Одной из самых быстро разошедшихся за последний год пластинок отечественных рокеров был несомненно альбом группы НАСТЯ «Ноа-Ноа». А совсем недавно выяснилось, что сама Настя Полева поменяла место жительства с Екатеринбурга на Петербург.
«ИВАНОВ»: Настя, давай начнем с самого начала. Ты в Екатеринбурге… то бишь, в Свердловске родилась?
НАСТЯ: Нет, родилась я в области, там школу закончила. А переезд в Свердловск был связан с поступлением в архитектурный институт. Я долго выбирала, куда пойти, но все равно промазала, потому что на второй год я уже поняла, что институт не для меня, и ничего из этого хорошего не будет. Но пришлось заканчивать — если бы бросила, мне б родители такую абструкцию устроили… В конце концов, сам процесс обучения был интересный. Институт маленький, все друг дружку знают чуть ли не в лицо, по именам. Нет ни вечернего, ни заочного отделения. С утра до вечера — там. А учиться тяжело — большой объем. Если ты прилежный ученик, нужно вкалывать еще вечером дома, но этого, как правило, никто не делал, и все это сваливалось в такой огромный ком перед сессией. А так как были еще увлечения музыкальные, просто удивляюсь, как я училась еще на стипендию.
«ИВАНОВ»: Перейдем поближе к музыке…
НАСТЯ: Как-то так получилось, что все интересы у меня были на стороне от института, и связаны они были именно с музыкой. Так, крутилась вокруг тех, кто играл. Тусовщицей такой была изначально. Ну и фрагментами подпевала то там, то здесь. Сейчас-то понимаю, что это такой огромный подготовительный период был.
«ИВАНОВ»: А какие это годы были?
НАСТЯ: Это уже где-то с 1983 по 1986-й.
«ИВАНОВ»: Богатая была тогда музыкальная жизнь в Свердловске?
НАСТЯ: Да нет, не очень. Практически все на то время ограничивалось двумя-тремя группами. Просто, другое дело, что все еще очень молодые были. Люди семнадцати-восемнадцати лет зарубали такой музон, что сейчас, слушая это все, им завидно самим себе становится. Свежачок такой был. Интересно — я сейчас-то это анализирую: просто гнули свою линию, несмотря ни на что. Удивительно…
«ИВАНОВ»: И значит, ты как бы с ними сотрудничала, и тебя иногда приглашали поучаствовать.
НАСТЯ: Нет, если ты хотел куда-то попасть, надо было толкаться локтями.
«ИВАНОВ»: А какая была твоя первая группа?
НАСТЯ: ТРЕК был. Я толкалась, толкалась… На меня смотрели подозрительно очень. Потом дали несколько песен спеть. У меня были очень самонадеянные мечты — завоевать роль лидер- вокалиста. Не получилось. Практически это не рассматривалось в том проекте абсолютно, если бы не случайно записанная одна песня. Но проект не оказался долгим. Так же потолкалась с НАУТИЛУСОМ. Но насчет НАУ не было даже мыслей серьезных. Все, что там было сделано совместно — две-три песни — это была чисто Славина инициатива. Был такой небольшой период, когда он настаивал на совместной работе в виде небольших таких фрагментов. Но я отказалась. Поначалу он немножко обиделся, а потом понял, что вот этот золотой период, предневидимочный, предразлучный, уже начался. Уже стал появляться этот ряд, и уже все и без того нормально вырисовывалось.
«ИВАНОВ»: И тогда ты задумалась о собственном проекте…
НАСТЯ: Видишь ли, понятие группа у меня как-то из другого складывается. Человек, который сольно работает и ему какие-то люди помогают все делать — это все-таки еще не группа. Группа, в моем понимании, состоит из людей, которые одинаковый вклад вносят, одинаково формируют стиль, музыку. Есть такие примеры — НАУТИЛУС в том, первоначальном варианте складывался хотя бы из двух — Бутусов и Умецкий. Хотя, конечно, львиная доля работы, усердия лежала на Славе. И тем не менее это уже можно было назвать группой. Или сейчас, то, что у них постепенно формируется…
«ИВАНОВ»: Да, таких примеров много.
НАСТЯ: Поэтому у меня предполагался сольный проект, а те, кто параллельно со мной занимался музыкой, они просто говорили — пиши свой материал, мы тебе поможем его сделать. Вот так.
«ИВАНОВ»: И ты прямо начала писать свой материал?
НАСТЯ: Нет, сначала я думала, что с музыкой — все. Был такой как бы трехлетний перерыв. Потом постепенно материал накопился.
«ИВАНОВ»: Да, но песни, как известно, состоят из текстов и музыки. А какая последовательность в написании песни у тебя?
НАСТЯ: Здесь был такой вариант. Конечно, мне нужно было показать музыкальные задумки, заинтересовать человека, который писал текст. Такой человек нашелся. Поначалу я и не думала, что сама смогу когда-то тексты писать.
«ИВАНОВ»: Настя, а есть песни уже полностью твои, авторские?
НАСТЯ: Да. Например, «Танец на цыпочках». И еще есть. Но большая часть материала еще не записана. Есть просто идеи, которые я сама пока не осмеливаюсь воплотить. И у меня лежит целый пакет текстов, задумок. Я специалистам показывала…
«ИВАНОВ»: ?
НАСТЯ: Если специалистами кого-то называть, то у нас это братья Кормильцевы. Им нравится, а свои попытки писать тексты начались года два с половиной назад. Также были варианты написания музыки на готовый текст. Но все ж большинство песен написано по противоположному принципу: от музыки. Так что попробованы все способы, типы творчества. И мне все-таки интереснее работать с текстом другим. Может быть — это лень природная, русская… Не потому, что мне мое не интересно, а просто легче. Когда все сам делаешь от начала до конца, устаешь от переваривания сплошной этой эмоции, просто устаешь от себя. А когда текст со стороны, он другой, чужой, и он подогревает интерес, возобновляет его как бы. И остается больше сил, чтобы доделать, довести песню до ума. А когда вся работа проделана от начала до конца — это, конечно, огромный плюс, потому что это целиком и полностью воплощение твое. Но, с другой стороны, теряется элемент неожиданности.
«ИВАНОВ»: Ну, что Илья Кормильцев — монстр рок-поэзии — это понятно, также как, впрочем, и то, что Евгений Кормильцев его догоняет вовсю. Но для меня всегда было загадкой — насколько им удается писать супер-дамские тексты, в самом высоком смысле этого слова. Можешь ли ты это прокомментировать?
НАСТЯ: У меня-то с Ильей Кормильцевым был полностью сделан первый альбом, «Тацу», и несколько вещей на «Ноа-Ноа» — часть текста «Цунами», например. А все последнее время я работаю со стихами младшего Кормильцева. Евгений сам как-то вызвался поработать. Насколько я успела заметить, оба брата — люди очень тонко чувствующие женщин, женскую натуру. Они такие… особенно старший — любит вращаться в женском обществе, очень тонко чувствует настроение. И моя-то задача была в том, чтобы очень четко, придирчиво сформулировать то, что я от них хочу, о чем, до конкретностей, должна быть песня. И они очень порой обижаются на меня за то, что я очень требовательна, обоснованно капризна, что я могу пилить их с одной строчкой по месяцам. Мне может что- то долго не нравиться. То есть я, как вампир, высасываю все из них до последней капли. Они- то росчерком гениального пера все сделали, уж мне бы отвязаться, а я все хожу по пятам, прошу это исправить, то изменить… Некоторые тексты переделывались по три-четыре раза. Так что объем работы довольно большой, и работа кропотливая. Это им не так все просто далось. Ну, а когда есть четкая идея, о чем должна быть песня, то это, конечно, сильно помогает. Да и музыка сразу навевает мысли, образы, появляется эмоциональная реакция,— тогда они долго не пыжатся. Но я припоминаю тексты, когда пришлось и попотеть. Результат того стоил. Я, конечно, понимаю, что им-то гораздо проще дать уже готовый текст, и руки умыть, и все, сиди и жди, пока не появится песня, а не наоборот…
«ИВАНОВ»: Всего НАСТЕЙ на сегодняшний день записано три альбома, так, да?
НАСТЯ: Да, всего три. «Тацу», «Ноа-Ноа» и новый — «Невеста». На виниле пока вышел только «Ноа- Ноа». Но вот сейчас готовится к выходу «Тацу» в оригинальном оформлении, это уже будет как бы архивная пластинка. Ну и последний, конечно, выпустим.
«ИВАНОВ»: Есть ли для тебя принципиальное различие в этих альбомах? Представь, что это три разных ребенка, и тебе нужно дать им краткую характеристику…
НАСТЯ: Я попытаюсь. Первый был целиком для меня как бы открытием, где-то экспериментом — все впервые, все ново. Во втором — уже подход более опытный по взглядам, приемам. А третий альбом, «Невеста», уже во многом шел от внутреннего настроения.
«ИВАНОВ»: По-моему, он гораздо мягче получился…
НАСТЯ: Да, он менее острый и, на мой взгляд, он более, что ли, глубокий. Но внешне он, может быть, и проще. Хотя и в нем есть экзотические моменты. Мне кажется, он много теплее, человечнее что ли…
«ИВАНОВ»: Интересно, а ощущаешь ли ты на своем творчестве чье-либо влияние? Я имею в виду каких-либо музыкантов, поэтов.
НАСТЯ: Я вот что хочу сказать. Как ни странно, то, что меня окружали люди, которые сами неплохо писали тексты — те же братья Кормильцевы, Слава Бутусов, люди опытные в этом деле, можно сказать, профессионалы… вроде бы прямая дорога научиться писать тексты самой, однако толчок был совершенно с другой стороны, с неожиданной для меня. Может быть, это типично для основной массы рок-н-ролльщиков в нашей стране, но тем не менее, я хочу сказать, что мне в какое- то одно мгновение захотелось писать самой, показалось, что я это сама смогу — когда как-то буквально одной вспышкой открылись и стали понятны стихи, песни Гребенщикова. Я ведь очень долго не могла воспринять АКВАРИУМ. Не знаю, почему — не доходило и все. Страна уже вовсю слушала, а для меня — как пелена, ширма какая-то. А потом как ключик к шифру подобрался, и все вдруг стало ясно как ребенку. Там нет никаких сложностей, все излагается в такой ясной, прозрачной форме. И вот в этот момент появилось желание писать самой. Так что в этом смысле я должна быть благодарна Боре.
«ИВАНОВ»: Это что касается литературной части. А в музыке?
НАСТЯ: С музыкальной, может быть попроще. Музыка больше воспринимается органами чувств, телом, нежели головой. Тут большую роль играет моя впечатлительность. Имеет значение все услышанное, может быть даже не касаемое музыки вообще. Я, как человек довольно слабо владеющий инструментом, не могу сделать вещь а ля что-то, но я могу довольно точно поймать настроение, передать какие-то свои эмоции, и это может быть направлением. Все, что вокруг, оказывает на меня влияние. Человек вне этого жить не может, вне зависимости от того, что творится вокруг, в музыкальном мире. Все друг на дружку оказывают влияние. Все друг друга как-то формируют, в той или иной степени.
«ИВАНОВ»: А чем ты предпочитаешь заниматься, когда непосредственно не занята музыкой? Просто я считаю, что порой музыканты, вообще творческие люди как-то довольно искусственно сужают круг своих интересов, круг общения. Как следствие, это влечет за собой отсутствие свежих впечатлений и неминуемо отражается на творчестве не лучшим образом.
НАСТЯ: Да, новые впечатления от жизни очень важны. Естественно, это происходит не специально, не запланированно. Просто возникают позывы — выходить, куда-то идти, что-то смотреть, читать, активно общаться с кем-то,— из абсолютно других сфер деятельности. Это может быть кино, театр, все что угодно.
«ИВАНОВ»: А вот, кстати, об отношениях с кино. Как-то по ЦТ видела я фильм «Егор и Настя», это был первый опыт или нет?
НАСТЯ: Есть такой, теперь уже режиссер, а тогда он только учился, Алексей Балабанов. Он снял как бы сериал — для него это было учебными работами. Первый был фильм «Раньше было совсем другое время». Там как раз есть совершенно уникальные материалы о раннем НАУТИЛУСЕ. Это был самый первый опыт для меня. Потом был тоже коротенький 20-минутный «У меня нет друга». Третье его детище — фильм «Егор и Настя». Вот три полудокументальные, полуигровые картинки. Помимо того, что вошло в фильмы, есть еще куча невошедшего материала, который он хранит бережно. Он всех нас убедил в том, что нам же самим потом будет интересно на себя посмотреть. В первом фильме была снята с НАУТИЛУСОМ песня «Клипсо-Калипсо», не то чтобы как клип, а так, просто павильонная съемка. Во втором — много народа, всякие тусовщики… А по поводу третьего, он сказал, что, мол, у него есть вот такая мысль. Я долго брыкалась. Условием моим было, что он никогда это никому не покажет. Естественно, это условие не выполнилось. И запендюрили это (смеется) по центральному телевидению, да еще в такой популярной программе. Я со стыда не знала куда деваться.
«ИВАНОВ»: На самом деле он довольно мило выглядел…
НАСТЯ: Хотя он полуигровой, полудокументальный, мне казалось, что он все-таки интимный. И несмотря на все клятвы, как только предоставилась возможность, он на всю страну это запустил… Первое время я попереживала, а потом успокоилась. Ну, а последняя работа в кино — это фильм Хотиненко «Патриотическая комедия». Там режиссер просто использовал некоторые песни. Вот пока и весь опыт соприкосновения с кино.
«ИВАНОВ»: Вообще это очень забавно. Кинематограф, я сейчас имею в виду только отечественный опыт, все время пытается прихватывать рок- музыку, но этот роман носит все больше какие-то уродливые, извращенные формы, и все никак не может в полной мере состоятся. Смотришь очередной фильм и опять понимаешь, что это всего лишь гарантия кассовости — появление на экране той или иной рок-знаменито- сти. О каком-то великом кинематографе говорить просто не приходится.
НАСТЯ: Попыток-то было много как-то отразить вот эту эпоху музыкальную, всю эту молодежную культуру. Думаю, что они искренне хотели, но не знают, с какой стороны подступиться. Я считаю, что пока все попытки провальные. А вот меня еще приглашали на фильм года два-три назад. «Кто поедет в Сан-Ремо», совершенно уродский фильм…
«ИВАНОВ»: А я его недавно видела. Это тебя просто уберегло свыше от него.
НАСТЯ: Так я когда про него все поняла, сразу отказалась. Они меня долго уговаривали. Дескать, как так, люди мечтают в кино сняться в главной роли, пороги обивают, а вы так сразу отказываетесь. Оскорбление, пощечина…
«ИВАНОВ»: А с чем связан переезд в Питер?
НАСТЯ: Что-то меняется в худшую сторону. Не устраивает атмосфера, положение, вообще мне как-то там душно стало. Вот все одно на другое наложилось: отношения между музыкантами — слишком узкий круг, в нем нельзя долго находиться. Я вполне понимаю почему Бутусов сбежал, бросив все на свете: квартиру, музыкантов. Теперь мне вполне ясно — почему. Здесь затеряться можно — места больше, народу больше. А вовсе не потому, что здесь центр. Наверное, какой-то объективный закон, что время от времени нужно менять систему координат своих.
«ИВАНОВ»: Расскажи про зарубежные поездки.
НАСТЯ: Я не считаю, что это было что-то серьезное. Но я довольна тем, что смогла на музыкальном, эмоциональном уровне пообщаться с народом. Концерт всегда взаимодействие с публикой. Концерты были разные, и большие, и маленькие, и по количеству зрителей, и по продолжительности. Самый большой, да, наверное, и яркий — это концерт в Нюренберге на фестивале в 1990 году. Может быть, он еще потому так запомнился, что был первым за границей. Поразило меня там то, насколько восприимчива публика к новой для нее музыке. Это при их-то музыкальном багаже.
«ИВАНОВ»: А есть ли для тебя серьезная разница в размере зала? Что ближе — небольшие клубы или залы на полторы —2000 мест?
НАСТЯ: Полноценно был проверен лишь средний вариант, залы типа ЛДМа. На стадионах и в клубах было не так много выступлений чтоб можно было сказать что-либо определенное. Да и серьезно я об этом не задумывалась, если честно. Единственное, чего я не люблю и чувствую дискомфорт, когда лица зрителей прямо передо мной, как на утреннике. Наверное, нужно как-то абстрагироваться. Не знаю. Просто некоторые музыканты немножко прошли через кабак, через свадьбы, может, у них и было такое близкое соприкосновение с публикой. А у меня не было, и мне это немножко дико. На сцене возникает ощущение, что ты в переполненном автобусе, где все друг другу в лицо дышат. В такой атмосфере очень трудно создать какой- то романтический образ. А когда есть темная яма, ну хотя быть чуть-чуть затемненная часть, присутствует некоторая условность — здесь зал, а здесь сцена. Это необходимо. Должна быть граница обязательно.
«ИВАНОВ»: Как ни крути, а над всем творчеством группы НАСТЯ висит такой ореол восточной таинственности. Случайно ли это?
НАСТЯ: Восточная тематика текстов — это уже потом началось. Сначала были какие-то восточные настроения в музыке, именно они обусловили такую тему. И знакомство с поэзией японской, китайской началось уже после. Специального, изначального обращения к этому у меня не было. Илья Кормильцев подсовывал какие-то сборники стихов восточных поэтов. А так этот интерес не то чтобы на уровне случайности, но, может быть, как неосознанная закономерность. Я сначала даже не думала, что это так бросается в глаза.
«ИВАНОВ»: Существует ли для тебя понятие «свердловская школа» в музыке? Ощущаешь ли ты это на слух?
НАСТЯ: О данном моменте сказать что-либо сложно. Как ни обидно, но активно функционируют те, кто когда-то стали сразу звездами. Нового, яркого что-то не прорывается. И к Свердловску это относится на сто процентов. Последним всплеском была многим здесь ненавистная АГАТА КРИСТИ. Но им, на мой взгляд, особенно в последнем альбоме, удалось сохранить то, что принято называть свердловским звуком. И еще очень характерная черта — это союз двух людей: автора текста и автора музыки. В Питере-то принято за весь базар отвечать кому-то одному, умеешь ты это делать или нет, все равно. Единственным исключением у нас в этом смысле является Шахрин, который пишет все сам. А что касается новых сил — они ведь каждый год не нарождаются. Я думаю, что это происходит импульсами, через какие-то промежутки времени. А сейчас работают те, кто работал раньше. И сейчас такой промежуток пустоты.
«ИВАНОВ»: Ты хочешь сказать, что вообще ничего не появляется интересного?
НАСТЯ: Нет, появляется, но это либо слишком четко ориентировано на что-то модное, которое у нас еще не освоено, либо что-нибудь старое и уже забытое. Может быть все же стоит назвать Антона Нифантьева (басиста ЧАЙФа) и его сольный проект ИНСАРОВ, Лешу Могилевского (экс-НАУТИЛУС), который тоже уже давно работает сольно. Вообще он музыкант очень самостоятельный. Ну, и, может быть, Макс Фадеев. Крепкий орешек. Великолепно владеет всеми средствами выражения. Хотя у него есть нескрываемые ориентиры — Питер Габриэль, например. Все равно это интересно.
«ИВАНОВ»: А, кстати, что это за проект, я имею в виду запись альбома с номерами НАУ?
НАСТЯ: О, это идея НАУТИЛУСА — к десятилетие группы выпустить такой альбом с песнями НАУ, но записать их должны совершенно другие группы. Наутилусы сами выбирали тех, кого бы они хотели там видеть. Теперь приглашенные сами себе выбирают песни по вкусу. Я, например, выбрала «Летучий Фрегат» — очень малоизвестная песня, очень старая (альбом «Переезд» — С. Л.). В том альбоме, на мой взгляд, вообще есть три-четыре явных шедевра, я не знаю почему они их практически не исполняли. В основном народ выбирает известные песни типа «Я хочу быть с тооой». Леша Могилевский делает «Рислинг», ЧАЙФ —«Новые легионы», АПРЕЛЬСКИЙ МАРШ — «Дети любви»…
«ИВАНОВ»: А кто входит в состав твоей группы сейчас?
НАСТЯ: Во-первых, наверное, ничего бы этого не было, если бы не было присутствия Егора Белкина. Огромная доля работы лежала на нем, да и продолжает лежать. Остальные люди формируются уже вокруг нас двоих. Периодически они приходят, уходят. Более-менее постоянный круг составляют гитарист Андрей Васильев (не путать с А. Васильевым из ДДТ — С. Л.), барабанщик Андрей Коломеец… Вообще, если кто-то хочет что-то с этого дела сегодня поиметь, ему лучше в эту область сейчас не обращаться. С музыкантами не густо. А чтоб найти именно то сочетание, которое нужно, да чтоб еще и люди были хорошие… Это редкость.
С. ЛОСЕВА.
С.-Петербург, 1992.
Фото Э. ЗИГАНШИНА.
Группа НАСТЯ
Альбом «НЕВЕСТА»
(12.1991—02.1992)
Острова
Я молчу
На счастье
Любовь и ложь
Вечер стекла
Испания (Канте хондо/глубокое пение)
Невеста
Золотой дождь
Слова: Евгений Кормильцев
Музыка: Настя Полева
Музыкальный продюсер: Егор Белкин
Аранжировка: Егор Белкин, Вадим Самойлов (8, 4), Андрей Васильев, Настя Полева.
Вокал — Настя Полева
Гитара, вокал— Егор Белкин
Гитара — Андрей Васильев
Гитара, клавишные — Вадим Самойлов (АГАТА КРИСТИ)
Бас — Вячеслав Двинин
Клавиши — Глеб Вильнянский
Бабараны— Андрей Коломеец
Звукорежиссер — Вадим Самойлов.
«СТУДИЯ-8», Свердловск, 1992.
