плачь, пой да веселись!» Правда, и сами фаны тоже бывает спорят. У кого «детский разговор прерван словом «налей», у кого «не детский» (какая полярность мнений!), а у Кости так и вовсе «вязкий». «Плачь, где века меси»,— говорят одни. Нет, «где не камень сий»,— утверждают другие. Так что, где ни колеси «на перекрестке единственный путь в расходе дня». Расходится, то есть. И правильно — сколько фанов, столько и мнений. Это только Костя кричал: «Мы вместе!». «Мы же резали напополам!». «Мыши», кстати, тоже «резали напополам». По ошибке? — конечно нет! Какие могут быть ошибки. Ведь «время за нас!» (так странно было услышать «Экспериментатора», буквально: «Времмя-за-нас-вре-мя», или по-другому — «Вре-мязанасатор»). Ну, а если и солнце и время за нас, то «гуляй поле Харе-изба», «ступой жги за собой мосты». «Харе-изба» это, по-моему, не менее круто, чем самовар в тумане. Знай наших!
И понесло, понесло: «сотню схоронили — крест не спас», «там, где храм Христам повязал кресты». Но — повеселились и будет, теперь вот «поминают имунных хлебом» (кто такие «имунные» — еще одна фэновская загадка).
Да Бог с ними. Это все «игры по сопкам, это диск брейкданс». Господа алисоманы! Не обижайтесь на чрезмерный стеб, ибо, как говорил незабвенный Кот Бегемот: «Протестую, это не позор». «Тыры-пыры, юморист…». М-да…
А во избежание подобных ошибок у современных фанов маленькая просьба к самому Доктору: петь ну хоть немножечко поразборчивее. Почетче слова произносить, а где можно — прямо по слогам. Ведь никому не известно, когда выйдет НОРМАЛЬНЫЙ сборник алисовских текстов. Но мы надеемся. А пока можно было бы и в «ШАБАШе» их все напечатать. Иначе так и будем «слышать» Костино «сегодня я снова пою, пою для тех, кто в строю». И «топим следы в болоте без воды». Но ты, Константин, пой. Мы изо всех сил будем подпевать, «пока размалеванные псы не научат скулить».
ПОСЛЕСЛОВИЕ.
«Вот это слышать и за это любить?!» — удивилась моя подруга, внимательно изучив коллекцию алисоманского трепа. И я тоже удивилась. Ведь фанскими стараниями Костины песни иногда превращаются в жутких сюрреалистических монстров. И все равно любят, да еще и поют хором. Странные они люди — фаны. А для примера я попыталась собрать несколько «потрепанных» текстов воедино. Они просто очаровательны, особенно если вдуматься в смысл.
***
В городе старый порядок—
Осень! Который день идет дождь.
Время чернее ежа—
Злится! Но это лишь повод выпустить когти.
Мы поем—
Заткните уши, если ваша музыка — святость,
Солнечный пульс дует:
Время менять семена!
Лица сусальны—
Жир сердец — разве это начало нового дня?
Город наш брат—
Вспомни этот гнев площадей, краса-город.
Мы больны,
Хотя бы в том, что у нас есть глаза, а у наших глаз — волосы,
Мы поем, мы слышим:
Время нырять в илера,
Настало время нырять!
* * *
Смотри — кокосы падают с яблонь.
Это не жатва, это — сентябрь.
Омытый дождем берег—
Птицам нет бед.
Из вереницы траурных трав
Идет этот день, только этот день
И ночь…
Смотри, как кроком дурманит болота
Кикимора-клюква,
Как ведьмы-вороны
Тревожат день воскресенья.
Смотри как в самовар
Туман наряжает озера.
Как стелет звезды по самой воде поднебесье.
Осеннее солнце—
Лидер-сюрреалист,
Осеннее солнце жалко…
АННА.
г. Рига — Москва,
1993.
Фото Валерия ПОТАПОВА,