Даже сорная трава не растет на пустом месте. Зерна великих идей тем более могут дать ростки, лишь попав в почву, которая готовилась к этому посеву всей предшествующей историей культуры. В этом смысле с русским реггей на первый взгляд произошли парадоксальные метаморфозы. Еще в 1990 году А. Бурлака писал в справочнике «Кто есть кто в советском роке»: «Наверное, единственной последовательной группой, играющей в нашей стране реггей, остается калининградский КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА.»
Сегодня, семь лет спустя, мы наблюдаем превращение растаманского движения в бурный поток, способный потеснить любое порождение попсового Вавилона. Не мудрено, что даже такие авторитеты, как Троицкий, высказывают сомнение в том, что творчество ДЖА ДИВИЖН и им подобных имеет какие-то корни в России.
На самом деле первый реггей-хит всероссийского значения был создан А. Макаревичем в 1978 году. Назывался он «Люди в лодках» и стал, быть может, самым светлым и солнечным произведением в творчестве данного автора — вечного скептика и прорицателя: «Долго я шел по берегу реки / Я шел судьбу свою кляня / И все надежды были далеки / И все же к морю вышел я / И я заметил, что мне легко / И мир совсем не так уж плох / И наша лодка может плыть легко / Мимо дивных берегов и островов» .
Впрочем, для представителей «интеллектуальной струи» в русском роке ни реггей, ни какой-либо другой стиль не были самодостаточной формой самовыражения, а скорее — удобной музыкальной подкладкой для немудреных поэтических философствований. Чем талантливее был музыкант, чем больше достоверной информации, прорвавшейся через «железный занавес» хранила его черепная коробка, тем эклектичнее было его собственное творчество. Те же «Люди в лодках» имели, помимо реггейного, более традиционные варианты, близкие к кантри, а Б.Г. мог с одинаковым энтузиазмом декларировать свою приверженность к растафарнанству (хотя И. Смирнов, например, предполагал, что гуру из Питера «просто развлекался») и аккомпанировать Майку в откровенно пародийной песенке «Растафара» на альбоме «LV»: «Кто заставил меня слушать Блэк Ухуру целый день? Растафара! / Кто ушел через неделю и увел мою жену? Натти Дрэда! / Кто вернулся через месяц и привел ее обратно? Растафара!».
Не менее симптоматичным для отечественной рок-сцены выглядит и тот факт, что стиль ска вообще развивался в рамках всеядного стеб-рока, и меньше всего вызывал у критиков ассоциации с МЭДНЕСС или СЕЛЕКТОРОМ — чего стоили одни только СТРАННЫЕ ИГРЫ, эксплуатировавшие тексты французских авангардистов!
70-80 годы прошли, таким образом, у нас под знаменем формализма, и, несмотря на отдельные яркие удачи («Аристократ» и «Вавилон» АКВАРИУМА, «Брат Исайя» и «Бедное животное» ВЫХОДА, некоторые вещи СОЮЗА ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК), ни легенды, ни посредственные аутсайдеры, стремясь попробовать себя во всех стилях сразу, не спешили довести до логического конца хоть одно свое увлечение.
Вынести на суд широкой публики образ «идейного» растамана в 1985 году попыталась группа ИЗУМРУДНЫЙ ГОРОД, мало кому сейчас памятная, не оставившая о себе никаких сведений, но «засветившаяся» на рынке подпольного магнитофонного самиздата с единственным альбомом, называвшимся «Музыка Реггей». Увы, никакой раста-революции в записи не содержалось — даже стиль выдерживался не всегда (Среди композиций можно встретить и философский помп-рок в духе Ю. Морозова, и пафосную антивоенную балладу с вычурным гитарным соло, явно взятым напрокат у АВТОГРАФА). То же, что ребята считали типичной музыкой реггей, звучало примерно так: «Теплый берег моря, чайки за кормою / Маленький кораблик — мы на нем плывем / Солнце, словно мячик, в синем небе скачет/ Плещутся дельфины — мы для них поем». Получился этакий приятный мотивчик, вполне пригодный для озвучивания пляжей и прочих мест массового культурного отдыха трудящихся.
Надо сказать, что этот «пляжный вариант» реггей, быстро взятый на вооружение коммерческими командами, быстро вошел в моду и эксплуатировался вплоть до момента наступления более суровых времен, когда все филармонические попсовики дружно стали переквалифицироваться в «металлисты». Интересно, что если «интеллектуалы» осваивали знойные карибские ритмы через поэзию, то есть срастались с ними своим неповторимым внутренним миром зачастую в ущерб каким-то техническим тонкостям, то «коммерсанты» воспринимали образы своих песен как театральные декорации или экзотические кадры из телепередачи Ю. Сенкевича: «Прихожу я как-то на пляжу / И весь день лежу себе, лежу / Хорошо, ребята, на пляже / С пляжным настроением на душе» (группа ВИЗИТ).
«Мне приснилось, что я лечу по волнам без парусов / В мир лазурных грез, в мир счастливых слез, неземных цветов / И волны звенят, сливаясь в волшебный сладкий стон / Впереди земля, вижу остров я, словно сказка он» (группа КАРНАВАЛ).
«Напоенные солнцем поля, благодатная земля — о, Африка! / Голубое мерцанье озер и трава саванны, как ковер / В небе солнца полуденный блеск, птичьим пеньем полон лес – о, Африка! / Все цветы и все краски земли здесь, под этим небом, расцвели» (группа КРУГ).
Почему-то невольно вспоминается строчка из довлатовских записных книжек «В бананово-лимонном Сыктывкаре…». Мальчики-мажоры с гитарами играли совершенно чужую музыку, пели о совершенно отвлеченных образах, получая за это скромные гонорары в родных советских рублях (КАРНАВАЛ, правда, изначально был задуман для того, чтобы при помощи какого-нибудь заезжего менеджера перебраться за бугор и попытаться покорить Европу — да жены музыкантов запротестовали, так что пришлось бедному Барыкину скучать на ресторанных подмостках до лучших времен. Представляете что-то подобное в судьбе Боба Марли?).
И все же какими бы странными ни были творческие пути подлинных и мнимых рокеров 80-х, все они в равной степени принадлежали одной песенной культуре и делали одно общее дело -готовили почву для следующего поколения, свободного от совковых комплексов, более смелого в поисках и более последовательного. Это как в религиозной философии Д. С. Мережковского, особо выделяющего в духовной истории человечества время Отчего Завета — то есть язычества, без которого мир не созрел бы для того, чтобы узнать правду Завета библейского.
Почти полтора десятилетия Россия причащалась к Отчему Завету реггей, искала себя, примеряла на себя костюмы с чужого плеча. И лишь на рубеже двух бурных эпох, когда отечественный рок заявит о себе во весь голос как о самостоятельном культурном явлении, не имеющем в мире аналогов найдутся наконец люди, которым окажется под силу создать естественное соединение языка Пушкина и музыки дальних пушкинских предков. Слушая недавнее акустическое выступление Олди в «Программе «А», я думал, что в принципе многие из его песен (как впрочем и многие из песен О. Арефьевой или М. Юпатова — лидера молодой подмосковной группы НУЖДА) можно было бы спеть голосом Башлачева, настолько круто все это замешано на традициях русского фольклора. Но кто знает, какие бы песни писал Башлачев, если бы в его времена талантливый автор, сидя где-нибудь в захолустном Череповце, мог ощутить себя частью мирового культурного пространства?
Олег Гальченко, Петрозаводск
На снимках Борис Гребенщиков: группа КРУГ
