Сентябрьские тезисы или Рецензия на альбом Юльчи «Сидя на чемоданах»

Тезиса, как известна, бывают разные, например, апрельские. Что эта такое — знает всякий, а кто не знает — тому, значить, и НЕ НАДО, потому как, согласно другому тезису «имеющий уши — да увидит». Это я так, картошки — дров поджарить… Так что нехай будут сентябрьские тезиса, хотя он (сентябрь) неумолимо кончается, и вот-вот наступит самый настоящий крутой Октябрь, или, как пишут в Rock Guide про U-2 — Octoberon. Великие Октябри…

О чем это я? Ах да, рецензия… В СЭС (не санэпидстанция, а советский энциклопедический) «рецензия — критический разбор и оценка нового художественного или научного произведения». И все. Но! Чем я хуже наших корифеев (корефанов? коринфянов?) рок-журналистики, для коих любая рецензия, отчет, интервью, репортаж суть лишь повод для многостраничного, мыслеподревурастекательного самовыражения? (Вообще-то хуже, но — хуйня!) Оные титаны пера, в лучшем случае, щедро делятся с читателем своими ассоциациями, аллюзиями-коллизиями, прозрениями etc, посетившими их при прослушивании альбома А группы В, а в противном (ну ОЧЕНЬ противном!), эти словоблудствования, ни хрена не привязанные к объекту списания, займут весь объем произведения, а по теме — в самом конце две строчки мелким шрифтом: » А альбом? Ну что альбом… Альбом как альбом!» Игра есть игра, футбол есть футбол, эксперимент есть эксперимент…

Так вот. «Я научу вас петь и играть» — я покажу вам, как НЕ НАДО (ибо как НАДО — не умею) , попытавшись отрецензировать (обрецензировать?) альбом мало кому (возможно, ПОКА) известной Юльчи (в миру Юлия Елисеева, но наше право, бэйби…)

Любая песня хороша.
Когда в ней слышен голос сердца…
А. Надсон

Если вы идете в любую землю, и бродидите
по стране, и если они принимают вас, ешьте
то, что они поставят перед вами, и исцеляйте
больных среди них.
Евангелие от Фомы.

Первая реакция — девица канает под Янку.

Действительно, местами очень похоже, но… Двигаю тезис: не приходила ли почтеннейшим шельмователям псевдоянок в их мудрые черепа мысль, что то, КАК ДЕЛАЛА ЯНКА — не есть нечто сугубо ее личное, одной ЕЙ присущее — но НАИБОЛЕЕ ЕСТЕСТВЕННАЯ ФОРМА для максимально-аутеничного выражения человеческой (нашей, отечественной) самая себя? Форма торпеды — плагиат тела дельфина, или ИНАЧЕ просто НЕЛЬЗЯ? А то ведь можно, к примеру, отыскать-таки первую банду, выкрутившую ручки до упора, пославшую на хуй всякие соло и прочие красивости, а найдя — объявить всех прочих панков жалкими эпигонами и бесталанными подражателями. Но! Начинка-то у всех все ровно своя. И у Юльчи…

Когда слушал, воображение, которое, проворнее живописца, услужливо подсовывало банально-стандартный образ: старый дом, полутемная комната с высоким потолком, окно открыто, сидят те, кого я для себя привычно-условно зову неформалами, и слушают этакую длинноволосую Странницу… Обломись. Бледное лицо, короткая стрижка. Приличный цивильный прикид. Универ. Филфак. Вот-вот стажировка в Польше (откуда, собственно, и название). Песни пишет недавно. Того ли ты ждал?

И еще. Когда впервые увидел — в голове всплыло что-то напыщенное, вроде Ледяной Королевы. А потом вслушался в «Еще один денек»: «Меня причислят к лику Снежных Королев». Смешно?

10 песен, 23 минуты, записано дома, без выпендрежу и понтов. И сыровато и шероховато, и альбомом-то назовешь с большой натяжкой. Но назовешь…

«Чужбина». Этакая детская романтика, когда, вроде, и ехать-то всего ночь, а ощущение — как будто в тридесятое царства. Все просто и привычно, и наивно даже, только вот желание непременно что-то выговорить, рассказать о чем-то очень-очень важном — «на моей чужбине каждый день начинается с нуля/ на моей чужбине застыла улыбка февраля» — все новые и новые строчки не дают остановиться . . .

«Игра». Вообще-то сейчас, когда, кажется, даже самый воздух пропитан войной, подобная песня не кажется странной, но… Мы давно разучились использовать слова в их изначальном значении, и война Юльчи — это ЕЕ война с самими собоями, бой с зеркалами с боем зеркал — это тоже не новость, проходили уже это (а может — мимо этого?) — «мы играем в птиц, принимая за небо грязный асфальт» — но все равно, все равно остается горький осадок — почему все не так… как надо?

«Ослепительный Рай». Не самая, на мой мужской взгляд, песня. Некоторый перебор по части трагизма, драматизация ерунды в духе Юли Стереховай, с сугубо литературной прописью деталей, которые вроде как ни при чем (хотя для Юльчи, наверное, все по другому). «А ты возьмешь меня за плечи, повернешь меня лицом к стене, пообещаешь, что покажешь — что покажешь Ослепительный Рай…» (Это что, как “Москву показывают»?)

«Под ноги дорожка» — нервная, милая песня о том, «как я провел(а) лето в деревне у бабушки», любимые нонче посконо-домотканности в сочетании с домашними заготовками — о нашем, о девичьем …» Вопрос — ответ: всегда будет “нет».

«Рожденным ползать». Каждому свое, у каждого свое Время собирать… Не путайте с “Деклассированным элементом» — это про другое, это про других. Дзеновское приятие всего таким, какое она есть (именно приятие, а не слепая покорность). “И наука ждать — в зашитых венах кровь с адреналином, и в десятый раз опять вернуться к жизни блудным сыном — ночь снимает траур, будет Праздник, будем бить посуду…»

«Без названия I». «Мне кто-то сказал, что вокруг пустота, а звезды на небе — цветная слюда» — это уже война с окружающим миром, не дающим вырваться из себя САМОГО, не принимающим самое тебя, а «иди по дороге из желтых камней — получишь венок из еловых ветвей» — отличный перевертыш, почти (а может, и не «почти») классика… Вот только излишнее давление голосом разрушает болезненную ауру высокой белой депрессии…

«Новый год” — очень светлая, личная песня. «Здесь ничего не бывает слишком — так как почти ничего нельзя» и «камешком к звездам — на дно колодца» — это «печаль моя светла», только… Безумно хочется маленького лукавого «вот» в конце.

«Еще один денек» — наверное, самая «янкина» песня — нервная, рваная и такая НАША — «святое заблуждение — прекрасный мир сейчас и здесь — локтями об углы, ползком наощупь вон, в кромешной темноте»… Откуда, откуда это в нас во всех? Откуда эта злая обреченность, видение Апокалипсиса даже в обыкновенном дурацком сером дне, ощущение временности всего — надрывным свистом предохранительного клапана — «хотелось голову в песок, а вышло, что об камень лбом».

«Без названия II». Пожалуй — лучшая песня альбома. За нее одну к Юльче следовало бы относиться, как минимум, с уважением. «Режь от любого края — радость не моя, а чужая». «Что одинок — поди докажи». Хожу и напеваю (и не я один).

«Навсегда». «А мне — пора/ снег разгребать и по лужам весны пускать катера/ бить об асфальт и убирать кубики льда/ след заметать и не подозревать, что НАВСЕГДА…». И писать ничего не буду, незачем (А что чуть через силу выпевает — так я уж лучше САМ петь буду, чем оперных див, для которых петь — РАБОТА, слушать).

Может, кому покажется, что «все про то же»? Доколе, мол? Не скучно ли, лепо ли перелопачивать одно-и-то-же, одно-и-то-же, одно-и… Но! Тогда не скучно ли вам, о братия и сестры, делать детей ОДНИМ ЕДИНСТВЕННЫМ СПОСОБОМ? И может ли вообще человек создать что-либо выходящее за узкие рамки его отношений с самим собой, Богом и всем остальным миром? А?

Короче — как там у Минги? — «если у вас есть сердце — вы ДОЛЖНЫ чувствовать блюз» — если вы любите песни (именно ПЕСНИ) — вы найдете у Юльчи что-нибудь и для себя. И никто не уйдет обиженным. Amen.

Я-ха
26.09.95


Обсуждение