— Ты действительно раньше снимал на концертах штаны?
— Снимал, но не на концертах, а в личной жизни.
В баре гомельского ж/д вокзала мы разговариваем с Тарасом Монзано, одетым в типичную для него красную рубашку чёрные джинсы и допотопной формы чёрные очки. Рядом находятся Тимофей и Пингвин (коллеги Монзано по «ZIO»), с которыми Монзано перекидывается маловразумительными фразами.
С момента распада «ZIO» первого образца прошло уже три года, и музыка Монзано за это время сильно изменилась, став проще и мелодичнее. Когда я нашёл его, изучающего содержимое бокала, то, естесственно, спросил, с чем связаны его музыкальные колебания, не постарел лиан?
— Постарел? Нет… Проснулся и стал самим собой.
— Я гораздо спокойнее, чем многие думают. К тому же, моя музыка неразрывно связана со словом, поэтому с изменением эстетической и идеологической концепции текстов вынужденно изменилась и мелодика песен.
— Ну хорошо. Тогда напрашивается следующий вопрос: ну а тексты-то почему поменялись?
— Тексты — штука интуитивная. Я никогда не писал по плану, типа, ага, вот я сейчас сяду и напишу о пошлой рекламе, а через день — о первом полёте в космос, а на следующей неделе — о вреде пьянства и т.д. Пять лет назад меня интересовал определённый круг тем, как то: любовь, насилие во всех проявлениях, опять же социум…
— Секс, бухло и анархия ! — уточняет со смехом Пингвин.
— Ну вот, а в последнее время меня всё это волнует как бы на камерном уровне. Всё как бы низводится до марки отдельно взятой личности. Да, и ещё напиши. Главное, что у меня полгода назад (4 марта 1998г.) поменялась религиозная ориентация!
— Да?! Как это?
— Если раньше я был воинственным атеистом-антихристианином (сам понимаешь почему), то сейчас посредством просветления я влился в могучие воды буддизма и, соответственно, стал терпимее ко всем прочим исповеданиям.
— Ты, конечно, старше, так что будь нам отцом! — ухмыляется Пингвин.
— Вот, Михаил, обрати внимание – моя школа! — Монзано умиротворённо откидывается на стуле.
— Вернёмся к искусству. Скажи, Тарас, какими принципами ты руководствовался при наборе музыкантов в новое «ZЮ»?
— Никакими! Просто часть людей, с которыми я играл раньше, пожелала опять музицировать со мной. Ну вот два орёлмка Монзано указывает на Пингвина и Тимофея — и где-то там ещё Вульфа ноги кормят.
— «ZЮ» — это демократия, — продолжает новоявленный Будда, — это группа, к которой нужно относиться очень серьёзна Мы играем «конкретную» музыку, и если это кого-нибудь раздражает — пускай занимается физкультурой под открытой форточкой или читает дневники Просто Марии!!!
Хорош», по-моему, сказал,- Монзано оглядывается на сотоварищей и удовлетворённо кивает сам себе.
А что, кто-то, действительно, посягал на ваш суверенитет? — задаю провокационный вопрос.
Посягал, но эти вещи в печати, по крайней мере мной, не обсуждаются.
Потому что страшно скучно ежедневно пролетать! — резюмировал Пингвин.
Да помолчи ты! — шикает на него Тимофей.
Начинается перепалка, переходящая в потасовку, землетрясение, всемирный потоп, конец света…
Многие хотят видеть во мне этакого Егора Куртовича Цоя,- невозмутимо продолжает Монзано. — Это забавно, но безобидно. Гораздо печальнее то, что некоторым бы, дай им волю, хотелось превратить всех и вся в адептов западной (давно сгнившей) культуры. У нас в Гомеле, если ты не играешь как Джордж Бенсон или Ингви Малмстин, то автоматически подлежишь отлучению от некрофилистически-музыкального бомонда. Планочка-то сознания” приоткрыта, как говорит Ричард из «Северо-Западного Удела», на толщину волосинки, а звёзд во лбу… Прости — желчь разыгралась. Сам я принимаю всё, что существует. Хотя что-то мне кажется достаточно убогим, что-то — наоборот.-, Пусть человек сам себе выбирает то, что соответствует его воспитанию и врождённому темпераменту.
Тебе-то что соответствует?
«Ранетка» Мумий Тролля — рубит Монзано и делает большой глоток пива.
Я бросаю вопросительный взгляд на Тимофея и Пингвина.
А нам импонирует «Лысая девочка», — томно заявляет Пингвин.
В исполнении ансамбля «Ногу свело”, — бойко добавляет Тимофей.
— Ну что ж, интересы и вкусы ваши близки, но как-то уж очень узки,- улыбаюсь я, — но го, что вы играете, весьма не похоже на то, что вы слушаете.
— Не принимай это близко к сердцу, милый! — неожиданно хором отвечает всё «ZЮ».
— Все записи «ZIO» по большому счёту — случайные эпизоды. Возможно это связано с тем, что до недавнего времени мы действительно «жили взаймы»…- констатирует Монзано.
— «ZЮ» — это концертная группа,- вмешивается Тимофей.
— Да,- подтверждает Монзано,- я бы сказал, сценическая, потому что нам помимо самих песен всегда был важен видеоряд определённого концерта,- подтверждает Монзано. — Большинство просто не любит или же не умеет себя вести на сцене. Замечательный тому пример – наши белорусские «айчынныя» блюзовики и экстремалы. О якобы «эзотерических» группах вообще лучше… Они совершенно лишены жизни. Сплошные комплексы.
— Ага, значит о стилях! А говорил ведь, что все принимаешь.
— Допускаю, но как альтернативу чему-то действительно стоящему.
— Ладно, а сами-то — «панковьё», как неоднократно утверждал некий Александр Николаевич, да и не только он один…
Все дружно смеются.
— Ну нет, мы чуть-чуть помоднее, что ли. В чистом виде ортодоксальный панк мы никогда не играли. Сейчас то, что мы делаем, можно назвать депрессивным роком, хотя к слову «рок» у меня довольно негативное отношение.
— Ты не любишь рок?!
— Те люди, которые мне дороги: Борзыкин, Летов, Бутусов у нас или тот же Курт, Ник Кейв на Западе не имеют ничего общего с роком. И тут же возьмём все эти:»Вывалявшиеся в грязи камни», доморощенные «Ронды» и пресловутые Александры Николаевичи — да, с точки зрения стилистики, — это рок, но чтобы любить его, нужно быть извращенцем.
— Давай за Виктора!- разряжает обстановку Пингвин.
— Давай,- Монзано встаёт и, направляясь к стойке бара, на ходу бросает мне: — Так что, Михаил, закончим на этой мажорной ноте нашу беседу и перейдём к неофициальной части нашего собрания.
— Хорошо,- соглашаюсь я. — А читателям скажешь что-нибудь такое?..
— Учитесь, детки, пожалуйста!
Мишель Ришар. Гомель. 1998г.