У нас чем запутаннее дело, тем виноватее тот, кто полез распутывать. Писать о Ленинграде нелегко не потому, что «голыми руками» трудно найти ответы, и не потому, что многие обидятся.
Просто ленинградский клуб столь же дорог нам, как предшествующим поколениям «Аврора», и тяжело искать того, кто приказал стрелять.
Город сегодня производит давящее впечатление хаоса, если вы воспитаны на стереотипах его культурной исключительности. То ли огромное число лимитградцев замутило некогда чистую красоту, то ли культура уже не лю бит позолоту церквей — не знаю. Но ощущаешь, глядя на окружающую тебя жизнь, одно — хаос. Есть еще заумное слово — эклектика.
Увы, все это приложимо и к ленрокклубу. Ибо после посещения священных рубинштейновских стен не возникло в душе симфонии, а осталась одна кака-фония.
До сих пор остается в области ирреального объяснение, почему в 1981 году клуб вырвался из подобных ему «творческих объединений. и стал символом молодежного нонконформизма поколения. Наверное и вправду ото последний вид демократического искусства, которое родил замордованный технологическими комплексами XX век.
Однако, глядя на ленинградцев, осознаешь гениальность мысли, что «театр живет семь лет». А потом сам превращается в театр. Слов но подчиняясь обожествленному астрологами числу, в 1988 году завершается «триумфальное шествие», которое проделал он и эту парадоксальную семилетнюю эпоху. И хотя к означенному году в стране уже полно «кухонных разговоров» об упадке, ведомый упрямым
Н.Михайловым клуб раскручивал маховик, словно надеясь, что на каком-то витке произойдет чудо и эроплан взлетит. Гигантомания фестиваля 88 года напомнила творческие отчеты деятелей культуры перед родной парторганизацией, не забывшей в любимом ей стило сделать рокерам пальчиком. Но потрясти город не удалось, и натруженная интеллигенция прошагала мимо — ДАЛЬШЕ, ДАЛЬШЕ, ДАЛЬШЕ. Ероплан, не выдержав нагрузок, развалился. и летчики, дойдя до родного капонира, стали задавать друг другу любимый вопрос несчастных — кто виноват? Согласен, что не все и что в семье не без урода. А если семья — шведская?
На восьмом году начался фарс, многие сцены которого требуют пера Сергея Гурьева. Оставим выяснение семейных отношений и пойдем к вешалке. Воспетая в нашей захолустной видеоромантике комната уже полностью заляпана всевозможными рок-плакатами (символично, что больше всех «Рок-штата»). Пять столов, пять стульев. За главным — Коля Ми хайлов. К сожалению, я не видел наших геро ев, когда их водила молодость в сабельный по ход, но сегодняшние разговоры о демократизме метров вызывают вопросительное недоверие. Во всяком случае, фразы типа «Ас кем ты еще говорил?» или «Давай-ка, выключи диктофон — мы сначала определимся, о чем говорить» я уже встречал у представителей авангарда нашей молодежи. Пусть я представлял официальный орган печати и Коля видел меня все го два раза. Но ведь и вышеупомянутые герои говорят одним «нельзя», другим — «а ты мне?». Оставались зал и буфет. но отношение там к рокерам было как к надоевшим провинциальным родственникам. Вот я все. что до бился клуб в борьбе за конкретное место в жизни. Далее можно закончить лирические отступления.
Чтобы понять генезис ленинградского рок-клуба стоит начать с ихз любимой темы – темы «корней» Давайте вслед за «Урлайтом» пополитэкономничаем. Они больше делают упор на процесс производства культуры, а мне бы хотелось посмотреть, как мы потребляем.
Если вы разговаривали с руководителем кружка в ДК, то не могли не заметить той зажатости, с которой он себя вольно или не вольно воспринимает. Говоря о целесообразности своего труда (аккордеонисты в сельском дворце культуры или модницы в заводском), он отвечает: «Важно не то, что мы делаем, а что что-то делаем».
Далеко ли мы ушли от родной госкультсистемы, хотя уже сто раз крикнули, что самодеятельны?
Эта система представляет собой пирамиду, пропила иную сверху донизу множеством тру бок, призванных распылять ее эфир. Ведущие к вершине ребра можно обозначить «управленцы», многоугольное основание — «потреблении» и грани, конденсирующие и качающие «продукцию», вверх-вниз — «творцы». Совершенно не поддаются здравому смыслу или за конам искусства действия этого механизма. Иным словом, почему тот или иной продукт беспрепятственно может двигаться, а другой — стопорят? Всплакнуло высочайшее лицо над песней Б.Окуджавы. как того «раскручивают» до параметров госкультполнтики. А рядом — незамеченными мощнейшие песни о войне В.Высоцкого… Естественно, свои законы здесь действуют, и попытаемся понять — как?
В любой точке пирамида скреплена особым раствором — культбюрократней. Этот сплав из реакционнейших представителей трех вышеназванных групп «не пропускает» самодеятельную народную культуру, заставляя тем самым хиреть нацию. В любом управлении культуры, в последнем клубе вы найдете сплоченных руководство и паству, увлечениями которой управляют. Живя в стране диалектического материализма давайте зададимся вопросом — по поводу чего складываются эти отношения? Что стоит за каждым культурным актом, во время которого «управленцы» и .потреблении* в едином экстазе смотрят на наших бедных творцов? Наслаждение актом Прекрасного, ускользающим мгновением постижения Вечности? За
горе? У нас их удовлетворяют в других местах позволили им это сделать. Скорее, рок-движение и госсистема – несовместимые понятия.
Как умные сегодня перестройщики, давайте н мы посмотрим в прошлое Ленрокклуба дабы отыскать чего-нибудь для предложенной схемы. Возникнув в самодеятельной стороне от официального культурного тракта, он выделялся с экономической точки зрения одним — там не было средств культурного производства. То, что было в виде допотопной аппаратуры и тысчонки у первых менеджеров вряд ли могло приносить даже прибыль, распределять было нечего, а значит и некому. Идеальная кар тина. наблюдаемая и сегодня у каких-нибудь политических или экономических неформалов. Главным о такой организации становится ее деятельность, в которой удивительным образом переплетаются «творцы», «потребленцы», «управленцы». Точнее их не видно, но существует продукт их труда без всяких бюрократических примесей. Но это по теории. А на практике ленинградцам еще нужно было этот результат защищать. Шутка ли — 81 год! Интересно, что Коля Михайлов выразил сущность того клуба максимально емко: «Я далек от идеализации того времени, хотя оно мне симпатично. Там было единство, но это было единство бетонной плиты — сверху давят, и всем нужно держаться вместе, чтобы выжить».
Прекрасная фраза — «чтобы выжить». Зачем тогда был нужен рок-клуб? Чтобы достать аппарат или «точку», но для этого проще пойти в Ленконцерт. Возглавить борьбу молодежи за свои права? Откровенно говоря, зачем это нужно было Б.Г. или Майку? Клуб нужен был для того, чтобы в тех условиях обрести свой образ жизни. Андрей Бурлака («РИО») вторит Михайлову: «Клуб того периода был клубом в английском понимании слова. Здесь был до статочно широкий контингент, но все умудрялись постоянно общаться между собой. Отмечали все — хорошие концерты, свадьбы, разводы. Внутри этой массы были какие-то уплотнения, но клуб оставался единым коллективом, даже с определенным корпоративным духом». И у них была цепь проблем, о которых все стонут сегодня. Но проблемы занимали свое место и не мешали создавать искренние честные вещи. Здесь автор не тянет обратно в пещеры, а просит посмотреть на два внешне схожих понятия — условия жизни и оброй ЖИЗНИ. Условия жизни стали лучше (свобода в текстах — всех «пришили», осталось мать родную, легче с аппаратом, концертами). Ан нет, для сверхприбыли мало! И вот за «выбиванием» условий потеряли образ жизни. Посмотрите на наших больших рокеров — винтики (даже те, кто честный), подновленного механизма госкультурной политики, не дающей пока гадко го скрипа. Посмотрите но молодых. Если вчерашних поэт призывал делать жизнь с товарища Дзержинского, то сегодняшних система призывает делать жизнь с товарища Макаревича.
Иными словами, в поднебесной области мировоззренческих ценностей альтернатива между образом жизни и условиями ее привела за семилетку клуба к полной победе последних.
Далее, первый крупный кризис происходит в 1986 году после фестиваля «социального рока». По словам Андрея Бурлаки, тогда завершился первый этап развития рок-клуба. Политизированная социальность «второй» волны ленинградского рока /«Телевизор», «Аукцион»…/ дошла в своих притязаниях и до собственного клубя, потребовав демократии в нем. Бесспорно, эта волна быстрее прошла путь социализации. чем предшественники. Проблема в том, что структура клуба не «ждала», а потому не была готова к появлению новой группы. В рок-движенни же единственным критерием является реальное творчество, а не выслуга лет или занимаемый пост. Это любят называть конфликтом поколений. Бунтари во главе с М.Борзыкиным увидели бюрократические замутнения в некогда чистой воде. А лакмусовой бумажкой демократии является представление равных прав всем. При этом гарантией таких и по-другому. Стремление к эстетическому общению в процессе сопереживания? Что же?
Обязанность выполнить ритуал, правило, регламентацию. Коли самые, самые, то должны ходить в оперу. Не будете ходить — будем во зить но автобусах, включать в программу тур путевок, съездов профсоюзов! Ну раз надо, но чтоб подешевле и побольше «греческих» залов! На этом принципе потребления и строится культурная политика.
Культгосударственные отношения складываются вокруг огромных средств культурного производства (деньги, залы, турне, глава). «Искусство принадлежит народу», а государство отпускают деньги в эту сферу в той мере, в какой она способна приносить сверхприбыль. Возникает иллюзия, го увлечение средств в культсистеме приведет к повышению культуры ее членов.
Но у нас деньги — это всегда следствие, а не причина. Вспомните своих знакомых или последние кредиты стране и согласитесь, что деньги бессильны перед нашим обществом. Они не могут сделать нашего человека ни более цивилизованным, ни более предприимчивый. Как говорят, по-дурному пришли, по-дурному ушли. Но если деньги — и следствие, то такое, которое, как ничто другое, усугубляет положение.
В основе госкультурной политики, ориентированной на сверхприбыльное производство и сверхдешевое, массовое потребление, может лежать только эксплуатация. А эксплуататорами являются совместно «управленцы» и «потреблении». Ибо по столько свой идеологический «бзик», сколько интересы последних обслуживают первые. Возмущенные «потреблении» наверняка спросят — почему это мы требуем лишь массовых, кичевых форм искусства? А потому что только их можно «сжевать» не урывая ни часа у своей любимой лености н вести себя при этом активно в стане бескультурья. Сегодня мы видим, как быстро народ устал от серьезной литературы или кино. Как быстро многочисленные почитатели нонконформистской рок-музыки превратились в обывательскую «металлическую» толпу.
А госкультсистема прекрасно набирает обо роты. ибо результатом культурного производства является не творческий процесс, а количественные показатели потребления или, образно говоря, количество «прокаченной» воды. «А зачем мед в землю?» — поиронизирует эстетствующая элита. «Если бы эта пирамида была лентой Мебиуса, где нет граней, ограниченных ребрами и основаниями». Но чтобы спорить, надо уйти в сторону от нашей темы. А мы и так уже ушли.
Выйдя на официальный уровень (ленинградцы раньше, остальные позже) рок-клубы вошли в систему госкультэксплуатяции, которая принудила их подчиниться своим законам. Оказавшись винтиком («папа» ЛДМСТ. давно уже культурный «погорелец», по-прежнему определяет — дать Ленрокклубу зал или не дать) рок-клубы вскоре приняли и внешнюю официозную форму. Вот у ленинградцев группа управленцев — Совет директоров групп, заменивший Сонет клуба и подмявший под себя Собрание. Неплохая демократизация, не прав да ли? Он охватывает вниманием асе рок-группы и занимается справедливым распределением благ. А вот он конфликтует с отдельными личностями, апеллируя при этом к интересам широких (правда, рок-) масс.
Самое страшное — это люди, которые но мо гут не измениться в этой «машине». В Ленин граде не просто рвутся ранее крепкие дружеские связи, и исчезла та особая психологическая атмосфера, что притягивала всех на Рубинштейна. На ауры клуба уходят люди и группы, вписавшие страницы в историю отечественного движения. Повторюсь, но не надо все сваливать на большие ленинградские деньги. Кстати, говоря о них, надо всегда иметь в виду конкретных людей. Можно принести примеры, хотя их немного, личностей из рок-мира, которые не «вливали» в карманы сверхприбыли в период рок-бума. И никакие обстоятельства не прав должно стать нормально функционирующее собрание. Но…
Прав Юрий Шевчук, сказавший о клубе: «У нас так сложилось в любой сфере, что для борьбы с бюрократией людям приходится создавать свою систему. И кажется, что в ней-то не будет никаких проволочек. Но вот парадокс — она сама мгновенно обрастает бюрократией». Революция закончилась незначительными перестановками в Совете (куда вошел М.Борзыкин) и открытием журнала «РИО» с более чем «Рокси» демократическим содержанием. Самое тяжелое, что после этой вспышки, как после нэпа ускорился процесс отмирания главного демократического института — собрания. Сквозь рокерское тряпье стала проступать личина «госкульторгаиизации по работе с молодежью». И альтернатива в земной области демократии прошла вроде бы необъятный путь от революционного «Мы все равны!» до бюрократического «Мы знаем, что вам надо!».
Можно махнуть рукой на все, если остаются прорывы и основной «добывающей руду» отрасли — творческой. Все годы ленинградским группам удавалось «подхватывать» знамя, что делало рок-жизнь в городе полноценной, несмотря на различные беды.
Своеобразной границей нового этапа стал 1988 год, когда коммерческий маховик привел к такой гигантомании фестиваля, что кризис увидел даже незрячий. Ублажавшие «потребленцев» рок-звезды оказались вчерашними перед предъявляемым сегодняшние требования рок-движением. Но вот оно спасение — третья волна ленинградского рока («Время любить», «Опасные соседи», «Дети», «Петля Нестерова»…)! Это высокий профессиональный уровень, до которого не дотягивают многие из предыдущих. А если представить на дворе 83 год в городе Урюпинске и послушать их на магнитофоне? Вот и Федя Чистяков говорит: «Не стало музыки по оттягу, поэтому скучно». И подтверждение тому — последний фестиваль, смоделированный под андеграунд, где совсем непонятно хочет ли кто-то что-то сказать. Это как повторение беспроигрышного номера на елке, где дети знают, что им игрушку обязательно дадут. И здесь история сделала выбор между творцами и посредственностями. Конечно, таланты вещь тонкая. Наверно и вправду, театр живет семь лет.
И последняя альтернатива. Став «статусным» клуб все более ориентируется на модные международные контакты (здесь и «Румба», и «Некст Стоп Рок-н-ролл») и все более не видит перед собой проблем отечественного движения. Даже под носом у него образовалась «Независимая ассоциация свободных музыкантов» из групп «красного клина» («Алиса», «ДДТ», «Телевизор». «Объект насмешек») «с целью самосохранения»! В кулуарах последнего фестиваля было достаточно яду по поводу того, что невозможно туда попасть даже людям движения. Многие друзья взывали к Богу, когда концерт начался, чтобы он вывел на улицу Колю Михайлова. Милицейская чистка в собственных раздевалках как и пять лет назад. Может быть здесь, стоило добиться чего-то существенного?
В свое время по пути незамечания никого вокруг себя пошла московская рок-лаборатория. Теперь и бывшая столица отечественного рок-движения. Анатолий Гуиицкий на вопрос о статусе в рок-движении ленинградцев высказался путем сравнения: «В табели о рангах, если он здесь уместен. Свердловск явно на первом месте. Именно там в последнее время провели и рок-федерацию и рок-конференцию. Не говоря уже о том, что они проводят по два своих фестиваля в год и недавно провели фестиваль Уральского рока. На подобный уровень сейчас никто не готов».
Что бы там ни прогнозировали любители фраз «я давно вам это говорил», но рок-клубы «сломались» довольно неожиданно по сравнению с другими формальными и неформальными ростками самодеятельности на нашем пустыре, огороженном забором перестройки. Интересно услышать «официальное» мнение из уст Коли Михайлова о причинах кризиса в Ленинграде. «Я не считаю, что рок-клубы умирают, сейчас это. скорее, кризис жанра. Мы со своей реорганизацией опаздали на два года. Сейчас положение было бы другое, но произошло резкое падение интереса к концертам рок- ансамблей. Мое мнение — этих концертов было неоправданно много и самое главное — они проводились на низком техническом и организационном уровне».
Не будем забывать, что называя причины, каждый тем самым высвечивает свои интересы и стремления в неудачно идущем процессе. Ленрокклуб, как один из наиболее развитых, имеет огромное разнообразие таких групп и интересов. И мнения о сущности рок-клуба являются лакмусовой бумажкой для выделения основных из них (и не только в ленинградском, я вообще в отечественном рок-движении).
Опрашивая разных ленинградских музыкантов, я увидел диаметрально противоположные позиции. Сначало моня покоробило, когда Юрий Шевчук, отвечая на незамысловатый вопрос: «Тебе, скажем, сегодня нужен клуб?», вместе с дифирамбами по его поводу пропустил такую мысль: «Рок-клуб для нас сейчас это просто символ, как флаг. Я знаю, что он есть и слава Богу». Через день уже Коля Михайлов продолжил своеобразную философию: «Рок-клуб есть некая идея и не имеет значения. где оформлены группы — в концертном кооперативе или в другом городе». Не правда ли романтично и демократично? Это напоминает знакомые организации, которые на место реальной деятельности ставили атрибуты свое-
По принципу противоположности автор «вытаскивает* мнение Феди Чистякова («Ноль») из группы достаточно молодой, которой необходимо учиться, и достаточно известной, чтобы их учить. «Сейчас клуб ничего не создает или, может быть, я не знаю. Все стоят вдали от клуба кроме тех. кто там работает. Может быть, кому-то клуб и нужен в этом виде, но вряд ли».
Однако, я нашел таких. Причем сложилось мнение, что это большинство групп третьей волны ленинградского рока. Попытаемся потом понять почему, а пока мнение их авангарда «Время любить» в лице уже немолодого Коли Фомина: «К рок-клубу отношение хорошее. Часто повторяют, что он неактивен. А он и не должен быть таковым. Активность должна быть снизу, а он — не мешать. Что он и делает. Это те, кто не способен ничего сделать, — недовольны клубом». Вот так, а то «зантеллигентили» все движение!
Достаточно эмоций и рискнем разделить совершенно разных людей от музыкантов до функционеров в клубе по их мировоззрению.
Странно то, что противоречия между нижеуказанными группами должны способствовать, как учит диалектика, здоровому развитию, а реально приводят к кризису. Первую можно определить как контркультурно-ортодоксальную. Это в основном старая гвардия, которая стояла у основания рок-движения, и рок-н- ролл был для них началом иного образа жизни. Выжить они могли только сплотившись, и акценты были направлены «внутрь». Тот клуб, созданный изначально для удовлетворения этой потребности, и сегодня считается идеалом. Современная же модель, направленная совсем не на поддержание царства братства, воспринимается как коммерциализация, институциализация рок-движения. Их духовные ориентиры направлены на рок, выражающий потребности своей социальной ниши, а не какие-то общие проблемы молодежи. Для них рок-культура — духовная альтернатива, где можно уйти от давления государства, глобализма и технократии современной цивилизации. Своеобразным идеологом этой группы можно назвать «Гражданскую оборону».
Вторая группа — конформистски-культурологическая. Она ориентирована вне традиционного рок-движения, активно идет на контакты с кино, театром, средствами массовой информации. Для них рок — современный вид искусства, с помощью которого доступнее выражать некие общественные проблемы. В этой группе сконцентрированы почти все деньги, с помощью которых сегодня оплачивается былой нонконформизм рок-движения, что приводит к постоянным противоречиям типа «деньги — искусство». Эта группа создает рок, обращенный к широким массам молодежи и доступный им. Здесь чаще возникают «пограничные» споры о рок- и поп-культуре, которые просто нелепы и первой группе. Для этой группы рок- культура — способ вживания в новое общество и они (несмотря на внешний эпатаж) чаще демонстрируют свою лояльность сегодняшним общественным структурам (например, в сфере культуры). Характерной для них можно назвать рок-группу «Аукцион».
Третья группа — радикально-субкультурная. Это в основном те. кто пришел в движение в последние годы. Их изначальный нонконформизм определил выбор для самореализации в пользу рок-культуры, однако они остаются детьми времени рок-психоза с желанием совместить две противоположности — и крутым рокером стать, и в телевизор на себя поглядывать. В условиях дискредитации социального рока они пытаются найти иные средства выражения своей позиции. Отсюда много эклектики в их творчестве, выражающем интересы различных субкультур.
В конце концов рискнем сделать вывод, что рок-клуб как альтернативная социокультурная ниша, в которой происходила социализация молодых нонконформистов, умер. Родился бодренький гибрид госкультсистемы и перестроечной молодежи. Последней вокруг него много, ранее я их называл эклектической группой, позднее — «третьей волной». Онн сформировались в условиях видимой свободы и отсутствия андеграунда, поэтом у предъявляют к клубу совсем другие требования. Их совместная деятельность вполне логична, вероятно, сделают они немало, но это будет ужо другая пьеса.
А теперь, когда близок занавес нашей, послушаем, о чем мечтают ее действующие лица. Коля Михайлов считает своей «долговременной политикой создание сети рок-клубов, представляющих собой моего отдыха и общения молодежи, причем обязательно там должен быть небольшой зал, кафе. Это позволит молодым группам иметь место регулярных выступлений и с другой стороны, разгрузит явно переполнившийся рок-клуб».
Юрий Шевчук на вопрос — будет ли отмирать рок-клуб — ответил, что «рок-клуб обязательно должен жить. Я хочу верить в это».
Федя Чистяков — «Я не знаю».
А теоретика Анатолия Гуницкого уже нет на сцене, он но работает в рок-клубе. Пытаясь отыскать социальную базу, якобы выбитую из-под ног рокеров перестройкой, Анатолий сказал, что «для меня в идеале было бы превращение клуба в настоящий культурный центр молодежи, о рок-ориентацией, конечно. Ибо сейчас уже нельзя отделять рок-музыку от других прогрессивных направлений в искусстве и, возможно, в общественных движениях. Нам нужен контакт, скажем с «Мемориалом», без этого рок теряет свою почву. Что касается концертной политики, то клуб должен задавать ее в городе, но не стремиться к монополии».
В заключение хотелось вот написать, что рок-культура все более входит в общественную жизнь, превращается из молодежной культуры в сущностную черту культурной жизни страны. Но смотришь, что из этого получается в реальности, и думаешь — может быть прав Коля Михайлов со своей философией досугового центра с деньгами? Может, черта пару лет другого и не потребуют от рок-музыки? А мы с русским упорством потерянного поколения ищем смысл, сидя в окопе, из которого один известный политик уже несколько лет призывает вылезти и идти дальше. А?
В.Ситников